В компании теней. Книга 1. Ч1

Кархарт стоял у окна и смотрел на линию горизонта. Плечи напряжены, осанка прямая, как будто шомпол проглотил.

— Полагаю, тебе никто не рассказывал, как я познакомился с отцом Сина?

Вопрос был не в тему, но Бойд ответил:

— Нет, сэр.

— Когда началась война, в армии царил полный бардак. Наш Главнокомандующий был мёртв, Вице-президент мёртв, Министр Обороны… мёртв. Пентагон был в руинах.

Кархарт кивком подозвал Бойда и указал на остатки разрушенной военной базы рядом с Пустошью.

— Здесь погибла моя семья. Жена и ребёнок. Война лишила меня всего. Когда Агентство меня наняло, я почувствовал, что у меня появилась причина, чтобы продолжать жить. Я служил в морской пехоте, благодаря чему быстро продвигался по служебной лестнице. Когда Агентство повысило меня до агента девятого уровня, я встретил отца Сина.

Бойд никак не ожидал, что Кархарт станет делиться с ним историями из своего прошлого, но чего он вовсе не ожидал, так это услышать, как изменится его голос при упоминании Эмилио. Бойд мог бы поклясться, что Кархарт улыбается, но, когда Генерал повернулся к нему лицом, от улыбки не осталось и следа.

— Он был таким самоуверенным ублюдком. Я возненавидел его с первого взгляда, во многом потому, что все вокруг души в нём не чаяли. Я был тихоней, он — душой компании, я был одиночкой, он — чертовски харизматичен. Он меня дразнил, мы ссорились, но он не единожды спасал мне жизнь. Я чувствовал себя никчёмным, ведь это у меня был армейский опыт за плечами, это я был лучшим учеником в своей группе, а он — всего-навсего бродячим мальчишкой из фавел (1), самоучкой и нахалом, который научился всему, что знал, в уличных драках… И тем не менее он превосходил меня во всём.

Бойд подумал, что, если не брать во внимание семейную наглость, то отец и сын были не очень похожи.

— Это было смутное время, очень тяжёлое время, — продолжил Кархарт с нечитаемым выражением лица. — Правительство по крохам собирало уцелевшие осколки, всех вокруг считая врагами. Эмилио отправляли на длительные соло-миссии, он убивал для них, месяцами работая под прикрытием. Два года мы в основном общались только по электронной почте. Агентство постепенно сворачивало его очередную миссию, он должен был наконец-то вернуться домой, но что-то изменилось. Я понял это, когда перестал получать от него письма по электронной почте. А потом изменился и тон отчётов о проделанной им работе, но тогда я даже предположить не мог почему.

Кархарт взглянул на Бойда.

— Ты знаешь, что изменилось?

— Син стал ему помогать, — рискнул предположить Бойд.

— Можно и так сказать.

Кархарт обогнул письменный стол, опустился в кресло и облокотился о столешницу.

— Эмилио должен был явиться в Агентство для разбора полётов, но вместо взрослого Вега пришла его маленькая копия с отцовским ноутбуком под мышкой. Подросток четырнадцати лет, тощий, как тростинка, с пронзительными зелёными глазами своего отца. Агентство до сих пор не располагает полной информацией о событиях, произошедших в то время, но, насколько мы поняли, Эмилио скрывал от нас сына на протяжении шести лет. А это значит, что, по меньшей мере, шесть лет Сина тренировал лучший агент за всю историю Агентства. Могу предложить, что он планировал, что, когда мальчик станет совершеннолетним, Агентство его завербует, но, видимо, что-то пошло не по плану. Мы не знаем, как умер Эмилио, его тела никто не видел, а вразумительного ответа от Сина мы так и не добились. Похоже, на момент допроса Эмилио вот уже год как был мёртв, а Син продолжал выполнять задания за него.

Бойд был потрясён услышанным.

— Зачем он пришёл? Он же мог просто не отвечать на вызов, разве нет?

Кархарт развёл руками и опустил глаза, видимо, то, что он должен был сказать его очень беспокоило.

— Я не знаю. Я даже не знаю, зачем он выполнял задания Эмилио, когда тот умер. Полагаю, нормальный ребёнок сбежал бы, но, к сожалению, Син никогда не был ребёнком в привычном понимании этого слова. Эмилио был моим другом, но, когда Син появился на пороге Агентства, он был вполовину младше других агентов, но уже в десятки раз профессиональнее, чем все они вместе взятые. Что Эмилио делал с мальчиком, чтобы тот достиг такого уровня, я могу лишь догадываться.

Бойд кивнул. Не зная, чем ещё себя занять, он бесцельно пялился на планшеты, которые сжимал в руках.

— Я говорил им, что не стоит посылать его на задания, но в то время меня никто не слушал, — сказал Кархарт. — Они не могли упустить не огранённый бриллиант, им казалось, что раз он ещё ребёнок, они могут вылепить из него что угодно. Им было плевать на то, сколько ему лет, на то, что с ним с самого начала было что-то… не так.

— Не так?

— Да. Син всегда был другим. Он знал лишь жестокость и реагировал соответственно. Он был как собака, натасканная на собачьи бои. Он не лаял, а всегда только… кусал.

Кархарт продолжил; стыд и вина, сквозившие в каждом оброненном слове, были столь очевидными, что Бойд инстинктивно скрестил руки на животе, впитывая каждое слово, преисполненное ненависти к самому себе.

— Они знали, что он психически неуравновешен, но всё равно использовали его. Использовали и глумились над ним. Он был ребёнком, но ещё он был искусным убийцей, и они заклеймили его фриком. Они посылали его убивать, и он хорошо справлялся со своей работой, убивал всех, кого прикажут, даже глазом не моргнув, и они заклеймили его зверёнышем. Они обращались с ним, как с животным, которое невозможно приручить, даже если иногда им и удавалось заставить его плясать под их дудку. Шло время, зверёныш вырос и превратился в расчётливого и жестокого зверя. И вот тогда-то Агентство наконец забеспокоилось. Ликвидировать его у них не поднялась рука. Син уникален. Но они не могли им управлять, а потому нашли способ его контролировать, не убивая.

За окном, тянувшемся вдоль одной из стен, завывал ветер. Бойд ухватился за этот звук и держался за него, пока Кархарт продолжал говорить:

— Я обещал себе, что буду его защищать, но я не смог. Я просто не знал как. Таким, как Син, — искорёженным — в этом мире нет места. Таким ранимым и в то же время безумно сложным. Я не знал, как исправить всё то зло, что с ним сотворили, и продолжил обращаться с ним в том же духе, в котором с ним обращалось Агентство. Это была моя идея, надеть на него… ошейник. Я сделал это, чтобы убедить Коннорса дать ему ещё один шанс, потому что не мог видеть, как он мучается в том ящике. С его клаустрофобией он бы окончательно съехал с катушек. Это я настоял на том, чтобы они снова попытались найти ему напарника, но даже я не верил, что это сработает. Я не думал, что ты продержишься так долго, на мгновение мне даже показалось…

Кархарт замолчал, от усталости морщинке на его красивом лице стали казаться глубже.