Mazai-Krasovskaya Jana - Иммунитет

Сириус закашлялся...

— Я бы позвал тебя хоть сейчас, но боюсь, это еще опасно. Дом очень… давит.

— Я правильно понимаю, случись что с тобой, он станет наследством твоего крестника?

— А… — Сириус застыл с открытым ртом, глядя на Снейпа. — Точно…

— Работы — непочатый край, верно? Так что давай срочно восстанавливай силы.

Блэк со вздохом кивнул.

— Но хоть в школу-то проводить дадите?

— Только в виде хомячка.

— Да хоть жабы…

***

— Гиппократ, — придержал целителя за руку Снейп. — Посмотри на лоб Гарри.

— А что? Все отлично заживает. До конца лета ничего не останется, гарантирую.

— Не слишком ли это подозрительно будет? Мальчишка всю жизнь провел со шрамом, и вдруг его не стало. Мне кажется, надо что-то предпринять.

— Расковырять снова? — поморщился Гарри. Он уже прекрасно знал, сколь недолговечны иллюзии, а уж в магической школе, где заклинания летают куда чаще мух…

Сметвик уселся обратно в кресло, сжав пальцами нижнюю губу. Была у него такая привычка, когда он задумывался.

— Есть у нас одно заклинание, когда рану нельзя быстро закрывать, чтобы под ней все хорошо прочистить. Но его надо повторять ежедневно, больше суток оно не действует. Сумеете?

Снейп молча пододвинул ему листок и отлевитировал перо. Потом они принялись довольно бурно обсуждать результат. Снейпу не нравилось то, что его подопечному придется опять ходить с почти открытой раной, Сметвик утверждал, что для соседних тканей это безопасно. В конце концов оба выпали из окружающей действительности почти на час, который потребовался им на модифицирование чар таким образом, чтобы те действовали только на эпидермис и наиболее близко находящиеся капилляры, так что картинка должна получиться прежней, а на самом деле кожа останется практически целой.

Гарри пришлось только подставить лоб…

— Не больно? — спросил Сметвик, как только дело было закончено, рассматривая «освеженный» шрам со специальной подсветкой.

— Фигня, царапина, — бодро отрапортовал Поттер и подмигнул Сириусу.

***

Гарри наконец решился и поднял трубку, набирая номер Грейнджеров. Задание Снейпа надо было выполнять. Да и самому хотелось, особенно после того, как он пролистал исписанную тетрадь, с которой все и началось. До школы оставалась какая-то неделя, а значит, он все-таки обязан выяснить, знает ли Гермиона про правильную одежду. Ну а дальше видно будет. Гудки…

— Алло.

Приятный мужской голос оказался для него неожиданностью. А почему, собственно, он думал, что сразу попадет на Гермиону?

— Добрый день, сэр, я Гарри Поттер, одноклассник Гермионы Грейнджер. Могу я с ней поговорить?

— Дэниэл Грейнджер, ее отец, — представился мужчина. — Одну минуту. До-очь! А ты говорила, что волшебники не умеют пользоваться телефоном. Тебя твой одноклассник спрашивает, Гарри Поттер.

Он успел досчитать до восьми, когда в трубке раздался радостный и полный энтузиазма голос Гермионы.

— Гарри, привет! Дурсли разрешили тебе позвонить? Я так рада!

— Привет, Гермиона. Я один, Дурсли в Манчестере, точнее, по пути туда, и вернутся совсем поздно вечером. А у меня для тебя есть новости.

— Да? Какие? И почему ты не написал?

— Важные. Но это даже не телефонный разговор. Ты не могла бы приехать?

— Сегодня? Вот так сразу?

— Было бы идеально. Но если нет, давай в другой день, я в любом случае смогу к тебе выйти. Только договориться лучше сейчас. Один вопрос точно нужно решить до начала учебы.

— Почему? Тебя правда отпустят? А… У тебя улучшились отношения с родственниками? Тебе ничего не будет?

— Да, да, нет. Ты точно не сможешь сегодня? — Гарри едва не утонул в ее вопросах и предпочел настоять на как можно более ранней встрече.

— Это так важно?

— А зачем бы я вчера битый час искал в справочнике ваш телефон?! — он начинал сердиться.

— Гарри, дай мне ваш номер, я сейчас у родителей спрошу. Не знаю, сможет ли папа… Меня же одну все равно не отпустят. Я скоро перезвоню!

Через полтора часа мистер Грейнджер привез свою дочь в Литтл-Уингинг, по описанию легко найдя автостоянку возле небольшого аккуратного парка, где их уже ждал лохматый худощавый мальчик в слегка потрепанной одежде, немного испачканной землей.

— Извините за такой вид, я немного заработался в саду, — приветливо и очень искренне улыбнулся он.

***

Дело было, конечно, не в этом: хоть сегодня они действительно возились в саду, назвать это работой было бы не совсем верно. С утра Дурсли с бульдогом действительно отправились в Манчестер (Блэку приготовили в этот раз «человеческое» оборотное и собирались показать психологу: начинающаяся депрессия английского бульдога** оказалась не тем, что миссис Дурсль и ее мальчики могли долго выносить).

А пока мистер Дурсль готовил машину, пес вместе с мальчишками пытался уворачиваться от пластиковых шариков из того самого игрушечного пистолета. С появлением Блэка «настоящую стрельбу» пришлось прекратить: дядя настаивал, что показывать психически неуравновешенным волшебникам такие вещи не следует, и с этим было сложно не согласиться. Потренироваться удавалось через день — Сириус не выдерживал на Гриммо больше суток и всякий раз возвращался «домой», очевидно, все еще считая им гараж Дурслей. Вот и придумали детки игру, чтобы заодно расшевелить пса. Тетя Пет стреляла метко теперь уже из чего угодно, так что Гарри, чтобы «уцелеть», пришлось несколько раз прокатиться по земле.

***

Гермиона удивленно приподняла брови, но ограничилась тем, что просто представила отцу школьного друга. Вежливый мальчик сразу произвел на мистера Грейнджера приятное впечатление, поэтому он, оценив воспитание Гарри Поттера как весьма неплохое, отошел, предоставив детей самим себе, едва те устроились на скамейке в парке.

Для Гарри, ответственно выполнявшего своеобразную «домашнюю работу», это была первая проба личины… и еще кое-чего. И это кое-что явно удалось. Уж теперь-то он прекрасно знал, куда и как смотреть и на что обращать внимание. Он начал первым расспрашивать подругу: об ее каникулах, о Франции, о континентальной магии, о новых книгах, что она приобрела… перебивая вопросами поглупее: о моделях метел, квиддиче и волшебных приколах. Грусть в глазах Гермионы была совершенно непритворной, но после вопроса о книгах сменилась удивлением пополам с радостным удовольствием — рассказывать о таком она обожала. Кажется, она вообще не особо умела притворяться: Гарри все больше в этом убеждался, наблюдая за сменой выражений на ее лице. И, когда после очередного дурацкого вопроса по нему снова промелькнула тень, он решился.

— Почему ты иногда так странно смотришь на меня, как будто жалеешь?