1984

-С завода?!- Жура, в такой ярости, в которой я её никогда не видел, наугад выхватила несколько ампул и как следует встряхнула. Их двух или трёх вылетели мелкие брызги - повторная запайка была проведена небрежно, оставив в конусах микродырочки.- На, лизни, полюбуйся - физиология самая настоящая, никакой не промедол. У него привкус характернейший. Твоя работа?

Я пожал плечами, отвернулся.

-Ты хоть понимаешь, что я либо должна сделать вид, что ничего не случилось и отдать ампулы на пост, чтобы их кому-нибудь выкололи, как промедол. Но, во-первых, врачи - не идиоты, а во-вторых, если кто-нибудь из шока не выйдет? Это тебе что - шуточки?- бушевала Лариса. -Куда, куда тебе столько- двадцать ампул?

Я снова промолчал.

-Я знаю,- мстительно произнесла она (кстати, Жура выглядела сейчас намного лучше- и халат, и костюм, и серёжки, и косметика. Богоявленский с лихвой снабдил женскую половину отделения самой дефицитной "мадэ ин").- Ты для неё стараешься, для любовницы своей...

-Для кого?!- я сделал вид, что ослышался. Но Лариса Павловна всё мне сказала- что наши с Гамалихой отношения ни для кого ни тайна, что эта б... упустив сначала возможность поступить в институт, а теперь Мельника, вцепилась в меня - ещё бы я для неё не партия, будущий доктор с квартирой и более чем вероятной интернатурой у Мазепы. Что мы фактически живём вместе и по ночам на дежурствах трахаемся - об этом уже тоже все знают. Но она любит ширяться, слишком любит, и сейчас таскает для себя каштаны из огня моими руками.

-Вот сейчас мне что делать- брать эти ампулы и к ментам идти?- восклицала Лариса Павловна.- Пусть найдут этого горе-паяльщика? А найдут быстро, и тогда твой институт, Санечка, накроется медным тазом. Тебе такая статья засветит, что даже думать не хочется...

Я сказал, чтобы она перестала. Что, во-первых, я люблю Раю- очень люблю, безумно, и ничего тут сделать нельзя. Так получилось, что к Ларисе Павловне я испытываю глубочайшее уважение и благодарность, как к первой женщине в своей жизни, понявшей меня, что я её никогда не забуду.

-А теперь самое главное- Рая от меня беременна. Что касается меня, то я все эти наркотические штучки раз навсегда бросаю. Можешь мне верить. Её я тоже уговорил бросить - может, ещё не поздно. И курить ей пора завязывать. Нам нужно пожениться и родить нормального ребёнка - честное слово, другой задачи, другого ДЕЛА в жизни я, как ни старался, придумать не смог. И институт мне всё же стоит закончить. Вот...

Я печально улыбнулся старшей сестре. Видимо, новости были ошарашивающими- она, отвернувшись, несколько минут курила большими затяжками.

-Вот, значит, как,- криво улыбнулась она.- И стоило мне с этой Райкой возиться, влияние своё тратить- сидела бы до сих пор в Раздолах, как мышь. Ну почему именно ты? Мало ей мужиков? Не могла хотя бы тебя для меня оставить?

Я пожал плечами.

-Сам удивляюсь. Я ей вообще как мужчина не нравлюсь, не её герой. Идиот... Куда мне до доктора Мэльника... Она мне ничего и не обещала, кстати - сказала, подумаю.

Жура изо всех сил фыркнула.

-Ну и что она надумает? Теля ты, Белошицкий! Теля с розовым носом. Аборт и продолжение шоу в том же духе! Мужик ещё как-то может настроиться и бросить сам - пить, курить, колоться. Баба - нет...

-Я слишком люблю её. Из таких вещей всегда что-нибудь выходит.

-Ты ещё "Обыкновенное чудо" вспомни, романтик. Реализма в тебе ни на грош...

Потом я предупредил старшую, что уезжаю на неделю по комсомольской путёвке на село, чтобы она эту неделю кем-нибудь перекрыла.

11. Неделя в колхозе

По приезду в район нас поселили в большом фанерном бараке полевого типа по 20 человек в комнате. Приехали, как и ожидалось не более половины курса - сотня девчат и хлопцев. Правда, было много гитар и магнитофонов - музыка должна была поддерживать наш боевой дух на должной высоте.

Из преподавателей с нами поехали двое - патанатом по фамилии Заяц и патофизиолог Василенко. Это были вполне нормальные мужики, утром выгоняющие нас из комнат - умываться, из тёплой столовки- на линейку, а потом запирающиеся у себя в комнате и начинающие потреблять местное вино в ужасающих количествах. К ужину, к нашему возвращению, оба были, что называется, в "жопу" и начинали поход по деревенским девчатам - своих, институтских, трогать опасались. Оба преподавателя были, как-никак, члены партии. Об их похождениях по местным красоткам потом ходило много анекдотов.

Наша задача состояла в ежедневном сборе созревшего винограда и яблок. Дни становились короче, поэтому "вкалывать", чтобы выполнить дневную норму, приходилось весьма интенсивно. На всё село была только одна почта, поэтому вечером там выстраивалась огромная очередь из желающих пообщаться с домом. Мне дозвониться ни до матери, ни до Раи, ни до Журы не было никакой возможности - высиживать очередь я физически не мог, голова немедленно требовала простора, поэтому я предпочитал прогуляться вдоль реки и проветриться.

Да и что я мог сказать? Погода стояла достаточно тёплая, одет я был нормально, от интенсивного физического труда "не пищал", домой ожидался в субботу вечером - чтобы ещё я мог сказать матери?

Звонить Рае и спрашивать её "ну как" я тоже не мог. Ответ на этот вопрос я должен был получить по приезду. Почему-то я всё больше и больше надеялся на ответ положительный, и каждый новый день укреплял меня в этом решении. Маме Рая понравится - тут и сомнений быть не может. Неужели у меня появится жена, носящая в себе моего ребёнка? В том, что если она решит рожать, я тоже не сомневался. А если так, то конец всей "системе", и с иглы придётся соскакивать. Вроде недолго сидели, не должно сказаться на маленьком...

Журе звонить не хотелось - отношения с ней нужно было прекращать. Конечно, жаль эту несчастную бабу, которая не может найти себе нормального мужика. Да, много времени ушло у неё на борьбу с дураком и садистом Толиком, но она и так не старая. Пусть завязывает "стимулироваться"- работу старшей вполне можно выполнять и так, ничем не взбадривая себя, тем более, что у неё неплохо получается. Съездила бы лучше летом в Крым, нашла бы себе какого-нибудь научного курортника - их вон сколько туда каждый сезон ездит...

Новые, необычно светлые мысли захватили меня и владели мною всё время - во врем самых тяжёлых работ, в столовой, в бане, во время вечерних прогулок, во время бессонных ночей. Мне казалось - я был уверен- что выход найден, что жизнь лишена такого чёрного траурного оттенка, что он, во многом- лишь наше представление о ней.

Я строил планы.

"Вернусь, женюсь. Пока Райка вынашивает беременность, возьмусь как следует за учёбу - и так отстал по многим предметам. Потом, нужно теснее работать с Мазепой - это ведь не шутка- устроиться в интернатуру к такому специалисту, доктору наук. Пройду ординатуру, диссертацию начну кропать. Ребёнок будет... Вот, кажется, моё предназначение- а всё другое- скверный анекдот, дурацкое умствование, не стоящее ломанного гроша"...