Victor Izakson - Маша Коровина

Стук в дверь прервал её грустные думы. Это был Миша. Он уже был крепко пьян.

— Мария Ипполитовна, вы что здесь одна сидите? Скоро же Новый Год. Пошли к нам, — пригласил он её.

Маша попыталась отказаться, но Миша был неприступен. Они пришли в общежитие. В одной из комнат все кровати были сложены у стены одна на другую. Посередине комнаты стоял стол , накрытый газетами. Кроме кастрюли с картошкой, буханки чёрного хлеба и банки с солёными огурцами на столе ничего не было. За столом сидел Юра и еще шесть рабочих из их же бригады.

— С выпивкой вот плохо, даже самогону не достать, — пожаловался Юра. Ну ничего, у нас тройной есть, — успокоил он сам себя.

— Как тройной? Одеколон, что ли? — Ужаснулась Маша.

— Ну да, одеколон. Что, никогда не пробовали? — Удивился Юра .

Все наложили себе картошку в тарелки, взяли по ломтю хлеба и по огурцу. Стаканов не хватало, использовали баночки из-под майонеза. Маше налили четверть стакана тройного одеколона и добавили воды. Цвет одеколона изменился и стал похож на молоко. Миша встал со стула, высоко поднял стакан с одеколоном и торжественно провозгласил тост: “За прошедший год”.

Маша поморщилась и залпом выпила эту отвратительную жидкость. Ребята травили анекдоты, рассказывали разные истории, связанные с выпивкой. Кто, где, когда, с кем и сколько выпил. Было шумно и весло. Никогда еще в своей жизни Маша не проводила время в такой веселой компании.

Когда часы пробили 12 ударов, мужики уговорили Машу выпить еще хоть пол стакана в честь Нового Года, и все отправились в местный клуб, который занимал большой сарай. Народу там собралось много, человек 100, наверное. Почти все, из мостопоезда, но много и совсем незнакомых лиц. Отопления в сарае не было, а маленькая буржуйка не могла его согреть, так что все были в фуфайках и ватных брюках. Баянист сидел около печки и играл песню “На позицию девушка провожала бойца”. Мелодия первой строчки повторялась снова и снова, но все продолжали танцевать, не обращая на это никакого внимания.

Машу тоже приглашали несколько раз, и она с удовольствием принимала эти приглашения. Вскоре баянист сменился, и зазвучала плясовая. Под одобряющие крики зрителей несколько парней и девушек отплясывали барыню. Маша одиноко стояла в стороне, ожидая предложения потанцевать, как вдруг к ней подошли пять чеченцев и окружили её полукольцом. Один из них держал в руках кинжал, приставленный к её животу. Танцы продолжались и никто не обращал внимание на Машу окруженную чеченцами.

— Говоры хто порубыл нашего друха, — приказал Чеченец с кинжалом..

— Кто порубил, какого друга? — Испуганно пролепетала Маша.

— Нэ притворайса. Мы знаем, это из вашего мостопоезда хто-то сделал, — грозно сказал чеченец.

— Да что вы ребята, я понятия не имею о чем вы говорите, — робким тоном ответила ему Маша, потихоньку отстраняясь от них.

— Давай выйдэм, — буркнул чеченец, схватив машу за шиворот. К нему присоединилась ещё пара чеченцев, и они поволокли Машу к двери. Никто на это не обращал никакого внимания и танцы продолжались, как небывало. Выйдя на улицу, чеченец швырнул Машу и она упала в снег.

— Нэ скажешь хто нашего порубил, сэйчас тэбя прирэжэм. Ну, говоры, — пригрозил он ей, вертя кинжалом перед её глазами.

Его угроза подействовала на Машу странным образом. Её вдруг обуяло удивительное спокойствие. Она встала на ноги и отряхнула с себя снег, подошла вплотную к Чеченцу и уверенным движением отодвинула его руку. Маша прекрасно понимала, что сказать про Толю - это всё равно, что приговорить его к смертной казни.

— Послушайте мальчики, я здесь в командировке, почти никого не знаю, сегодня пыталась уехать домой, но не смогла достать билет. Вернулась в прорабку и все время сидела там, пока со скуки не решила посмотреть, что там в клубе делается. Ну откуда же мне знать, что здесь у вас произошло.

Ошеломлённые её спокойствием, парни стояли как столбы, в нерешительности поглядывая друг на друга. Вдруг дверь в клубе отворилась и на пороге показался Миша. Увидя Машу окруженную чеченцами, повернувшись лицом в клуб, он закричал: "Ребята, нашу Машу бьют.”

Из дверей выскочило несколько человек из бригады Мостопоезда. У всех в руках мелькали ножи. Завязалась драка. У чеченцев были морские ремни с тяжелыми бляхами, которыми они довольно ловко орудовали. Маша оказалась в центре этой заварухи, а вокруг нее сверкали ножи и ремни. У Юры было разбито лицо, а один чеченец стоял на коленях, прижимая пальцами рану на руке. Из окровавленного рукава рубашки на снег капала кровь. Вдруг Маша почувствовала сильный удар по голове. Кто-то хлестнул её ремнем. Её шапка свалилась на снег. Молодой чеченец схватил шапку и бросился бежать. Остаться в Кайбагоре зимой без шапки, это равносильно самоубийству. Маша не задумываясь побежала за чеченцем. Так она гналась за ним минут пять, не думая над тем, куда она бежит и как она отнимет свою шапку. Чеченец ворвался в какой то барак, и забежал в первую попавшуюся дверь. Маша последовала за ним. В большой комнате сидело за столом человек 20. Чеченец на своём языке что-то объяснял человеку в военной форме в чине майора, указывая пальцем на Машу.

— Вы кто такая? — Обратился майор к Маше.

Маша спокойно повторила свою историю и показала паспорт и командировочное удостоверение. Военный повертел документы и дал знак чеченцу вернуть ей шапку. В это время дверь распахнулась и в комнату влетел Миша. Увидев такое сборище чеченцев, он остановился.

— Вот этот, вот этот с ножом, — закричал на него чеченец.

Миша быстро повернулся назад и выбежал из комнаты. За ним никто не стал гнаться.

— Значит так, — начал майор, — завтра выходной, а второго января придете в военкомат, гражданка Коровина, — посмотрев на паспорт продолжил майор. — Там мы поговорим, дадите свои показания.

— Я не могу ждать до второго, у меня командировка кончилась, мне надо уехать завтра, — пыталась ему возразить Маша.

— Я начальник военкомата. Я знаю, когда вам ехать или не ехать. Мы еще посмотрим, сможете ли вы вообще уехать отсюда. Идите. Документы я оставляю себе, — начальственным тоном заключил майор.

Маша с шапкой в руках вышла из барака. На улице никого не было. Где-то тишину разрывали пьяные песни. В клуб Маша больше не пошла. Она вернулась к себе в прорабку и уснула неспокойным сном. Утром 2 января, Маша отправилась в военкомат. Майору ничего нового выведать из Маши не удалось, и он отдал ей документы.

— Кстати, — обратился он к ней. — Под новый год у нас магазин обокрали, увезли все. Вы, Коровина, ничего об этом не слышали? — Добавил он, когда Маша уже была у выхода.

— Нет, ничего не слышала, — сказала Маша, покачав головой и вышла из комнаты.