Маргарет Этвуд - Избранные произведения в одном томе [Компиляция]

— Со мной все будет в порядке, — говорит она.

— Но кто будет стелить вам постель, и приносить свежие полотенца, и подметать, что вы разбили, и класть шоколадка вам на подушка каждый вечер…

— Я справлюсь, — говорит Вильма. — А теперь будь хорошей девочкой и не поднимай шум. Скоро пришлют армию. Она наведет порядок.

Это ложь, но Кате следует уйти. Незачем ей оставаться в здании, все больше напоминающем осажденную крепость.

Вильма просит принести ее сумочку и отдает Кате все наличные деньги, какие остались. Пускай хоть кому-нибудь пригодятся; Вильме, похоже, вылазка по магазинам в ближайшее время не светит. Она велит Кате забрать из ванной все куски цветочного мыла, оставив только два на всякий случай.

— Почему в ванне вода? — спрашивает Катя. Хорошо хоть, рыдать перестала. — Это холодная! Я сделаю горячая!

— Не надо ничего делать, оставь. А теперь беги. Вдруг они забаррикадируют двери? Ты же не хочешь опоздать?

После ухода Кати Вильма тащится в дневную часть комнаты, по дороге сбивая что-то с полки (кажется, стакан с карандашами — звук как от деревянных палочек), и падает в кресло. Она собирается оценить свое положение, пересмотреть свою жизнь или что-нибудь в этом роде, но сначала продерется через пару предложений из «Унесенных ветром» на электронной читалке с крупным шрифтом. Она умудряется включить эту штуку и найти место, где читала, — само по себе уже чудо. Может, пора ей учить шрифт Брайля? Возможно, но теперь уже маловероятно.

«Ах, Эшли, Эшли!» — беззвучно воскликнула она, и сердце ее заколотилось еще сильнее…»[Митчелл Маргарет, «Унесенные ветром», цитируется по переводу Т. Озерской и Т. Кудрявцевой.] Идиотка, думает Вильма. Надвигается катастрофа, а ты страдаешь по этому хлюпику. Атланта сгорит. Тару выпотрошат. Все будет сметено могучим ураганом.

И она, сама того не заметив, погружается в сон.

Будит ее Тобиас, осторожно тряся за руку. А вдруг она храпела? А вдруг спала с открытым ртом? Вдруг у нее зубной мост съехал?

— Который час? — спрашивает она.

— Время обеда, — говорит Тобиас.

— Вы нашли еду?

— Я приобрел некоторое количество сухой лапши. И банку фасоли в томате. Но кухня была занята.

— О! — восклицает Вильма. — Кто-то остался? Из кухонной обслуги?

Это была бы весьма утешительная новость; Вильма понимает, что голодна.

— Нет, они все ушли. Это Норин, Джо-Анн и еще несколько человек. Они сварили суп. Соблаговолите пройти со мной.

В столовой, судя по шуму, царит оживление. Все прониклись общим духом, каков бы он ни был. Вильма решает, что, скорее всего, это массовая истерика. Суп, должно быть, носит с кухни кто-то из жильцов, изображая официантов. Что-то падает, разбивается. Слышится смех.

Голос Норин — оглушительный, прямо в ухо Вильме:

— Это что-то, верно? Все засучили рукава и участвуют в общем деле! Весело, как в летнем лагере! А эти небось думают, что мы тут не справимся!

— Ну как вам наш супчик? — это уже Джо-Анн. Вопрос адресован не Вильме, а Тобиасу. — Мы сварили его в котле!

— Он восхитителен, дорогая, — вежливо отвечает Тобиас.

— Мы совершили налет на морозильник! И все, что нашли, пошло в котел! Все, кроме кухонной раковины! Лягушиное бедро и совиное перо! При рожденье, миг спустя, удушённое дитя! [44] — Она хихикает.

Вильма пытается понять, что плавает в супе. Кусок колбасы, фасолина, гриб?

