Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Социальная деятельность является частным случаем человеческой.

Социальный человек – тот, который суетится в стаде себе подобных, исправно ходит на партхозактивы, носит штаны, потому что племя требует надевать штаны, к тому же строго определённого покроя. У этого человека есть своя, малая триада, всего три сорта вещей, с которыми он сталкивается в окружающем мире – социальные Силы, Связи и Смыслы.

Силы – это те феномены природы, которые он изловчился вынуть из неё и присвоить (можно назвать их «производительными»). Связи – про то, что я, к примеру, могу позвонить другу и назначить его моим заместителем, или то, что я выхожу на рынок, с кем-то торгуюсь, или то, что у меня есть супруга и родственники и т. д. И наконец, смыслы – то, посредством чего социальные люди совместно мыслят. Они воплощаются в символах, образах, понятиях, мы так или иначе можем договариваться о них, можем понимать, любить, принимать на веру чужие, создавать, лелеять и распространять свои.

И вот в этом пространстве начинается историческая эпоха номер один: человек должен присвоить и освоить Силы, в том числе своей собственной природы. Герой первой эпохи – Homo Faber. Когда эта эпоха закончится (а она уже полтора века заканчивается, пытается закончиться), начинается эпоха по освоению связей – история Homo Ludens. Ну, и наконец, когда закончится эта гигантская эпоха – которая уже полтора века толком никак не начнётся – наступит третья, которую логичнее всего назвать именем Homo Sapiens – это история общественного человека, который будет осваивать смыслы. Но пока «фаберу» кругом у нас дорога, «люденсы» пытаются как-то прорваться и закрепиться в реальности, а пресловутых «сапиенсов» попросту не видно. При малейшей попытке закосить под «сапиенса» за вами тут же приходят и в грубой форме требуют явиться к ближайшему «фаберу» и приступить к исполнению трудовой повинности – иначе помрёте с голоду.

В подобных наглядных терминах можно было бы довольно подробно рассказать про все предстоящие формы человеческой деятельности. «Конец истории» по Фукуяме оказывается всего лишь окончанием первой из трёх социальных эпох человечества. Но помимо социальных видов деятельности есть ещё экзистенциальные и трансперсональные, вполне, кстати, рационально описуемые «извне». А дальше забота только о том, в каком порядке конкретное общество в конкретную эпоху будет наполнять собой это пространство форм. Ясно, что любая страна делает это криво, притом её загогулины индивидуальны и неповторимы. Но тогда надо вовлекать в анализ другие параметры помимо чистых форм деятельности. Надо разбираться, какая часть природы нам досталась. Изучаем географию, геологию. Какая часть неба нам обломилась – смотрим, были ли у нас теоретики социологии, кроме Питиримы Сорокина в прошлом и Александра Филиппова в настоящем…

Часть четвертая. Явление Штольца

Р. Б.: Возвращаясь к началу разговора. Ведь из вашей логики следует, что нам сейчас нужен не столько человек играющий, сколько Штольц. Русский Штольц, который придёт и начнёт здесь работать.

С. Ч.: Вы сказали «из моей логики», но логика не бывает «моей», она – как разъяснил трудящимся Гегель – сама себе субъект, для нас, грешных, вполне объективный. Человек в эту логику от себя привносит только личные заблуждения да пробелы в образовании.

Нам нужен Штольц, я с вами согласен. Но не тот, из позапрошлого века, а сегодняшний.

Р. Б.: А он какой?

С. Ч.: В целом с виду такой же, как и тот, ветхий. Но он успел твёрдо усвоить, чем предприниматель XXI века отличается от бизнесмена. Штольц – это, грубо говоря, бизнесмен при наличии современного предпринимателя и во взаимодействии с ним. Дети сами по себе и дети в присутствии взрослых – разные существа.

Между прежним и новым хозяйствующими субъектами чёткое разделение труда. Штольц как бизнесмен работает внутри завода. Он снижает издержки: для этого он должен уволить жуликов, заделать дырку в заборе, наладить бухгалтерский учёт, внедрить научную организацию труда, модернизировать оборудование и т. д. Предприниматель работает снаружи и занимается совершенно другим. Он должен «продеть» через этот завод как можно более плотный пучок контрактов, то есть установить для завода такую систему связей – с поставщиками всего, что заводу нужно для производства, с потребителями всего, что он производит, а также со страховщиками, с кадровиками, с транспортниками, с юристами, со связистами – чтобы этот завод был постоянно загружен на полную катушку. И чтобы завтрашняя загрузка чуть-чуть обгоняла его сегодняшнюю способность производить.

Р. Б.: А государство здесь зачем?

С. Ч.: Да простят меня либеральные коллеги, но платоновский «эйдос» нормального современного государства – не ночная вахтёрша, а общенациональный предприниматель. Оно должно так организовать пространство для Штольцев, чтобы вокруг них завелось максимальное количество «люденсов», а для этого ему нужно быть ведущим «люденсом». Проектное финансирование – шаг наощупь в нужную сторону. Но дальше надо двигаться с открытыми глазами, иначе сметут: тут начинается русло нового мейнстрима, по которому уже несётся вал триллионных инвестиций.

Возьмём, к примеру, нормальную задачу, где не обойтись без государства: прокладка федеральной трассы через территории, изобилующие неосвоенными ресурсами. Вроде бы и утконосу ясно: супервыгодный проект. Но нет, у экономического министерства с этим проблемы. Вот министр в одной из программных статей пишет про госинвестирование как фактор экономического роста и мимоходом, как о самоочевидном, поминает «инфраструктурные проекты, которые дают косвенные доходы в виде увеличивающихся поступлений в бюджет от общего роста экономической активности». Отчего же доходы «косвенные»? Отчего же рост «общий»?

Иными словами, в министерстве понимают: когда строятся дороги, то интегрально там, куда они ведут, жизнь закипает и бизнес лучше развивается. Но чиновный люд, к сожалению, не умеет посчитать экономический эффект. Поэтому у нас госбюджет устроен так, что строительство дорог – это затратная статья, наряду со спасением депрессивных поселений и раздачей пособий безработным.

Почему же в министерстве не могут точно посчитать эффект от строительства дороги? Может, проблема с тем, как там умеют считать? Тогда давайте заниматься именно этой проблемой как главной. Если мы научимся точно прогнозировать и оцифровывать хозяйственный эффект от строительства объектов инфраструктуры, мы получим колоссальный рост экономики. Так давайте, вместо того чтобы строить дороги в никуда, направим часть бюджетных средств на то, чтобы усовершенствовать систему управления, систему предвидения и подсчёта практического эффекта от инфраструктурных проектов. Давайте будем начинать строить любой объект, предварительно просчитав долговременный эффект на 20 лет вперёд. Давайте будем заранее просчитывать все последствия внедрения новых технологий, включая новые моногорода на месте старых, которые непременно возникнут как «косвенные» (по выражению министра) издержки инноваций. Заскорузлая плановая система, не располагавшая и миллионной долей нынешних вычислительных мощностей, не боялась ставить перед собой такие задачи. И пусть далеко не всегда, пусть через два раза на третий, но у неё кое-что получалось. Почему мы больше этого не делаем – великая загадка нашей великой страны.