Патрик Уайт - Фосс

Лора Тревельян все плакала. Немного успокоившись, она проговорила:

– По крайней мере, в скором времени я смогу увидеть мою дорогую малышку.

– Выходит, ты знаешь, что я тебя ослушалась? – нервно сглотнула тетушка Эмми.

– Я знаю, что воля моя дрогнула, и надеюсь на прощение, – ответила ее племянница. – Он меня простит, ведь с такого расстояния неудачи воспринимаются в свете намерений.

– Кто простит, кто осудит – не знаю, но никто и никогда не учитывает мое право принимать решения, – вздохнула миссис Боннер. – Нет, я не бестолковщина, и даже моя семья не разубедит меня в том, что порой от моего вмешательства может быть толк!

Лора слишком устала, чтобы уступать еще больше, и погрузилась в сон, который, по крайней мере, выглядел мирным.

С облегчением утерев потное лицо льняным носовым платком, похожим на кухонное полотенце, миссис Боннер первым делом хотела разбудить супруга и рассказать ему, что, скорее всего, их племянница теперь оправится от своей ужасной болезни. Она даже прошлась по коридору, а потом передумала. Мистер Боннер, человек весьма сдержанный в минуты волнения, этого бы не оценил. Поэтому тем тихим утром в сером доме она эгоистично придержала радостную новость и позволила мужу спать дальше.

Три маленькие девочки, три подруги, качали аккуратно заплетенными косичками в укромном уголке посреди зарослей лавровых кустов, где всегда делились секретами и заключали пакты, подкрепляя их глазированными булочками, которые младшая мисс Линси раздавала детям в одиннадцать часов.

– Я люблю картошку, – сказала Мэри Хебден.

– М-мм? – недоверчиво протянула Мэри Кокс.

– А мне больше нравится тыква, – призналась Мэри Хейли.

– Скажешь тоже! – возмутилась Мэри Хебден. – Кто тут говорит про больше?

Все трое прыгали и скакали, слизывая с блестящих булочек крупинки сахара. У них вошло в привычку делать несколько дел одновременно, ведь свобода, к сожалению, бывает слишком коротка.

– А мне больше нравится клубника! – подпрыгнула и выпалила Мэри Хебден.

– Клубника! – взвизгнула Мэри Кокс. – И кто же тут получит клубнику?

– Я, – заявила Мэри Хебден. – Хотя мне велели никому не говорить.

– Думаешь, мы тебе поверим, – заметила Мэри Хейли, – будто мы такие дурочки!

– У простушки – конопушки! – пропела Мэри Кокс.

– По складам – белибердам! – вторила ей чистым голоском Мэри Хейли.

– Ладно-ладно, – проговорила Мэри Хебден. – Я уже начала рассказывать, но теперь не буду. Из-за вас я сдержу обещание и не проболтаюсь.

Мэри Хебден перестала прыгать. Она с таинственным видом тряхнула косичками и принялась сосать измазанные чернилами пальцы.

– Ха, чернила проглотила! – уличила ее Мэри Кокс.

– Зато вечером я буду глотать шербет, – похвасталась Мэри Хебден.

Она подняла кверху облизанный палец, и чернила ярко блеснули.

– Уж конечно, – сказала Мэри Хейли. – Между шитьем и молитвами.

– Что ж! – вскричала Мэри Хебден, не в силах этого вынести. – Я вам расскажу!

Все косички замерли.

– Я поеду на прием в Уэверли, для взрослых, домой к миссис де Курси, которая вроде как кузина моего отца!

– Прием во время учебы? – усомнилась Мэри Кокс.

– Если он для взрослых, почему туда позвали ребенка? – удивилась Мэри Хейли. – Не верю!

– А это особый случай. Говорю же, все так и есть!

– Ты много чего говоришь, – заметила Мэри Кокс.

– Но это правда! Честное-пречестное слово! Прием в честь моего дяди. Он вернулся с поисков того исследователя, который потерялся. Того немца.

– Фу-у! – воскликнула Мэри Хейли. – Немцы!

– И много ты их знаешь? – спросила Мэри Кокс.

– Ни одного! – ответила Мэри Хейли. – Не знаю и знать не хочу! Мне они точно не понравятся.

– Ну ты и глупышка, – рассудила Мэри Хебден.

– Мой отец говорит, что если не можешь быть англичанином – будь шотландцем. А вот ирландцы и прочие – просто жуть! – заявила Мэри Хейли. – Хотя голландцы – чистюли.

– Мы ведь сами не англичане, точнее, уже не англичане!

– Ну, мы – совсем другое дело, – сказала Мэри Хейли. – Нас это точно не касается!

– В любом случае, – вмешалась Мэри Хебден, – если бы тот немец не потерялся, мой дядя не отправился бы на поиски и никакого приема бы не было!

– Но ведь немца твой дядя не нашел, – напомнила недоверчивая Мэри Кокс.

– Ну и что, все равно он поступил храбро, – ответила Мэри Хебден.

– Мой отец говорит, – заметила Мэри Хейли, – что немца съели черные, и это хорошо, ведь он мог привести за собой кучу других немцев!

– Послушай, Мэри, – сказала Мэри Кокс, – ты могла бы набрать для нас всяких там пирожных или еще чего-нибудь? Если уж ты действительно едешь.

– Воровать нехорошо, – ответила Мэри Хебден.

– Взять у кузины вовсе не значит украсть, – заявила Мэри Хейли. – Всего парочку пирожных! Ведь мы кроме вареной баранины ничего тут не видим!

– Посмотрим.

– Как поедешь? – поинтересовалась Мэри Кокс.

– В наемном экипаже, с мисс Тревельян.

– О-оооххх! – простонали менее удачливые девочки.

– Везет же некоторым! – вскричала Мэри Кокс.

– Я вам тоже скажу одну вещь, – заметила Мэри Хейли.

– Какую?

– Мисс Тревельян позволила мне расчесать ей волосы!

– Ни за что не поверю! Когда?

– В ту ночь, когда меня рвало желчью, потому что я перенервничала, потому что мама уехала в Англию.

– Это было от ирисок из патоки, которые сварила Мод Синклер.

– Не важно, – продолжила Мэри Хейли, – главное, что мисс Тревельян отвела меня к себе в комнату и позволила расчесать ей волосы! Какие они красивые! Когда-то их отрезали, потом они отросли снова и стали еще лучше.

– Я слышала разговор моих теток, они рассказывали про мисс Тревельян что-то чудно́е.

– Ерунда! Так вот, я подумала: вот бы срезать у нее локон. Конечно, она сидела ко мне спиной, но я не решилась.

– Смотрите, вон она! – указала Мэри Хебден.

– Где?

Девочки завертелись в кустах лавра. Потом стряхнули крошки с будничных передников и помчались наперегонки.

– Я первая! – взвизгнула Мэри Хейли.

– Де-воч-ки! – прокричала старшая мисс Линси, растирая замерзшие руки на жаркой веранде. – Учиться владеть собой никогда не поздно.

Старшие и преуспевшие в этой науке юные леди прохаживались и беседовали, хмурясь на поднятую тремя Мэри пыль. Создания более грациозные, чем старшие девочки, непременно переломились бы – об этом уж точно позаботились бы законы природы. Их фарфоровые шеи были совершенны, их длинные прохладные ладони всегда пахли мылом. Они ловко держали в полусогнутых руках большие, чистые книги, к хрупким талиям они прижимали альбомы с нотами для фортепьяно и арфы, историю Англии, ботанику, пачки пористой бумаги для рисования. По пятницам они брали уроки хороших манер.