— Кухня в чудовищном состоянии, — это опять Норин. — Не знаю, за что мы им деньги платим, этому так называемому обслуживающему персоналу! Похоже, не за уборку! Я видела крысу!

— Ш-ш-ш, — прерывает ее Джо-Анн. — Чего они не знают, от того не страдают!

Обе радостно смеются.

— Меня не напугать простой крысой, — говорит Тобиас. — Я видывал и похуже.

— Но какой ужас, вы знаете, крыло усиленного ухода? Мы пошли посмотреть, не надо ли отнести им супа, но переходная дверь заперта.

— Мы не смогли открыть, — говорит Джо-Анн. — И персонал весь ушел. Это значит…

— Это ужасно, ужасно, — подхватывает Норин.

— Мы ничего не можем сделать, — говорит Тобиас. — Те, кто находится здесь, ничего не могут сделать для тех, других людей. Это не в наших возможностях.

— Но они, должно быть, растеряны и ничего не понимают, — упавшим голосом произносит Норин.

— Ну вот что, — заявляет Джо-Анн. — Как только мы поедим, я считаю, нам нужно набраться духу, построиться в колонну по два и организованно выйти отсюда! А потом мы сообщим властям, и они придут, и откроют двери, и переведут тех несчастных туда, где им следует быть. Вся эта история — чистое безобразие! А что касается этих, в дурацких детских масках…

— Они вас не пропустят, — говорит Тобиас.

— Но мы пойдем все вместе! Там будет пресса. Они не посмеют нас остановить на виду у всего мира!

— Я бы на это не рассчитывал, — говорит Тобиас. — Мир обожает подобные зрелища и с удовольствием будет наблюдать. Сожжение ведьм и публичные повешения всегда происходили при большом скоплении зрителей.

— Теперь вы меня пугаете, — говорит Джо-Анн. Голос у нее не очень испуганный.

— Я сначала прилягу поспать, — говорит Норин. — Наберусь сил. Прежде чем мы выступим колонной. Хорошо уже то, что нам не придется мыть посуду в этой омерзительной кухне — долго мы здесь не пробудем.

Тобиас совершил обход территории. Он говорит, что задние ворота тоже перекрыты, как и следовало ожидать. Остаток дня он проводит у Вильмы, пользуясь ее биноклем. Толпа снаружи у ворот увеличивается. Люди размахивают обычными лозунгами: «Время вышло», «Жги рухлядь», «Пора потесниться».

Никто из них не пытается пройти на территорию — во всяком случае, Тобиас таких попыток не заметил. День сегодня облачный, поэтому видимость хуже обычного. Вечер будет необычно прохладным для этого времени года — произнеся эту фразу, телевизор сдыхает.

Тобиас говорит Вильме, что его мобильник перестал работать. Молодые люди в толпе, хоть они и ленивые коммунисты, весьма сведущи в цифровых технологиях. Они роют подкопы в Интернете, здесь и там, как термиты. Должно быть, раздобыли список обитателей «Амброзии», получили доступ к их учетным записям и отключили связь.

— У них бочки из-под нефти, — говорит он. — В бочках горит огонь. Они жарят сосиски. И, я подозреваю, пьют пиво.

Вильма сама не отказалась бы от сосиски. Она представляет себе, как выходит к толпе и вежливо спрашивает, не могут ли они с ней поделиться. Но она также представляет себе, что они ответят.

Часов в пять жидкая кучка обитателей усадьбы собирается у входной двери. Всего человек пятнадцать, говорит Тобиас. Они строятся в колонну по два, словно на парад; кое-где между двоек затесывается случайная тройка. Толпа снаружи стихает: наблюдает за ними. Кто-то из обитателей «Амброзии» нашел мегафон. Тобиас говорит, что это Джо-Анн. Слышатся приказы, но разобрать слова через стекло невозможно. Колонна медленно, запинаясь, движется вперед.