Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Но думаю, что наша проблема, к сожалению, лежит на гораздо более грубом уровне. У нас почему-то не принято обсуждать более элементарные вещи: каким образом регион как субъект может не то чтобы развиваться, а просто зарабатывать деньги? Причем зарабатывать в тех административных границах, что достались ему от советской власти или Российской империи. Думаю, большинство регионов депрессивно не потому, что они неправильно «нарезаны», либо им не обломилось иметь на своей территории нефтяные фонтаны и залежи драгметаллов. Депрессивна сама наша деятельность по управлению собственностью – и в региональном, и отраслевом аспектах. Каким образом в принципе регион как собственник может не клянчить дотации-субвенции, а зарабатывать сам, на чем? Без ответа на этот банальный с виду вопрос с места мы не сдвинемся.

Что это значит – регион как собственник? На что он имеет собственность? Регион приближен к ресурсам и активам, расположенным на его территории, на такое расстояние, что впрямую видит подробности и детали, недоступные для взгляда из центра. При этом он может вступать в непосредственную коммуникацию с их собственниками на своей территории.

Без ответа на вопрос, откуда берется и в чем проявляется эффект от управления собственностью, мы не сдвинемся с места. В минимальном смысле этот эффект выражается в том, что в результате управленческих усилий растет стоимость собственности, возникает добавленная стоимость. Стоимость же любого актива (прошу прощения за эти азы, но, к сожалению, они не обсуждаются и, по-видимому, не всеми понимаются) на шесть седьмых определяется плотностью и качеством системы его отношений с другими активами, необходимыми для производства. Точнее – с собственниками этих активов: поставщиками, потребителями, страховщиками, регуляторами, владельцами прав, лицензий, производителями кадров и т. д.

Если региональная администрация встревает в бизнес предприятия, находящегося на вверенной ей территории, – это не царское дело. Это – сфера ответственности собственника предприятия. Если же регион начинает планомерно содействовать выстраиванию и поддержанию максимального количества цепочек добавленной стоимости из активов, большая часть которых находится на его территории – именно на этом он и может эффективно заработать.

Администрация региона или уполномоченные органы тогда и только тогда зарабатывают, когда занимаются возобновлением таких цепочек, разруливанием естественных конфликтов между ними, иными словами – выращиванием плотной ткани отношений между собственниками проектов, чьи активы угодили на его территорию. Все остальные источники пополнения регионального бюджета частично или полностью неуправляемы из региональной столицы. Регион, пытающийся заработать на налогах, заранее проиграл, потому что правила распределения налогов сочиняются в федеральном центре и меняются настолько быстро, что построить осмысленную региональную налоговую политику практически невозможно…

А вот когда мы пройдем этот уровень, можно будет заняться и более тонкими эффектами и разбираться, кому повезло с активами больше или меньше. И тогда мы выясним, что у некоторых регионов – так называемых депрессивных – большая часть цепочек замыкается на активы, находящиеся вне их территории, и поэтому им приходится очень трудно. А те субъекты федерации, в которых есть замкнутые производственные комплексы, будут при прочих равных выигрывать. Тогда настанет пора приводить административно-региональную карту в соответствие с функциональной целостностью ресурсной карты страны.

Но не сейчас: боюсь, бомльшая часть этих работ относится к неблизкому будущему. Между ним и настоящим пролегает угрюмый этап, где все регионы должны учиться одному и тому же: науке плетения и уплотнения ткани отношений между собственниками активов, вовлеченных в проекты, реализуемые на их территории.

«РЭО»:Какова будет судьба управляющих компаний в составе естественных монополий с точки зрения рекапитализации российских активов? Может ли кто-то помимо государства обеспечить мощный приток инвестиций к программам модернизации стратегически важных отраслей, необходимых для успешного конкурирования с другими странами?

С. Ч.:Это очень сложносочиненный вопрос. Начну с его конца. Понятие «конкуренция» применительно к страновому уровню в лучшем случае – неудачная метафора. Конкурировать могут бизнесмены. Мы же говорим о более высоких этажах – о предпринимателях, которые являются субъектами выстраивания цепочек (точнее, схем) отношений между бизнесами, затем, о новых корпорациях, занятых согласованным, синергийным управлением потоком предпринимательских проектов, завязанных на общий ресурс. Не говоря уже о целых странах, занятых стратегическими играми по поводу проектирования систем общественных способностей, потребностей и национальных идентичностей. На этих этажах речь идет о сложных рефлексивных играх, и при попытке натянуть на них метафору «конкуренции» она трещит по швам.

Страны состязаются не инвестициями и не отраслями, они сражаются, в конечном счете, на уровне идентичности, образа жизни. Если племя ирокезов безуспешно конкурирует с племенем чероки на уровне томагавков, а в это время выясняется, что молодежь племени чероки осознала, что у ирокезов жизнь интереснее, круче, престижнее, на этом вся конкуренция закончится, начнется «перестройка», и все молодые воины переобуются в стильные мокасины потенциального противника.

Теперь насчет «стратегически важных отраслей». Безусловно, модернизация отраслей является важнейшей задачей, но во всем мире отрасли, в принципе, одинаковы, они связаны с базовыми потребностями – в тепле, в еде, одежде, защите. Поэтому стратегическая отрасль для меня – тоже метафора. Не бывает нестратегических отраслей! Если вы успешно развиваете все отрасли, кроме одной, например, пищевой, страна все равно умрет с голоду. Стратегическими могут быть не сами отрасли, а программы их модернизации. Но мы модернизируем их производственный и кадровый состав, как правило, увы, только в ответ на военную угрозу. Отсюда и смысл греческого слова «стратегия» – военное искусство.

Пара слов по поводу «притока инвестиций». Эта проблема в такой формулировке тоже метафорична. «Приток» и «отток» – художественные образы, которые являются строгими понятиями только в гидродинамике. «Привлечение инвестиций» или «улучшение инвестиционного климата» – не более чем поэзия, покуда мы не в состоянии точно объяснить самим себе, а затем и инвесторам, на чем именно мы с ними заработаем. Как советовали колонисты туземцам: если хотите, чтобы прилетела большая железная птица со стеклянными бусами и огненной водой, не стоит для этого сыпать просо на взлетно-посадочную полосу, они не за тем прилетают. Мощный приток инвестиций возникает при наличии столь же мощного потока проектов, каждый из которых при этом прозрачен, стандартизован и потому понятен инвестору. Для этого за инвестора или вместе с ним мы должны быть способны посчитать, каковы риски вложения средств в проект и когда и каким образом деньги вернутся. Из мира советских и рыночных метафор пора переходить в рациональный мир проектных расчетов с управляемой капитализацией.