1984

4. 1-е травматологическое отделение

Все формальности по трудоустройству закончились, когда на часах уже было 16.00. Моё первое дежурство начиналось в 18.00, и уходить из больницы уже смысла не было. Я лишь позвонил матери на работу и сказал ей, что с cегодняшнего дня начинаются мои жизненные университеты, что приду только завтра после занятий. Мать переполошилась- у меня не было с собой ни поесть, ни зубной щётки, ни постельного белья, ни зонтика, а ночью обещали дождь. Но я ответил, что это всё пустяки- поесть можно и в отделенческой буфетной, без зубной щетки и постельного белья я как-нибудь обойдусь, дождь не страшен, поскольку с работы на занятия мне идти совсем недалеко- у нас топографическая анатомия здесь же, в 5-м морге, и вообще, мне уже 20 лет, и я не нуждаюсь в мелочной опеке.

1-е травматологическое отделение занимало собою весь второй этаж и было огромным, 80-коечным. Это было отделение экстренной и сочетанной травмы- все поступившие в ургентном, или неотложном порядке, госпитализировались сюда. 2-я травма, находящаяся этажом выше, считалась "плановой", и туда поступали больные по направлению поликлиник для проведения курса консервативного лечения при обострениях артрозов, воспалениях костей и суставов, а также для операций при последствиях травм и заболеваниях костей и суставов. Оно считалось ортопедическим. Оба отделения курировала наша кафедра, и раз в неделю проводился обход профессора Ковбасенко.

В день тут работали три палатных врача и освобождённый заведующий; к ним прилагались парочка клинических ординаторов и интернов. Дежурных врачей тоже было двое, их рабочее место находилось на первом этаже, где были травмпункт и ургентная операционная.

С медсёстрами, как уже понял читатель, была напряжёнка, и не напряжёнка даже, а катастрофа. Если травмпункт и операционная были, в основном, обеспечены медсёстрами (их было немного, но и работала каждая не меньше, чем на 1,5 ставки), то в 1-й травме средний медперсонал был в страшном дефиците. Про младший- санитарок и нянечек- я уже не говорю- их не было вообще.

В "день" полагались старшая, две постовых сестры, две процедурных и одна гипсовочная- итого шестеро. Но такой роскоши здесь никогда не бывало. И в самые лучшие времена больше трёх сестёр в день никогда не выходило, так что каждой приходилось работать за двоих; старшая, наскоро спихнув свои обязанности (отчёты, комиссии, графики работ, экран соцсоревнования, получение медикаментов, выбивание инвентаря и оборудования, совещания, летучки и пятиминутки и многое, ох как многое другое) принималась сама ставить капельницы и гипсовать назначенных. Работы было много- травмированные круглосуточно поступали потоком, со свободными местами всегда была напряжёнка; врачи старались лечить как положено, по всем правилам советской травматологии (самой передовой в мире), койко-день, за снижение которого упорно боролась больничная парторганизация, висел дамокловым мечом. Так что работать медсёстрам приходилось в самом спринтерском темпе.

Они справлялись.

Материального стимула "рвать себе задницу" не было- по законодательству, сверхнормативные и сверхурочные работы оплачивались в размере не более 1,5 ставки, и, если вы вырабатывали больше, никто в СССР не смог бы вам этого компенсировать. За "интенсивность" тоже не платили- не было тогда такой статьи. При самой напряжённой работе на руки можно было получить только 140-150 рублей. Л... был рабочий, социалистический город, и ни на какие "левые" тут особо рассчитывать не приходилось.

Ночью в отделении положены были две дежурные медсестры, так как имелись два поста. Ночами выезжали за счёт студентов, но те забредали сюда в поисках работы далеко не каждую осень. Колоссальный объём работы и мизерная зарплата отпугивали и самых несгибаемых студентов.

Вот в такую атмосферу я и попал буквально с ходу.

Лариса Павловна осталась дежурить со мной. Она для начала провела меня по отделению, показала, где что.

-У нас здесь 22 палаты. Есть мужские, есть женские. Вот детская палата- если поступают травмированные дети, мы стараемся их изолировать. Это- мужская послеоперационная палата, это- женская. Вот шоковая- если больной тяжёлый, но реанимация его не берёт, кладут сюда. Пока тут никого. Эти две палаты для спецтравмы...

-Какой-какой?

-Спецтравмы,- повторила Журавель, обводя меня внимательным взглядом, и я снова удивился, какое же у неё необычное выражение глаз- ни у кого я такого не видел.- Пьяная и подобная ей травма- в психозе. Вот, посмотри, сейчас пока никого, но к вечеру...

Палата была просторным помещением без окон с обитыми войлоком стенами. Вдоль них стояли низенькие клеёнчатые топчанчики с какими-то поручнями.

-А, для буйных,- сообразил я.

-Да. Напьются, поразбиваются, попорежутся- и сюда. А тут начинается- "выходите, санитары, посмотрите, я какой". Если удаётся с больным договорится- шьём сразу. Если нет- морду набьём и к этой лежанке привяжем морскими узлами- лежи, пока не протрезвеешь. Зимой обмороженные здесь отогреваются. С психбольниц многих с суицидами привозят- тоже сюда. Нравится?

-Очень.

-Теперь сюда- это буфетная. Это- процедурка, одна на два поста. Это- гипсовочная с ортопедическим столом,- Лариса Павловна показала мне причудливое устройство с сотней блестящих ручек и гидроприводов.- Применяется для наложения гонитных и кокситных повязок.

Я, разумеется, не знал, что это за повязки, кивнул с таким видом, будто сам накладывал их каждый день. При виде "клюва Вольфа" и отжимных щипцов, напоминающих инквизиторские орудия, я тоже постарался не выразить никаких эмоций.

Потом старшая показала мне "материальную"- кладовку, в которой были сложены проволочные "вертолёты"- шины Белера для ног и отводящие- для рук, гири, штанги балканских рам и многочисленные скобы, скобочки, блоки и блочки. Был ящик с гамачками, был с петлями. В одном их углов имелся целый ряд транспортных шин, на крючках были развешаны мотки лески и демпферных пружин...

"Нет, нужно хоть что-то почитать,- решил я.- Никогда не чувствовал себя таким тупым..."

Потом старшая показала мне ординаторскую и "сестринскую"- маленькую комнатку с двумя большими диванами и шкафом для переодевания.

-Здесь можно передремать, покурить и расслабиться,- сказала она.- Ты что, не куришь?

-Нет. Так, балуюсь иногда...

-С нами обязательно закуришь. Тут без этого нельзя. Без двух пачек сигарет на дежурство никто не приходит- традиция такая.

Потом Журавель провела меня в две перевязочные- чистую и гнойную. В чистой, помимо стола, биксов со стерильным перевязочным материалом, мне был показан "Аппарат для обработки костей"- специальная электрическая дрель с различными насадками, а так же зажимы, иглодержатели, скальпеля, троакары, распаторы, ретракторы. Костодержатели- "крокодил" и трёхрожковый, кусачки Люэра и кусачки Листона, а так же рёберные кусачки Дуайена. Тут я ориентировался свободнее, так как по оперативной хирургии у меня всегда были одни пятёрки.