Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Семнадцать лет назад[6] мне не удалось толком выразить величие того, что совершено этим человеком. Выговаривалось это на "птичьем языке", который, увы, не стал достоянием прочих биологических сообществ.

Но иного выбора, чем околофилософский дискурс, по-прежнему нет. В жизненном опыте нормального человека релятивистские эффекты не присутствуют, потому и говорить о них приходится не на бытовом языке, а на новоязе теории относительности. Горе не от избытка ума – от недостатка речи.

Речь ниже пойдет, собственно, не столько о Рузвельте, сколько о собственности .

2. Бытие, сущность и понятие истории

Социальная история, на две трети еще предстоящая, делится, как помнят все младогегельянцы, на эпохи овладения-присвоения человеком собственного бытия , затем сущности и, наконец, понятия . Сущность же человека (как вспомнят теперь уже младомарксисты) заключена в совокупности всех социальных отношений – в форме общения . Аналогично присвоение бытия тогда означает овладение всеми формами производства , присвоение понятия – овладение формами сознания .

На заре эпохи #1 первородный человек, изгнанный из рая, обнаруживает себя в качестве частного производителя, ведущего местечково-натуральное хозяйство и отчужденного от прочих сынов и дочерей Адамовых, от сферы совокупных ценностей и смыслов. Пытаясь преодолеть свою частность, он на протяжении эпохи создает всеобщую, универсальную форму самопроизводства – капитал.

Капитал устойчив только в процессе экспансии в некапитализированную периферию. Налетая друг на друга, частные капиталы сплетаются в ткань мирового финансового рынка, подверженную судорогам и спазмам. Великая депрессия была одним из сильнейших.

Маркс еще в заметке 1847 года доходчиво объяснил пролетариям "тайну капиталистической эксплуатации". Всю жизнь он продолжал писать том за томом о капитале не потому, что был параноиком. Подобно авиаконструктору, изучающему газодинамику, он стремился постичь закономерности движения рынка капиталов, чтобы научиться – уже за рамками завершаемой эпохи #1 – управлять капитализацией производительных сил .

3. Галактика Нового курса

Время Рузвельта – начало истории #2 , эпохи овладения социальным человеком своей формой общения, то есть совокупностью отношений собственности . Содержание этой эпохи – движение от случайно-частных форм общения к всеобщей, общественной идентичности. Но до такой всеобщности сегодня дальше, чем до звезд. Покуда мы в первобытном лесу: отдельные собиратели себя и охотники за сущностью кустарно вяжут предпринимательские цепочки добавленной стоимости из разрозненных связей с ближайшими собственниками недостающих ресурсов.

Причину великого экономического краха Рузвельт осмысливал и описывал в понятиях, марксистское происхождение которых очевидно. Совокупная производственная мощь нации росла, а ее потребительские возможности ограничивались тупым эгоизмом монополий. Страна погрузилась в хаос, в сравнении с которым меркнет 11 сентября. Противоречие между всеобщим характером производительных сил и частностями присвоения торпедировало машину американского чуда изнутри.

То, что совершил Рузвельт и его команда, не было и не могло быть ремонтом, восстановлением. Состоялось воссоздание на новой основе, органичное возобновление национальной жизни, ее духа и тела. Едва ли, впрочем, ими двигало намерение сотворить прецедент социального конструирования на все времена.

4. Рузвельтовская экспроприация экспроприаторов

Конечно, Рузвельт отдавал себе отчет: материалом его конструкторского творчества была ткань отношений собственности. Здесь он открыто выступал как наследник концепции Томаса Джефферсона. Он указывал, что право собственности в современном его виде оформлялось исторически, поэтапно, само его возникновение и дальнейшее становление проходило под фундаментальным влиянием государства. Уже в силу этого государство обязано систематически снижать трансакционные издержки самодвижения частной собственности. Корневая причина этих издержек, по Рузвельту-Джефферсону, в монополизации частной собственности олигархией и ее отчуждении от большинства трудящихся.

Впрочем, люди стремятся не столько состоять в отношениях собственности, сколько свободно пользоваться ее плодами для самореализации. Рузвельт вслед за Джефферсоном ставил права людей на жизнь, свободу и стремление к счастью выше прав свободного распоряжения собственностью.

Двадцатипятилетний Маркс, разбирая фундаментальные основы французской конституции 1773 года, сказал, как выстрелил: " Человек не был освобожден этой конституцией от собственности, – он получил свободу собственности. Он не был освобожден от эгоизма промысла, – он получил свободу промысла" . Спустя девяносто лет свобода промысла обратила американский капитализм в руины. На его месте Рузвельт возвел фундамент нового постиндустриального общества.

"Новый курс" стал первым образцом подлинной "экспроприации экспроприаторов", ради обоснования которой и писался «Капитал». Новое государство Рузвельта монополизировало функцию регулирования капитализации активов страны :

"Конечно, красногвардейцы не врываются в небоскребы на 5-й авеню. Но происходит нечто по существу более драматичное: финансовая элита руками государства медленно, но верно монополизирует и централизует – слой за слоем – высшие формы экономической деятельности. Правда, здесь сделаны только начальные шаги. Капитал – это не вещь, а отношение, самовоспроизводящаяся стоимость. Частичное ограничение возможностей вкладывать и использовать капитал равно его частичному уничтожению: свеча остается в руках собственника, но пламя ему уже не принадлежит. Это есть самая настоящая, по Марксу, экспроприация капиталистов. Только субъект такой экспроприации иной: вместо диктатуры пролетариата – власть финансовой элиты" (автоцитата из "Новых вех" семнадцатилетней давности).

5. Маркс и Рузвельт против вульгарного экономизма

Рузвельт с ироническим презрением относился к тем, кого называл "профессиональными экономистами", к их учениям, абсолютизировавшим неотвратимую объективность социальных законов. Ему гораздо ближе была известная позиция Маркса: "История – не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека". Человеку на то и даны воля, вера и разум, чтобы познавать механизмы самоотчуждения, производящие на свет фантомы "невидимых рук", и последовательно снимать их, овладевая институциональной энергетикой.

О том же писал идеолог пострузвельтовского менеджмента Друкер в 1955 году: