А. ЧЕХОВ - Книга без названия

В конце 80-х годов писатель напряженно работал над рома- ном - он остался неосуществленным. Тенденция к созданию про- изведения романного жанра проявлялась у Чехова не только в непосредственных попытках, но и в повестях, как бы тяготеющих к форме романа («Степь» - повесть, которая задумывалась как более развернутое эпическое полотно, «Скучная история», «Дуоль»).

Романом представлялась автору во время работы и повесть «Три года» B9 сентября 1894 г., в письме сестре: «… пишу роман из московской жизни»). Очевидно в связи с «романом из московской жизни» и была заведена специальная тетрадь для творческих запи- сей - ей суждено было стать основной записной книжкой Чехова до конца жизни A-я книжка).

Читая ее первые страницы (I, 2-40), мы видим, как сильно завладела воображением писателя повесть «Три года». Некоторые страницы почти сплошь заполнены черновыми заметками о героях повести Алексее и Федоре Лаптевых, их сестре, отце, Юлии, ее отце, Ярцеве, Рассудиной, Кочевом и др. Подробнее об этом - в статьях: П. С. Попов. Творческий генезис повести А. П. Че- хова.- В кн.: «Чеховский сборник. Найденные статьи и письма».

М., 1929; Э. А. Полоцкая. «Три года». От романа к повести.

– В творческой лаборатории Чехова. М., 1974.

Затем характер работы Чехова над произведениями несколько меняется: он делается как будто более рассредоточенным во времени.

Эволюция Чехова-художника состояла не только в том, что он все более серьезно относился к литературному делу, но и в том, что оно становилось для него более трудоемким, увеличивался творческий цикл - от первоначального замысла до окончательной реализации.

«Сюжеты своих произведений,- пишет о Чехове его сестра Мария Павловна,- он мог хранить и не использовать долгое время, пока они у него не "созревали"» {Из далекого прошлого, стр. 41).

Судя по записным книжкам, этот цикл занимал обыкновенно несколько лет. А творческие истории некоторых повестей и расска- зов растягивались больше, чем на десятилетие. О «Рассказе неизве- стного человека» Чехов сообщал в письме к Л. Я. Гуревич 22 мая 1893 г., что начал его писать «в 1887-1888 г., не имея намерения печатать его где-либо, потом бросил…» В письме к О. Л. Книппер от 16 марта 1901 г.: «Пишу теперь рассказ под названием "Архие- рей" - на сюжет, который сидит у меня в голове уже лет пятнад- цать».

«Для творческой лаборатории Чехова характерна одновремен- ная мысленная работа над несколькими сюжетами»,- отмечала Коншина {Из архива Чехова, стр. 10).

Чем больше замедлялся творческий процесс, чем труднее и напряженней становилось обдумывание, тем более необходимыми делались записные книжки. Пора Антопш Чехоите и время зрелого

Чехова отличаются ле только творческой атмосферой, тональностью, но и самим стилем работы.

«Не помню я ни одного своего рассказа, над которым я работал бы более суток»,- признавался молодой писатель в письме Д. В. Григоровичу от 28 марта 1886 г.

«Больше думал, чем писал»,- говорит он в письме к О. Л. Книп- пер от 5 сентября 1900 г. (речь шла о пьесе «Три сестры»).

За двумя этими высказываниями - два периода, глубоко раз- ных по самому отношению писателя к работе.

Записные книжки Чехова относятся к его зрелым годам, когда писание стало почти синонимом медленного, напряженного и сосре- доточенного обдумывания. Сопоставление черновых записей с окон- чательным текстом показывает: путь реализации замысла у Чехова не прямой, часто он проходит в форме преодоления, а иногда даже отрицания первоначальных наметок. Записные кпижки открывают перед исследователем и читателем редкую возможность - просле- дить движение и развитие образов, их сложную, подчас глубоко противоречивую предысторию.

Известны творческие заветы Чехова, его требования художест- венной сдержанности и объективности: «… старайтесь быть холод- нее - это дает чужому горю как бы фон, на котором оно вырису- ется рельефнее. А то у Вас и герои плачут, и Вы вздыхаете. Да, будьте холодны» (Л. А. Авиловой, 9 марта 1892 г.); «Чем объектив- нее, тем сильнее выходит впечатление» (ей же, 29 апреля 1892 г.).

Записные книжки много дают для понимания не только истории отдельных произведений, но и самой творческой атмосферы литера- турного труда - ясной, строгой, суровой. Общий тон записей ровен, лишен непосредственно личной окрашенности, каких бы то ни было обращений автора к самому себе.

Записи предельно кратки, лаконичны. Чехов редко заносит в книжку куски готового текста - он пользуется скупыми заметками, мгновенными очерками, деталями, за которыми предощущается об- раз, характер. Творческая заметка несет гораздо больше, чем она непосредственно означает,- это своеобразный сгусток, которому предстоит развернуться, развиться, соединившись с целостной структурой произведения.

Творческая лаборатория Чехова поражает своей точностью, она хорошо налажена. Автор внимательно следит за осуществлени- ем замыслов, на учете каждая заметка, ни одна не можег затеряться.

Вычеркивая использованные заметки и перенося неосуществленные в IV записную книжку, он ясно знает, каким творческим запасом располагает.

Развитие Чехова-художника состояло еще и в том, что менялось соотношение между замыслами и литературной продукцией. Все больше накапливалось сюжетов, идей, творческих наметок, планов, и все меньше выходило готового текста из-под пера.

Особенно настойчиво говорит Чехов о «скоплении сюжетов» в письмах последних лет: «Ах, какая масса сюжетов в моей голове» (к О. Л. Книппер, 23 января 1903 г.); «Сюжетов накопилось тьма-тьмущая» (В. А. Гольцеву, 26 января 1903 i.).

Публикация IV записной книжки дает возможность наглядно представить последние замыслы писателя, уходившего из жизни в полном расцвете творческих сил и возможностей. Многие секреты своей работы он унес с собой. Именно потому, что цикл рождения

рассказа, повести, пьесы - от первых записей до окончательного текста - с годами у Чехова все больше увеличивался, процесс работы замедлялся,- особенно трудно судить, в каком отношении находятся нереализованные заметки к будущим произведениям.

И вообще прикрепление черновой заметки к тому или иному произведению требует большой осторожности. Некоторые записи идут как бы в одном потоке набросков, к определенному рассказу или повести, но так и остаются за пределами окончательного текста.

Прикреплять их к данному произведению только на основании тематической общности или логических связей - опасно.

Следует учитывать также, что материалы, связанные с одним произведением, порою переходили в другие. Так, например, спирит- вначале действующее лицо повести «Три года» (I, 28, 2; I, 29, 4; I, 33, 2), затем переходит в рассказ «Ариадна» (брат героини). Замет- ка - «Локидин кутил и много ухаживал, но это не мешало ему быть прекрасным акушером» (I, 37, 7) - как будто предназначена для пьесы «Чайка»: в Локидине угадываются черты доктора Дорна. Од- нако, судя по месту этой заметки, она могла быть связана с работой над повестью «Три года» (подробнее см. в примечаниях).