К началу - М. Я. Геллер

Александр Пушкин отвергает право Запада вмешиваться в давний «спор славян между собою», напоминая, что Европа обязана своим спасением от Наполеона России и, следовательно, проявила постыдную неблагодарность, критикуя подавление польского восстания. Поэт обводит границей пределы России - «от Перми до Тавриды, от финских хладных скал до пламенной Колхиды, от… Кремля до… Китая»43. Это границы империи - польский мятеж был посягательством на ее целостность.

Александр II вспоминал, что, «когда Пушкин написал эту оду («Клеветникам России»), он прежде всего прочел ее нам»44, т.е. Николаю I и его семье. Великий поэт не писал своих стихов по заказу императора, он писал то, что действительно думал. 9 декабря 1830 г., едва известие о восстании в Варшаве дошло до него, Пушкин делится мыслями с Елизаветой Хитрово, дочерью Кутузова: «Начинающаяся война будет войной до истребления - или по крайней мере должна быть таковой»45. 1 июня 1831 г. в письме князю Петру Вяземскому, поэту, близкому другу, Пушкин настаивает, говоря о поляках: «Но все-таки их надобно задушить, и наша медлительность мучительна»46.

Петр Вяземский в записях для себя резко полемизировал с Пушкиным: «За что возрождающейся Европе любить нас?.. Мне также уже надоели эти географические фанфароды наши «От Перми до Тавриды» и проч. Что же хорошего, чему радоваться и чем хвастаться, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст…»47. Спорил с Пушкиным и Александр Тургенев, по мнению некоторых критиков - адресат стихотворения «К полонофилу», где, в частности, говорится: «При клике «Польска не згинела!» / - Ты руки потирал от наших неудач». Декабрист Александр

43 Пушкин АС. Собр. соч. М., 1978. Т. 1. С. 306 (Таврида - древнее название Крыма.)

44 Цит. по: Вересаев В. Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников. М., 1928. Вып. 3. С. 64.

45 Пушкин АС. Собр. соч. Т. 9. С. 356.

46 Там же. С. 31.

47 Цит. по: Вересаев В. С. 66.

[32/33]

Одоевский (1802-1839), осужденный на 12 лет каторги, видел из Сибири польское восстание в иных категориях. Он писал: «Вы слышите: на Висле брань кипит! / Там с Русью лях воюет за свободу…».

Взгляды Александра Пушкина были точкой зрения подавляющего большинства русского общества. Современный биограф Пушкина Юрий Лотман, рассказывая о реакции современников на стихотворение «Клеветникам России», подчеркивает: «к нему восторженно отнесся и Чаадаев, назвав в этой связи Пушкина «народным поэтом»48. Мнение Петра Чаадаева (1794-1856) имело важное значение для Пушкина. В 1816 г. юный поэт писал о блистательном Чаадаеве, проделавшем всю наполеоновскую кампанию: «Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес. У нас он офицер гусарский». Выдающиеся способности молодого офицера, делавшего отличную карьеру, но вышедшего в 1821 г. в отставку, признавались всем московским обществом. Масон, близко связанный с будущими декабристами, Петр Чаадаев покинул Россию и отправился в путешествие на Запад, которое длилось несколько лет. Возвращение на родину после разгрома декабристского восстания, тяжелая атмосфера, царившая в России, побуждают его к размышлениям о судьбах человечества и России. Свои мысли Петр Чаадаев излагал в письмах Екатерине Пановой, московской знакомой. Они не предназначались для посторонних, но - как это часто бывало в то время - стали ходить по рукам, читаться в салонах. В 1836 г., в № 15 журнала «Телескоп» было опубликовано первое письмо, которое назвали «философическим». Реакция была мгновенной. «Прочитав статью, - высказал свое мнение государь, - нахожу, что содержание оной - смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного»49. Словцо было сказано и власти распорядились, чтобы к Чаадаеву ежедневно наведывался врач, узнавать о «болезни». Медицинские визиты вскоре прекратились, а год спустя надзор был снят при условии «ничего не печатать».

О преследованиях автора «Философического письма» много писали, оно изображалось синонимом реакционной николаевской эпохи. Вспоминали страдания Петра Чаадаева и в 60-е годы XX в.. когда советская власть стала в широких масштабах применять заключение в психиатрические больницы (и лечить от «вялотекущей» шизофрении) инакомыслящих. Сравнения трудны, ибо каждое время имеет свой порог репрессий и мучений. С XX веком конкурировать трудно.

48 Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин. Л., 1982. С. 195.

49 Гершензон М. П.Я. Чаадаев: Жизнь и мышление. СПб., 1908. С. 137.

[33/34]

Александр Герцен воспринял «Философическое письмо» так же эмоционально, как император: но то, что у Николая I вызвало негодование, у Герцена вызвало радость. «Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь», - писал находившийся в ссылке молодой Герцен. Он нашел в письме Чаадаева «безжалостный крик боли и упрека Петровской России», «мрачный обвинительный акт против России, протест личности, которая за все вынесенное хочет высказать часть накопившегося на сердце»50. Цитируя эти слова, исследователь «жизни и мышления» Чаадаева замечает. Герцен говорит о «выстреле в ночи», не справившись, «кто и в кого стреляет», он мгновенно решает, что «это союзник и что выстрел направлен против общего врага»51.

Революционер Герцен увидел в Чаадаеве «своего», ибо он безжалостно критиковал прошлое России и был наказан государем. Но многие мысли Чаадаева были подхвачены и славянофилами, и западниками, отвергавшими революционные идеи. Он дал могучий толчок русскому умственному движению, потому что поставил важные вопросы и дал на них ответы, которые можно было интерпретировать по-разному.

Многозначность интерпретаций мыслей Петра Чаадаева была связана и с тем, что «Телескоп» с «Философическим письмом» был запрещен, изъят, редактор - литературный критик Николай Надеждин отправлен в ссылку в Усть-Сысольск. Даже те, кто прочитал письмо, не могли понять его до конца, ибо оно было лишь началом размышлений автора. К тому времени, когда было опубликовано первое письмо, Петр Чаадаев продолжал развивать свои взгляды. «Апология сумасшедшего» (1837) завершает цикл философских сочинений мыслителя, которого Бердяев назвал «одной из самых замечательных фигур русского XIX в.»

В русском переводе тексты Петра Чаадаева появились лишь в 1906 г., но по-французски были известны не только в русском обществе. Имеются серьезные предположения о возможной встрече де'Кюстина с Чаадаевым. Легко обнаружить сходство между некоторыми наблюдениями де Кюстина и беспощадными суждениями Чаадаева. Такими, например, как: «Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок»52.

В первом «Философическом письме» Петр Чаадаев зачеркивает прошлое России: «Увлекательный фазис в истории народов