Энтон Майрер - Однажды орел…

Мессенджейл снисходительно улыбнулся:

– Я думаю, на этот раз вам беспокоиться не следует. Мир, который возникнет из этой борьбы, будет действительно очень в очень отличаться от старого.

– Надеюсь, - сказал юноша, - всей душой надеюсь, что так и будет.

– Обновленные небеса и обновленная земля, - откликнулся Мессенджейл и дружелюбно рассмеялся, но молодые люди лишь посмотрели на него пристально, отчужденно. Они не очарованы им и никогда не будут очарованы. Бедные дети в джунглях. Все эти напыщенные курсы истории, управления и экономики не дают им никакого представления о том, что составляет суть рода человеческого: трепетная юность отказывается понять, что в этом мире всегда будут существовать пути, ведущие к власти, и что человек, просто уже потому, что он человек, всегда будет стремиться попасть на эти пути, ибо никакие другие человеческие усилия не принесут столь волшебного, столь соблазнительного вознаграждения…

– Мардж! Не может быть, прямо как в старое доброе время у домашнего очага! - воскликнул подошедший к столу Мидоуларк Уолтере. Выразительные, как у таксы, глаза и приплюснутый мясистый нос придавали ему еще более взволнованным а добродушный вид, нежели прежде. Теперь он уже подполковник, служит в отделе у Сомервелла. Пожалуй, они все-таки умудрятся, несмотря ни на что, проиграть войну. После короткой шумной болтовни Уолтере пригласил Мардж к своему столику повидать Айрис и ее сестру. Мужчины встали, и в тот же момент молодо» Дэмон, взглянув на часы, сказал:

– Нам надо идти, милая.

– Куда? - быстро спросила Томми.

– Я пообещал двум друзьям, что мы встретимся с ними и одном месте.

– А сюда они не могут прийти? Донни нежно улыбнулся:

– Видишь ли, я думаю, что там они будут чувствовать себя уютнее - там совсем не так сверхвеличественно, как здесь.

Мэрион тоже встала. Донни наклонился, чтобы поцеловать мать. Томми взяла его руки в свои.

– Я увижу тебя завтра, дорогой? Дедушка надеется, что мы могли бы…

– О, конечно, конечно.

– Почему бы паи не позавтракать вместе? Если ты вовремя проснешься…

– Отлично, - ласково улыбнулся юноша. Его волосы были не длиннее разрешенных уставом, отчего он казался очень молодым и беззаботным. - Я изменил свой распорядок, - сообщил он матери. - Теперь я встаю рано.

Быстро и решительно попрощавшись с Мессенджейлом, молодые люди пошли к выходу сквозь море галунов и золотого шитья: девушка с несколько робким видом; молодой Дэмон, высокий и уверенный в себе, - с чуть-чуть вызывающим. Томми проводила сына таким взглядом, словно тот должен был войти в горящее здание. Потом парочка скрылась из виду, и Томми снова повернулась к столу. Лицо ее слегка подергивалось, глаза были полны слез.

– Так, - сказала она и, чтобы скрыть нахлынувшие чувства, крепко стиснула руки на краю стола. Лицо ее слегка покраснело. Томми была одета в ярко-синий костюм, оттенявший темную медь ее волос и зеленые глаза; на шее был повязан лимонно-желтый шелковый шарф. Она казалась гордой, восхитительной и… совершенно беззащитной. В этот миг Мессенджейл понял, почему он сел за этот столик и оставался здесь, слушая непоследовательную, бестолковую болтовню, прерываемую появлением новых лиц.

– Так, - повторила Томми. - Кажется, я становлюсь сентиментальной. Глупой сентиментальной старухой.

– Что вы, вовсе нет, - тихо произнес Мессенджейл. - Ничего похожего.

– А хоть бы и да, мне все равно. Эта проклятая, грязная война! - Томми окинула зал поразившим Мессенджейла стремительным, испепеляющим взглядом. - Посмотрите на них. Только беспристрастно… Глотают шотландское виски и бербон как отвратительные жабы, улыбаются тоже как жабы…

– Сегодня их праздник, - ответил Мессенджейл.

– Я все знаю об их праздниках. Им-то не придется отправляться за океан, навстречу пулям и шрапнели. О, нет, о них обо всех позаботились, все они приняли меры предосторожности…

– Некоторым придется. А некоторым - нет. Она упрямо покачала головой.

– Да. Но большинству не придется. - Отпив глоток, Томми поставила бокал на стол и посмотрела на Мессенджейла: пристальный угрожающий взгляд, от которого ему сделалось не по себе. Что-то она сейчас скажет?

– Не думаю, чтобы вы могли это сделать, а? - спросила она.

– Мог бы сделать? Что именно?

– Так, чтобы его не послали в Англию. В Восьмую армию. Мессенджейл поднял брови.

– О, дорогая, мы едем туда, куда нас посылают.

– Некоторые из вас едут. А некоторые - нет, - повторила Томми его слова. - Большинство ухитряется получить тепленькое местечко, славное благодатное местечко на берегу Потомака… - Оркестр заиграл «Бедняжку Баттерфляй». Мелодия звучала мечтательно и слащаво. Выражение лица Томми мгновенно изменилось, ее губы задрожали. - Пожалуйста, Кот, ну, пожалуйста. Во имя прошлого. По любой причине или вовсе без причин. Нажмите на тайные пружины, используйте все свои связи, порвите предписания или приказы, уж не знаю, что в таких случаях делают… Господи, сделайте же что-нибудь!…

«Сейчас она расплачется», - подумал Мессенджейл. Сумасбродная маленькая дикарка Томми Дэмон вот-вот совершенно потеряет самообладание, и начнется сцена, прямо здесь, посреди «Статлер-бара». Однако Томми сдержалась. Ее голос оставался спокойным, губы больше не дрожали.

– Он - это все, что у меня есть, Кот. Клянусь, он - это вся моя жизнь. Ничто больше не имеет для меня значения. Кроме этого мальчика, ничто… Ничего не могу поделать с собой, - продолжала она после короткой паузы. - Раньше я испытывала такое презрение к женщинам, которые вымаливают что-то или плетут интриги. Ирен Келлер, Кей Хартинг, прохвостка Резерфорд. Помните их? Попустительствующие пороку соблазнительницы, интриганки и просительницы… А теперь я поняла: я точно такая же, как они. Такая же. Я готова на все! И нет, слышите, нет такого преступления, которое бы я не совершила, для того чтобы моего мальчика оставили в Штатах… Не верите? - спросила она, слабо улыбнувшись. - Тогда испытайте меня. Попросите у меня что-нибудь. Я исполню вашу просьбу, не колеблясь и не терзаясь угрызениями совести. Понимаете?… знаю, - помол чаи, продолжала она, - я позорю армию, веду себя неподобающим жене офицера образом. Я понимаю это.

– Я не донесу на вас, Томми, - сказал Мессенджейл.

– Пожалуйста, Кот, - прошептала она, - сделайте так, чтобы он остался здесь, на родине…

Настойчивая и мучительная мольба в ее голосе и неприкрытое страдание, сквозившее в глазах, казалось, могли поколебать даже насыщенный табачным дымом воздух вокруг них. На какой-то миг Месссенджейл мысленно представил себе несбыточные картины: он и Томми путешествуют на теплоходе, останавливаются в номере отеля на берегу залива, присутствуют на официальных приемах в Вашингтоне… Но затем эти нелепые видения исчезли. Это невозможно. Совершенно. Слишком уж много препятствий на их пути, и не последним из них…