Олег Якубов - Привет эпохе

– Большой театр приезжал, на кровать валялся, кровать не сломал. Цирк приезжал, на кровать валялся, кровать не сломал. Один ты кровать сломал.

– Так вот они и расшатали, – меланхолически сделал вывод актер с присущим ему юмором.

Одним словом, приключений было немало. А тут еще взбрело нам в голову ехать осматривать окрестные достопримечательности.

В те годы одной из самых популярных передач советского телевидения был «Кабачок 13 стульев». Актерские персонажи носили сплошь польские имена, да и сам кабачок, по замыслу создателей передачи, находился в Варшаве. Таким образом хитроумные юмористы обманули бдительную советскую цензуру – высмеивать в таком объеме советскую действительность никто бы не разрешил, а польскую – на здоровье. В театре эстрады того времени работало много актеров, занятых в съемках «Кабачка 13 стульев». Были они чрезвычайно популярны на улице их все узнавали, шепча вслед: Смотрите, смотрите, это же пани Зося, а это пан Гималайский…» Вот как раз пани Зося, в миру актриса Валентина Шарыкина и пожаловалась, что за все время гастролей они толком ничего не видели. Обещали в Самарканд свозить, или в Бухару, но так нигде и не побывали. Только спектакли, да репетиции, света белого не видно. Я рассказал, что неподалеку от Ташкента есть старинный минарет, можно съездить туда на экскурсию. Насчет экскурсии я, правда, погорячился, никаких специальных групп туда сроду никто не возил, но я в тех местах бывал не раз, так что не сомневался, что сумею и показать минарет и рассказать о нем все, что знаю.

Отправились в местечко Занги-Ата, где был минарет не рано – пока актрисы собирались, макияж наводили, то да се, добрались только к полудню. У самого минареты, в тени густой чинары, прямо на берегу журчащего прозрачной водой арыка была чайхана. Собравшиеся там, судя по запахам, собирались плов готовить. Знаменитых Аристов сразу узнали, стали по именам называть, вернее по именам их персонажей, к столу пригласили. Мы сказали, что хотим сначала минарет осмотреть. Старший по возрасту одобрительно закивал головой, с радушной улыбкой сказал, что через полчаса ждет гостей к дастархану – накрытому столу. Потом все с той же улыбкой, но уже по-узбекски добавил специально для меня:

– Ты, сынок, задержи их подольше, хотя бы на час. Мне же неудобно было им сказать, чтобы через час приходили, так у нас не принято, а ты не торопись, мы как раз за это время хороший стол накроем.

Минарет строение весьма своеобразное. Над невысоким, с плоской крышей, строением возвышается куполообразная башня, с высоты которой,собственно, и сзывает на молитву правоверных муэдзин. К верхней точке башни надо продираться в узком, почти без света коридорчике, по крутой каменной лестнице. Пока мы гуськом поднялись, пока с высоты обозрели и впрямь великолепный пейзаж, пока вниз спускались, не меньше получаса прошло. Я все прикидывал, чем бы еще гостей занять, когда, оказавшись снова на плоской глиняной крыше, поросшей яркой весенней травой, кто-то воскликнул: «Ой, как здесь классно позагорать можно!» Призыв возымел действие немедленное. Девчонки в мгновение сбросили с себя легкие платьишка и остались в трусиках да лифчиках. Растянувшись на шелковистой траве, они аж замурлыкали от удовольствия. И тут в этом мурлыканье раздался глухой жесткий стук. Это ударился о крышу первый запущенный с земли камень, который метнул некто оскорбленный в святых чувствах. Актрис как ветром сдуло под защиту минаретной башни. Я уже говорил, что они быстрехонько поскидывали с себя платья, но скорость, с которой их надевали, не идет ни в какое сравнение.

Конечно, ни о каком застолье в чайхане и речи теперь быть не могло, пристыженные мы уселись в машину и уехали. По дороге кто-то недовольно буркнул: «Подумаешь, обиделись за свою святыню, могли бы и предупредить, что нельзя». Но ту же другой голос безапелляционно, но достаточно рассудительно возразил: «Сами дуры набитые, чего придумали. Головой надо думать, а не задницей. Кто-то из нас стал бы в одних трусах на церковном дворе загорать?»

Х Х

Х

В рубрике «Город знакомых лиц» задумал написать репортаж о работе стюардесс. Авиационное начальство идею одобрило. Вместе с экипажем прошел медкомиссию и предполетный инструктаж, на служебном микроавтобусе подъехали к «ИЛ-62», маршрут которого в тот день был Ташкент-Киев-Ташкент. Мне было все любопытно. Но тут из диспетчерской оповестили – задержка рейса, экипажу борт не покидать. Часа четыре сидели в самолете, по раннему времени дремали. Потом всех отправили в так называемый профилакторий – гостиницу для летного состава. К летному составу я не принадлежал, меня провели тайком. Киев, окутанный густым туманом, разрешил вылет только через сутки.

Пассажиры были издерганы долгим ожиданием, неудобствами пребывания в аэрпорту, требовали от стюардесс непрестанного внимания, срывая на них свое раздражение. А тут еще я путался под ногами. Бригадир бортпроводников Ольга Потапова, наконец, не выдержала и заявила: «Иди на кухню, открывай бутылки с водой и лимонадом и, пока мы всех не накормим, с кухни – ни шагу».

Оля в узбекском управлении гражданской авиации была человеком прославленным. Опытная стюардесса, она однажды, сохраняя удивительное спокойствие, принимала роды прямо на борту самолета. Об этом написал журнал «Огонек», опубликовав на обложке Олин портрет.

Когда пассажиры были накормлены и большинство из них уснуло, я стал задавать свои вопросы. Обратный путь из Киева тоже был сложным. Теперь нас не хотел принимать Ташкент. Самолет посадили в Нукусе. Провели там часов пять, наконец, получили «добро» и через два часа были в Ташкенте.

Обо всем увиденном и услышанном написал репортаж, который назвал по количеству бортпроводников – «Шестеро в крылатой квартире». Когда вышел номер, мне позвонил начальник управления гражданской авиации, сам в прошлом пилот, Гани Мазитович Рафиков. Он поблагодарил меня за хорошую статью и даже комплимент сделал:

– Что удивительно, я кое-каких деталей,о которых ты рассказываешь, и сам не знал, так что читал с удовольствием.

А спустя пару часов позвонила Ольга Потапова. Полагая, что и она звонит с благодарностями, стал с ней балагурить. Но Оле было не шуток. Чуть не плача, она сообщила, что в авиаотряде на информационной доске вывешен приказ о том, что ей объявлен… выговор.

– За что? – опешил я.

– Никто не говорит, сказали только, что я какую-то инструкцию нарушила, а какую именно не говорят.

Немедленно помчался в управление авиации, все запальчиво выложил Гани Мазитовичу.

– Ничего не путаешь? Я-то планировал ей благодарность в приказе объявить. Ладно, сейчас уточним, – и он нажал кнопку селектора.