Патрик Уайт - Фосс

– Кто обуздает Мэри Хейли? – нахмурилась Лиззи Эбсворт.

– У меня создалось впечатление, – начала Нелли Хукхэм, понизив голос в связи с важностью того, что собиралась сообщить, – что эти Хейли – приверженцы римско-католической церкви.

И она бросила взгляд из-за плеча.

– О боже, конечно же нет! – воскликнула Мод Синклер, девушка простая и добрая. – Моя тетя с ними знакома. Хейли – люди порядочные.

– Этой Мэри, разумеется, потворствует мисс Тревельян, – заявила Нелли Хукхэм.

– Да, – кивнула Лиззи. – Вот и она сама.

Три девушки стояли, красиво выгнув шеи.

– Бедняжка, – вздохнула Мод Синклер.

– Почему?

– Ну, вы же знаете, – проговорила Нелли Хукхэм.

– В самом деле? – усомнилась Лиззи Эбсворт.

– Ей пришлось нелегко, – сказала Мод Синклер.

– Она гадкая! – заявила Лиззи. – Она язвит на математике!

– В самом деле, она довольно своеобразна, – вздохнула Нелли.

– Она – просто прелесть! – воскликнула Мод.

– Ни за что не стала бы обсуждать с ней ничего важного, – сказала Нелли. – Честно говоря, я пришла бы в ужас, заговори она со мной вне урока.

– Конечно, иногда мисс Тревельян бывает сурова, – признала Мод. – Бедняжка, ведь она испытала такое разочарование!

Лиззи Эбсворт смутилась и хихикнула.

– Сколько же ей лет, как вы думаете?

– Двадцать шесть.

– Не меньше.

Наступило молчание.

– Знаете, – сказала Лиззи, – я получила письмо от старшего брата Мэри Хебден, с которым познакомилась у Принглов прошлой зимой.

– Лиззи, и ты нам не рассказала!

– Какого он цвета?

Лиззи аккуратно переломила веточку.

– Не думаю, что можно сказать наверняка, – ответила она, поразмыслив.

– Мне нравятся рыжие мужчины, – поспешно призналась Нелли Хукхэм и покраснела.

– О нет!

– Ну, то есть не рыжие, – поправилась она, – скорее шатены.

И она покраснела еще сильнее.

– Я знаю, что имеет в виду Нелли, – задумчиво проговорила Мод. – Мне приходит на ум несколько таких. К примеру, бедняга Ральф Ангус.

– Он был моим кузеном, – сказала Нелли, перекладывая книги.

Подруги ее сочувственно охнули.

– Такая трагедия! – вздохнула Лиззи, имевшая обыкновение сопровождать свою мать во время утренних визитов. – И такое крупное поместье.

– Мой отец придерживается мнения, что в глубине континента они обнаружили райские земли и не хотят возвращаться. Но это всего лишь теория, конечно, – заметила Мод.

– Не думаю, что Ральфу настолько чужды человеческие инстинкты! – выпалила Нелли.

– Не забывайте про немца.

Листья лавров заколыхались. Кусты разошлись, и оттуда вылезла маленькая девочка, одетая в практичное платье цвета листвы. Довольно странный выбор для ребенка.

– Это же Мерси! – воскликнули девочки.

Мод положила книги на землю и сделала вид, что собирается ее съесть. Мерси взвизгнула.

– Где мои поцелуйчики? – спросила Мод.

– Нету! – завизжала Мерси.

– Тогда что ты мне дашь?

– Ничего! – засмеялась Мерси.

– Если ты такая злюка, я возьму вот это, – поддразнила Мод, дотронувшись до шарика в руках девочки, тоже зеленого.

– Нет!

Мерси готова была защищать то, чем владеет.

– Ну, тогда хотя бы поговори с нами вежливо, – принялась уговаривать Нелли.

– Кто твоя мама? – спросила Лиззи.

Большие девочки ждали. Это была их любимая игра.

– Лора.

– Лора? Кто такая Лора?

– Мисс Тревельян.

– Мисс?! – удивилась Лиззи.

– Ах, Лиззи! – воскликнула Мод.

Мерси засмеялась.

– А кто твой отец? – спросила Нелли.

– У меня нет отца, – сказала Мерси.

– О боже!

Большие девочки захихикали. От удовольствия и стыда их белые шеи пошли клубничными пятнами.

– Что это у тебя? – спросила Мод.

– Шарик, который дала бабуля.

На самом деле это был шарик от настольной игры миссис Боннер.

– Значит, у тебя есть бабуля, – сказала Мод.

– Видите, у нее почти полный комплект! – хихикнула Лиззи.

Это была полная умора. Иное дело, если бы они не любили малышку. Впрочем, дальнейшие изъявления любви пресекла мисс Тревельян, которая стала звонить в колокольчик, созывая на урок.

Старшие девочки собрали свои безупречно чистые книги, поправили гладкие блестящие волосы, оглядели безукоризненные платья и устремились обратно в школу, продолжать репетицию жизни. Сколько важности было в их бедрах, в длинных шеях и бледных запястьях! Мисс Тревельян поставила колокольчик на место.

В принадлежавшей двум мисс Линси Академии юных леди, где она учительствовала и проживала уже почти два года, мисс Тревельян пользовалась всеобщим уважением. Если она и была слишком застенчива, чтобы обильно расточать свою привязанность, главным образом среди особ холодных и надменных, теплые чувства у нее все же имелись и постоянно изливались на особ невинных и простодушных. В определенных кругах ее обожали. Если же ее не любили, то почти всегда лишь те, кому справедливость казалась несправедливой, или те, кто боялся и ненавидел все, чего не понимал.

Меньше всех Лору понимала миссис Боннер, и решение племянницы стать школьной учительницей, принятое после чудесного выздоровления от непонятного недуга, могло бы вызвать у тетушки массу волнений и даже горькую обиду, если бы она как следует задумалась, однако миссис Боннер имела счастливую способность выкидывать из головы почти все мысли.

Надо признать, когда Лора впервые объявила о своем решении, та испытала настоящий шок.

– Люди станут над нами смеяться! – вскричала тетушка.

Для знатных особ нет перспективы ужаснее, но, разузнав подробности о предприятии двух мисс Линси и обнаружив, что его цель – предоставить нескольким избранным девочкам из лучших землевладельческих семей прекрасное воспитание в академических условиях, миссис Боннер капитулировала, а если еще и продолжала ворчать, то скорее из принципа.

– Подобный шаг способна предпринять лишь бедствующая леди, – сочла нужным сказать она, – или бедная девушка-иммигрантка без связей в колонии.

– Меня весьма удивляет, – проговорил торговец, сразу взяв высокую ноту, потому что иногда в беседах с племянницей ему не хватало дыхания, – что ты никогда не задумывалась о браке, Лора. В нашей стране сколько угодно молодых людей, которые с радостью ухватятся за шанс заключить союз со столь уважаемой конторой.

– Ничуть не сомневаюсь, – ответила Лора, – однако не хотелось бы стать причиной брака с магазином.

– Это была бы двойная инвестиция, – галантно отозвался дядюшка.

– Мистер Боннер, – возмутилась его супруга, – я готова поверить, что в торговле прямота – добродетель, но ведь в кругу семейном это нехорошо!

Лора рассмеялась и сказала:

– Если прямотой движет доброта, то это уже добродетель! Мой дорогой, добрый дядюшка, я непременно буду вспоминать сию добродетель всякий раз, когда запутаюсь в арифметике с дюжиной перепачканных чернилами девочек!