Павел Давыденко - Ученица (Училка-2)

Спустя несколько секунд он услышал стук совсем уж близко, а когда обернулся - мир взорвался яркими искрами. Рот тут же наполнила соленая горечь, пакет выскользнул из пальцев. Из него выкатилась банка горошка, вылетели две плитки шоколада, опасливо выглянула упаковка сока.

- Чо ты так спешишь? Западло пацанам помочь? - послышался еще один голос, для Вовы смутно знакомый. - Отвечай, когда с тобой разговаривают, чмо!

Тупой носок ботинка врезался в бок, ребра обожгла боль.

- Ой… Ой, - выдавил Вова. Еще один тип, гнусавый, пнул банку горошка и она, прокатившись по дороге, врезалась в бордюр. Вова что-то хотел сказать, но еще один удар - на этот раз ногой в живот, - заставил его надсадно кашлять.

- Т-вварь, - прорычал знакомый голос. Следующий удар пришелся в челюсть, после которого мышцы Вовы обмякли. Нападавший продолжил месить уже не прикрывающееся тело, пока Гнусавый и подоспевший Шуля не оттащили его.

- Хватит! Убьешь его, харэ, Туз!

- Точно, - тяжело выдохнул Тузов, смахивая рукавом куртки пот. - Раньше времени это чмо гасить нельзя. Давай, машину подкати прям сюда.

Мимо по тротуару шел пожилой мужчина. Остановившись, он присмотрелся к лежащему на дороге человеку. Затем помялся, и все-таки выкрикнул:

- Ребята! Вы чего там, беспределите что ли?

- Да какой беспредел, дядь, - ответил Тузов. - Плохо ему стало… Дозу не рассчитал. Еще и за добавкой в магазин поперся, вишь, разморило. Щас повезем откачивать. Словно в подтверждение слов, Вовка застонал и пошевелился, пытаясь встать.

- А-а, - протянул с недоверием прохожий, шагнув чуть ближе. Он не поверил твердолобому верзиле, потому что два других парня растерялись на мгновение, как будто даже отступили к машине. Да и видно было, что в пакете совсем не “добавка”. Однако, поразмыслив, “самаритянин” решил кивнуть и идти своей дорогой, заглушая доводы разума и совести. Ведь его дома ждет жена (послала в аптеку, давление разыгралось), а если он начнет выяснять, что же там произошло, то и сам может оказаться на асфальте примерно в такой же позе. Неизвестно, встанет ли вообще потом. А вдруг жене совсем поплохеет, кто ей тогда поможет? Так что, он пошел прочь, стараясь убедить себя в том, что поступил правильно.

Убедившись, что старый козел свалил, Тузов харкнул в сторону и рявкнул:

- Мульт! Сколько ты будешь яйца катать? Машину, быстро! Шуля, давай, под руки его бери. Крепкий, чмошник, вон, уже оклемался почти. Ну!

Шуля почувствовал себя ровно так же, как тогда, в роще. Вот ему в ладонь вложили бутылку с зажигательной смесью, вот уже подпалили фитиль. Горящий бродяга, оранжевые языки слизывают сухую траву, валит дым, а потом - замах, бросок. Еще одна бутылка разрывается у ног бомжа.

- Ну! Чего вы тормозите? Сейчас выйдет кто-нибудь, - прошипел Тузов.

До этого Шуля как-то не задумывался, что именно будет после того, как они скрутят ботана. Понимал, что если Тузу нужна машина, то все не закончится быстро и тем более банальным избиением. Куда конкретно они повезут ботана, Туз тоже не говорил, но Шуля не привык планировать. Была задача - выследить и скрутить лоха. Вот, сделали. А что потом - ну, видно будет.

Но теперь ему стало не по себе. Ведь Тузов хочет отомстить по-настоящему, а это означает, что он может зайти как угодно далеко.

- Сышь, Туз… Ты это, давай полегче там, ладно? Мы же это… сесть не хотим?

И теперь взгляд Тузова наполнился не только злобой и ненавистью, но и чем-то еще, как и тогда, в роще.

- Не ссы. Все будет в ажуре.

Шуля кивнул, хотя ничуть не успокоился. Они потащили вяло сопротивляющегося Вову в салон “шестерки”, закинули на заднее сидение, хотя изначально планировали запихнуть его в багажник. В салоне пахло собачатиной, куревом и застарелым перегаром. Шуля подумал, что даже заикнуться о том, что ему пора домой не может, потому что… боится Тузова.

***

Турка вернулся домой, ожидая что отец накинется на него с прежними вопросами. Но нет, тот сидел на кухне и читал книгу, вооружившись очками и настольной лампой. Оторвавшись от страниц, он посмотрел на сына:

- Опять у девушки был?

- Да. Копию дневника Лены забрал.

- На вот, - отец протянул Турке брошюру. - Изучай на досуге. Выбирай, куда поступать. Может, ты в университет хочешь? В одиннадцатом классе остаться?

- Нет, - усмехнулся Турка, листая книженцию “Справочник абитуриента”. - Еще чего! Мне ЕГЭ сдавать никайф.

- У вас разве нет его в девятом?

- Ну, пробное тестирование… Несерьезное. По русскому и математике.

- Ладно. Сам решай, короче. Взрослый же… Не хочу, чтоб мать за тебя волновалась, приходится ей врать. Можешь мне пообещать, что будешь нормально учиться, а не шляться по улицам?

- Нет, не могу, - ответил Турка. - Потому что…

- Нет, давай ты все-таки пообещаешь.

- Хорошо. Обещаю.

После Турка попытался вспомнить, что там завтра за уроки, какой вообще день недели. Глянул на календарь и удивился, что уже считай, середина марта - так быстро! Вроде только Новый год отмечали.

Совсем скоро закончится учеба, сдать экзамены - и… не свобода. Перед девятым классом - да, он так и думал. А сейчас неизвестно, что будет, но какая там свобода. Нужно поступать, учиться, а никаких интересов нет. Может, стоило в секцию записаться, да или в спорт уйти, вон как Плотников. Даже у такого балбеса и то, есть какие-то планы, цели, а Турка только и может, что лежать вот так и глядеть в потолок. Никаких устремлений в жизни. Разве что Ленку найти, которая, может, давно в другом городе живет и не вспоминает про него.

Турка взял мобильник и набрал Вову - тот не отвечал. После пары неудачных попыток, Турка сел за стол. Достал тетрадь по алгебре, учебник, рядом положил листки дневника, заботливо отксерокопированные Аней.

Турка уставился на них, размышляя о том, что же будет делать дальше. Посмотрел на противного цвета обложку учебника. Открыл тетрадь - единственную, в которой он что-то записывал более-менее подробно.

Однако, сейчас никакая алгебра в голову не лезла.

Что же делать с Аней? Он чувствовал, что поступил по-свински и как всегда надеялся, что все разрешится само собой. Да, как в тот раз, с Марией Владимировной.

Только сейчас что-то подсказывало ему, что развязка будет совсем иной.

Он вспомнил историка, когда тот впервые зашел в класс, как он посмотрел на Турку. Они пересеклись взглядами и на мгновение Турка будто проник в его мысли, но не успел ничего такого выцепить. Разве что понял, что внешний вид преподавателя не соответствует его внутреннему миру. Впечатление промелькнуло и исчезло, почти не оставив следов в памяти.

Вот сейчас оно всплыло из глубин подсознания и Турка вертел его так, эдак. Взгляд его упал на строчки. Почерк Лены, записи, подруга Пеппи, таинственный “С”. Что-то тут не так.