КОСМОПОЛИС

Он надел солнцезащитные очки. Затем снова перешел улицу, приближаясь к линии белых лимузинов. В целом там было десять машин: пять стояли у обочины, напротив небоскреба, на Первой Авеню, и еще пять выстроились в ряд на улице, пересекающей эту, в направлении к западу. С первого взгляда, машины выглядели одинаково. Но некоторые из них были на фут или два длиннее остальных, в зависимости от требований владельцев.

Водители курили и болтали, стоя на тротуаре без фуражек, но в темных костюмах. Они все были напряжены, но это можно было заметить только тогда, когда их глаза начинали блестеть, они тушили свои сигареты и принимали более официальную позу, заметив клиента издалека. А пока они продолжали свой разговор: одни говорили с акцентом, другие - без, и ждали инвестиционных банкиров, богатых землевладельцев, рисковых инвесторов, владельцев программного бизнеса, повелителей кабельного и спутникового телевидения, биржевых брокеров, газетных редакторов, или бывшего главу какого-нибудь разрушенного голодом и войной штата.

В парке на противоположной стороне улицы стоял бронзовый фонтан, с железной статуей и разноцветными копейками, лежащими на дне. Мужчина в женской одежде выгуливал семь элегантных собак.

Ему нравился тот факт, что машины были неразличимы друг от друга. Он хотел такую машину, потому что думал, что она была всего лишь теоретической моделью, невесомой, не смотря на размер. Машины были больше идеей, чем объектом для него. Но он знал, что это не так. Он говорил так чтобы произвести впечатление, но сам в это не верил. Он поверил в это только однажды. На самом деле ему нравилась эта машина, потому что она была не только большой, но в ней еще и была какая-то агрессивность и презрение к окружающему миру. Это был страшный мутант, разбивавший любой аргумент против себя вдребезги.

Главе его службы безопасности нравилась машина из-за ее анонимности.

Длинные белые лимузины стали самыми незаметными машинами в городе. Торвал, энергичный и будто бы лишенный шеи человек, чью голову, казалось, можно было спокойно снять с плеч, ждал на тротуаре.

- Куда? - спросил он.

- Мне нужно постричься.

- Президент у нас в городе.

- Неважно. Мы хотим постричься. Нам надо ехать через город.

- В нескольких дюймах отсюда мы наткнемся на митинг.

- А можно мне узнать, о каком президенте мы говорим?

- О президенте Соединенных Штатов. Будут расставлены барьеры, - сказал он, - целые улицы буквально перестанут существовать.

- Покажи мне мою машину, - сказал он мужчине.

Водитель, готовый в скором времени пробежать перед бампером и добраться до своей двери в 35 футах отсюда, держал пассажирскую дверь открытой. Там, где кончалась линия из белых лимузинов, параллельно ко входу в Японское Сообщество, расположилась еще одна линия машин - легковые автомобили, черные или синие, рядом с которыми водители ждали членов дипломатических миссий, делегатов, консулов и атташе в солнцезащитных очках.

Торвал сел впереди, рядом с водителем и разными бортовыми компьютерами, дисплеем ночного видения на нижнем ветровом стекле, отображающим обзор инфракрасной камеры на бампере машины.

Шайнер, его глава по технологии, ждал внутри машины. У него было маленькое мальчишечье лицо.

Он больше не смотрел на Шайнера. Уже три года как не смотрел. Потому что посмотрев однажды, узнаешь все. Даже то, что его костный мозг будто расфасован по колбам. На нем была выцветшая рубашка и джинсы. Он сидел сгорбившись так, будто мастурбирует.

- Что у нас новенького? – спросил Эрик.

- Наша система безопасна. Нас ни за что не взломают. Нет никакого злодейского плана, - ответил Шайнер.

- Поживем - увидим.

- Нет, Эрик. Мы провели все возможные тесты. Никто не перезагружает систему и не манипулирует нашими сайтами.

- И когда мы все это успели?

- Этим занималась группа быстрого реагирования, вчера, в комплексе. Наш страховщик сделал анализ угрозы. Мы защищены от атак.

- Везде?

- Да.

- Даже в машине?

- Именно так, даже в машине.

- В моей машине? В этой машине?

- Да, Эрик, прошу тебя.

- Мы были вместе, я и ты, во всех, даже самых мелких, начинаниях. Я хочу чтобы ты мне сказал, хватит ли тебе стойкости для этой работы. Потому что честность...

- В твоей машине. В этой машине.

- ...и жестокость о тебе многое скажут. Я много слышу про нашу легенду. Что-то вроде: мы такие молодые и умные и нас растили волки. Но феномен репутации - деликатная штука. Человек зарабатывает себе славу играя по-крупному, но его может погубить какая-нибудь мелочь. Не у тебя мне нужно про стойкость спрашивать.

- Что?

- Где была машина после того, как мы провели эти тесты?

- Не знаю.

- Куда деваются все эти лимузины ночью?

Шайнер отчаянно погрузился в пучину смысла этого вопроса.

- Знаю, что меняю тему. Просто я в последнее время мало сплю. В основном смотрю на книги и пью бренди. Но мне интересно, что случается со всеми этими длинными лимузинами, скитающимися по суетящемуся городу весь день? Где они проводят ночь?

Машина наткнулась на пробку еще до того, как достигла Второго Авеню. Он сидел на заднем пассажирском сидении и смотрел на множество дисплеев. На каждом экране была куча информации, разные символы и графики, мелькали разноцветные цифры. Он впитал всю информацию за несколько длинных, спокойных секунд, игнорируя голоса людей, сидящих впереди. Среди разных датчиков стояли микроволновка и кардиомонитор. Он посмотрел в движущуюся камеру и она взглянула на него в ответ. Раньше он управлял здесь всем вручную, но с этим было покончено. Техника теперь почти не требовала прикосновений. Он мог включить большинство приборов с помощью голосовых команд или просто махнуть рукой какому-нибудь монитору, чтобы тот отключился.

Рядом с их машиной протиснулось такси, водитель которого неустанно жал на клаксон. Это запустило цепную реакцию. Шайнер, сидящий лицом к задней части машины, рядом с небольшим баром, выпрямился на своем откидном сидении. Он пил свежий апельсиновый сок через пластиковую соломинку, торчащую из стеклянного стакана под тупым углом. Он кажется свистел через соломинку, в промежутках между глотками сока.

- Зачем? - спросил Эрик.

Шайнер поднял голову.

- У тебя никогда не было чувства, будто ты не имеешь понятия что происходит? - продолжил он.

- Мне стоит спрашивать о чем ты говоришь?

Шайнер говорил в свою соломинку так, будто бы это была какая-то разновидность микрофона.

- Весь этот оптимизм, весь этот прогресс и процветание. Все происходит неожиданно, как взрыв. Причем все одновременно. Если я вывихну руки, что я почувствую? Я знаю, что ты анализируешь миллионы мелочей каждые десять минут. Схемы, коэффициенты, индексы, куча информации. Мне нравится информация. Она - наша любовь и наш свет. Невероятнейшее чудо! И благодаря ей мы что-то значим для мира. Люди едят и спят в тени нашей работы. Но в то же время остается вопрос - зачем?