Энтон Майрер - Однажды орел…

– Не сказал бы, - ответил Дэмон, улыбаясь.

– Ха! Не сказал бы! Держу пари, что вы все время тренируетесь где-то, но скрываете.

– Конечно, тренируемся, Берт, - заметил генерал Колдуэлл, обхватив пальцами только что раскуренную трубку. Его лицо было серьезным, сосредоточенным. - А вы» разве не знаете? Все плацы, для занятий в гарнизонах давно уже переделаны, в крокетные площадки. Приказ военного министерства номер двадцать два дробь четыреста тринадцать. Каждая пятница официально объявлена крокетным днем. У нас есть даже ротные кубки, на которых изображены скрещенные молотки и мышеловка. Ротные кубки серебряные, а полковые - из чистого золота, конечно.

– Замечательная идея! - воскликнул Ласло Пирени. Его красивое хитроватое лицо сморщилось в веселой радостной улыбке. - Это куда занимательнее и полезнее, чем втыкать в карту булавки с разноцветными флажками или шлепать новобранцев щегольским стеком.

– Конечно, - поддакнул ему Колдуэлл, сверкнув глазами. - Во всякой профессии есть свои дурные отклонения от нормы.

– Что верно, то верно, - согласился с ним, громко смеясь, Пирени. - А что это за жизнь без пороков?

– Послушайте! - недовольно воскликнул Макконнэдин. - Мы играем в крокет или не играем?

– Тихо, тихо, - успокоил его Нарвой и помчался через всю площадку. Его широкие, хорошо наглаженные фланелевые брюки развевались как крылья. - A vos ordres, Берт 62 . Zu Befehl 63 . Хотел бы я выиграть один из таких кубков, - произнес он со своим очаровательным венгерским акцентом. Добежав до своего шара, он опустился на колени и начал внимательно прикидывать, как ударить его. - Нам надо во что бы то ни стало разгромить этих заносчивых военных, правда, Берт?

– Конечно, - добродушно проворчал Макконнэдин. Это был высокий лысеющий мужчина с румяным лицом и сильным угловатым подбородком, заметно выступающим вперед всякий рал, когда его владелец улыбался. - Я не возражал бы получить кое-что назад… Денежки с налогоплательщиков тянут и тянут, а куда они идут - одному черту известно…

– Берт! - предостерегающе крикнула Хелина Макконнэдин с террасы, выходящей на крокетную площадку.

– Что? - отозвался тот. - Это уже четвертый.

– Что четвертый?

– Четвертый черт, вот что!

– Не унывай, дорогая, день еще только начался.

– Военные дурно влияют на него, - обратилась Хелина к Томми. - Всякий раз, когда Берт попадает в общество военных, он считает, что должен ругаться как извозчик.

– Но по-моему, он неплохой богохульник вообще, - ответила Томми. - Такая уж эта порода мужчин. Правда, Берт?

– Чистейшая правда, - ответил Берт, добродушно улыбаясь. Все это происходило в доме Макконнэдинов, расположенном на высоком холме позади Вудсайда, в доме, частым гостем которого бывал Джордж Колдуэлл, ныне заместитель командующего Западным военным округом со штаб-квартирой в районе Сан-Франциско. Семью Дэмонов, проводившую вторую половину двадцатидневного отпуска Сэма у генерала, пригласили сюда на уикенд вместе с художником-портретистом Ласло Пирени.

Ласло мастерски провел свой шар через очередные воротца, радостно крикнул что-то и бросил умоляющий взгляд на Берта, но тот довольно бесцеремонно проворчал:

– Давай, давай играй ты, болгарин с дырявой головой.

Берт Макконнэдин установил у себя в доме неписаные правила игры в крокет: партнерам запрещалась какая бы то ни было консультация в ходе игры; любое нарушение этого правила строго наказывалось.

– Не болгарин, а венгр, уважаемый, - поправил Пирени бесцеремонного хозяина. - Последний из знатного мадьярского рода.

Готовясь к очередному удару, Дэмон ухватил молоток обеими руками, плавно поднял его над головой и отвел за спину так же, как он привык отводить перед ударом бейсбольную биту, чтобы расправить плечи и поглубже вдохнуть… Идеально чистый утренний воздух прозрачен; росинки на листьях гигантских дубов сверкают словно жемчужины. Вдалеке до самого горизонта простирается чистая гладкая серовато-синяя поверхность Тихого океана, а немного южнее виднеется несколько изумрудных мысов, похожих на сползающих в океан косматых зеленых зверей. Чудесное, светлое, спокойное утро, какие бывают в лучшие дни золотой осени, хотя с календаря уже сорваны первые листки декабря…

На террасе, удобно устроившись на шезлонгах, пили кофе и лениво беседовали Томми и Хелина Макконнэдин. Позади них на площадке у трамплина для прыжков в бассейн стояла Пегги. Она сделала насмешливую гримасу мальчику с яркими, рыжими волосами, который играл со скользким желто-синим пляжным мячом. Мальчик рассмеялся, бросил мяч в Пегги. Она вытянула руку, и мяч, отскочив от ее кулака, покатился по газону. Встретившись взглядом с Дэмоном, Пегги весело махнула ему рукой. Дэмон ответил ей легким взмахом руки и невольно залюбовался, как его стройная дочь, одетая в прелестный зелено-голубой купальный костюм и такого же цвета шапочку, гордо и решительно сделала несколько шагов по трамплину, оттолкнулась ногами, развела руки и, красиво изогнувшись на фоне калифорнийского неба, полетела в бассейн. Ш-шлеп! Она исчезла, Пегги, его дочь. Только что она стояла там на площадке, на фоне голубого неба, как само совершенство женской грации - наполовину ребенок, наполовину женщина. И теперь она исчезла. Дэмон воспринял все это как составную часть непостижимо загадочного, волшебного спокойствия дня; это был какой-то чудесный, захватывающий момент. Пегги вылезла из бассейна и, держа шапочку в руке, энергично встряхивая головой, пошла к мальчику. «Восхитительно!» - хотелось крикнуть Дэмону, но он подавил это желание: чего доброго, она назовет его филистером. Его дочь. Ей около семнадцати. Что она думает обо всем этом окружающем ее богатстве, изобилии и великолепии? О бассейне, о конюшне, о безукоризненно ухоженных газонах, террасах и прислуге? Возмущает это ее, льстит, изумляет? Или она просто воспринимает весь этот шик и блеск как нечто должное, само собой разумеющееся? Мечтает ли она о таком образе жизни? Она, его дочь?

Пирени только что пробил мимо воротец, и Макконнэдин закричал:

– Боже мой, Пирени! Пятилетний малыш и тот ударил бы лучше вас!

– Но я ведь не пятилетний малыш, - насмешливо парировал Ласло. - Я уставший, измученный, исстрадавшийся, высокочувствительный гений, но с душой пятилетнего малыша…

– Это стоит нам двух ударов.

– Военным все равно не обыграть нас, Берт. Не беспокойтесь. Они слишком заняты разработкой планов обороны нашего полушария, планов разгрома всех наших потенциальных противников: Славонии, Парагонии, Дементии. Поэтому они и отстают от нас на двое ворот. Вы можете уверенно держать пари, что немецкий генеральный штаб не играет в крокет в это замечательное ясное утро, - продолжал он, подкусывая Колдуэлла, который примерялся к очередному удару. - Немцы заняты сейчас важными делами. Они издают приказы, пьют водку, расстреливают пленных, насилуют женщин…