Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Будет ли трансакция организована внутри фирмы или же она будет осуществлена на рынке самостоятельными участниками контракта, зависит от результатов сравнения издержек этих рыночных трансакций с издержками осуществления этих трансакций внутри организации, т. е. фирмы.

Поиски, ради которых я пустился в плавание через Атлантику, оказались успешными. Я "добрался до Китая"…»

Коуз пишет здесь о Китае фигурально, но фактически пророчит себе новое, будущее направление поисков. Прошло ещё двадцать лет. Россия давно перестала быть экономической головоломкой. Китай безудержно рос уже четверть века. И старт новому, последнему плаванию Рональда Коуза, этого экономического Магеллана, был дан Чикагской конференцией 2008 года «China’s Economic Transformation».

Сам Магеллан, как известно, не вернулся из триумфального кругосветного путешествия через Америку и Китай. Коуз доплыл. В 2012 году, на сто втором году жизни, он участвовал в презентации своей книги «Как Китай стал капиталистическим». В ней угаданы ключи к головоломке китайского роста.

Китай продолжает именовать себя коммунистическим и марксистским, но по-настоящему никто из китайских руководителей Маркса, похоже, не читал. Теоретическим обоснованием китайской модели марксизм был только на словах (опускаю здесь тему, какова связь марксизма с подлинным Марксом). Когда китайскому руководству понадобилось концептуальное обоснование хозяйственных реформ, идеологи партии, перепрыгнув Маркса, обратились непосредственно к Адаму Смиту.

Если представить себе золотую монету с профилями классиков, то на китайской вместо Маркса – Энгельса – Ленина мы увидели бы Конфуция, Адама Смита и Дэн Сяопина.

В 2004 году в Китае был опубликован новый, уже четвёртый перевод книги Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов». Авторы перевода сокрушаются о том, что современные экономисты недооценивают другой труд Адама Смита – «Теорию нравственных чувств». Это привело, по их мнению, к одностороннему пониманию идей шотландского экономиста и, хуже того, к оскудению экономической теории. В Китае Смита читают и уважают как автора обеих книг. «Исследование о природе и причинах богатства народов», кстати, ещё при жизни Смита издавалось пять раз, а «Теория нравственных чувств» – шесть. (Для справки: её первый и единственный русский перевод был сделан полтора века назад и переиздавался в 1895 и 1997 гг.)

В интервью редактору Financial Times 2 февраля 2009 года тогдашний премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао сказал: « Мы стремимся создать такое общество, в котором будет равенство и справедливость, в котором люди смогут получить всестороннее развитие в атмосфере свободы и равноправия. Вот почему я так люблю книгу Адама Смита «Теория нравственных чувств ».

28 февраля 2009 года Вэнь Цзябао поделился с китайскими интернет-пользователями своим пониманием теории Адама Смита: по его словам, великий экономист считал, что в работе хозяйственной системы присутствуют две «невидимых руки» – рука рынка и рука морали.

Не хочу сказать, что это какая-то диковина, ориентальная странность. Ровно наоборот: авторы книги «Как Китай стал капиталистическим» полагают, что Китай – нормальная страна, в которой вопросы ценностей решаются параллельно с вопросами использования полезных навыков невидимой руки рынка, поэтому теоретическое наследие Адама Смита воспринято здесь не выборочно, а органично.

Адам Смит был целостным, гармоничным человеком, подлинным учёным. Он конструировал идеальные модели как частные инструменты познания реального обществ, пульс которого чувствовал как современник. Первое издание «Теории нравственных чувств » увидело свет в 1759 году, «Исследование о природе и причинах богатства народов» опубликовано в 1776. Обе книги прижизненно переведены и изданы во Франции и Германии. Так что Жозеф Кюньо, который построил свою «огненную телегу» как раз в промежутке этого «междукнижия», в 1769 году, теоретически мог бы прочитать оба трактата.

Дао собственности

Вкратце расскажу о нескольких важных сторонах жизни современного китайского общества, затронутых в последней книге Рональда Коуза и его коллег.

После событий, связанных с разрушением Советского Союза, в новорусском истеблишменте утвердилась сильно упрощённая идеологема «правового государства». В соответствие с ней политический класс не должен быть вовлечен в хозяйственную деятельность, наоборот, его нужно от нее радикально отделить. Его задача – сформировать правовую оболочку, в первую очередь систему законодательного регулирования, которая создаст для бизнеса рациональные, правильные условия конкуренции, максимально приближенные к тому, что описано в моделях современной экономической науки. А дальше – перейти в позицию ночного сторожа, который просыпается только если ему доносят о выходе рыночных агентов за рамки, очерченные законом. Если же политический класс проявляет любую иную активность – это уже какие-то отклонения, родимые пятна социализма или, того гляди, коррупция.

Перед нами игрушечная модель «запада» до появления Impact Investing (оставим сейчас в стороне вопрос, что само это появление было вызвано кризисной необходимостью восполнить зияющие пустоты модели). В ней предусмотрены только два способа решения социальных проблем: рыночный и бюджетный. Бизнес наживает прибыль на производстве товаров и услуг, откупаясь от прочих проблем и мирских забот налогами. Государство, на которое он перекладывает указанные заботы, организует бюджетные заведения для их решения. Есть, правда, ещё благотворительность, но она легко сводится к частному случаю той же модели: некоторые бизнесмены помимо обязательных налогов платят ещё добровольные; для их учёта и расходования государство создаёт дополнительные заведения, работающие по той же распределительной модели.

В структуре общества, о которой пишут авторы книги «Как Китай стал капиталистическим», разделение на «бизнесменов» и «чиновников» существует скорее номинально. И те, и другие, хотя и в разных формах, глубоко вовлечены в хозяйственную деятельность. С этой точки зрения они образуют некоторую социальную целостность, которая наследует тысячелетним традициям китайского правящего класса.

Изначально в центре китайских реформ находились малые предприятия местного, волостного и уездного уровня. Собственность таких предприятий в большинстве случаев является не частной, а кооперативной или муниципальной, но переданной в пользование семьям местных жителей или акционерным обществам, созданным первоначально на семейной основе. Поддержка таких предприятий является главной обязанностью волостных и уездных чиновников. Их продвижение по службе, карьера, премии и т. д. зависят непосредственным образом от хозяйственных показателей этих предприятий и региона в целом.