Энтон Майрер - Однажды орел…

– Не надо, - резко перебила она его. - Я больше ничего не хочу знать. В конце концов, это не мое дело.

Однако это, несомненно, было ее дело. Если не ее, то чье же еще, черт возьми? Но Томми все еще оставалась в замешательстве: если Сэм - верный и надежный, как скала, Сэм - мог вступить в такую совершенно дурацкую связь…

У всех людей есть свои слабости, как сказал однажды Кот Мессенджейл, надо только разглядеть слабость, присущую данному индивидууму, и искусно играть на ней…

Билл хмуро рассматривал свои ногти.

– Черт возьми! Мне просто не везет. Теперь ты подумаешь, что я нарочно очернил его, чтобы укрепить свою позицию.

– Не глупи, - ответила она. - Я знаю, ты выше этого.

– Отлично. Тогда выходи за меня замуж.

– Билл, все же это не меняет того факта, что он находится там, в ужасно тяжелых условиях.

– Конечно, находится. А где же ему еще находиться? Он сам выбрал это для себя, в этом вся его жизнь. Нет, это безнадежно сентиментальная позиция.

– Ничего не поделаешь, я - сентиментальная женщина!

– Нет, ты не такая. Ты романтична, но не сентиментальна.

Закинув руки за голову, Томми размышляла над словами Билла… В небе неумолимо громоздились облака, ветви рожкового дерева за окном метались на ветру вверх и вниз. Да, она, действительно, романтична; и вот у ее ног жизнь, которой она жаждала все пять тысяч пыльных знойных дней, слушая отрывистые немногословные команды, трески ружейных выстрелов на стрельбищах, резкие звуки горна. Теперь у ее ног был мир, суливший довольство и высокое положение… И вот она сейчас отказывается от всего этого. В чем дело? Что с ней происходит? У каждого только одна жизнь, один путь, который он проходит только один раз. Почему же не воспользоваться случаем, не пойти по этому пути, куда бы он ни вел? Билл прав: с Сэмом все копчено, он порвал с ней, а она с ним; по-видимому, он даже нашел себе другую женщину. Они никогда больше не смогут перекинуть мост через болото взаимных обвинений и отчужденности последних лет. Что удерживает их вместе теперь? Донни мертв; Пегги не нуждается в ней, она увлечена проектом квакерской фермы в Флемингтоне, и у нее есть интересующийся ею молодой человек; отец поглощен своими собственными делами. Какие узы привязывают ее к этой трудной прежней жизни? А рядом сильный, привлекательный, богатый человек, и он предлагает ей свою руку, новую жизнь в центре событий, праздную, полную веселья жизнь… И если между ними нет любви, то есть привязанность, живой интерес к партнеру, уважение… Так почему же ей не решиться на это? Откуда этот испуг и гнетущее чувство утраты?

Чтобы решиться, нужно всего-навсего оборвать несколько истершихся, перепутанных нитей, собраться с духом и пожелать перемены. Почему она не может сделать этого?

Она сделает. Обязательно сделает это.

Томми уже открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент зазвонил телефон. Билл вскочил с кровати и подошел к аппарату.

– Да, - ответил он, держа руку на облаженном бедре и подмигивая Томми. - Да, это я. - Затем он неожиданно весь изменился: выражение уверенности и легкой насмешливости исчезло, уступив место раздражению и напряженности. - Значит, это подтверждено? Определенно подтверждено? Боже мои! В самом деле? Хорошо-хорошо, я приеду. Приеду как можно быстрей. Ладно.

Он положил трубку так осторожно, будто она была из дорогого фарфора.

– В чем дело? - спросила она.

– О боже, - пробормотал он. - Подумать только! - Он продолжал стоять, уставившись на телефон. - Президент, - сказал он спустя некоторое время, - президент только что умер. Сильное кровоизлияние в мозг.

– О! - прошептала она еле слышно. - Значит, он не увидит это.

– конечно, нет… Не увидит что?…

– Как что? Победу… - Это было первое, что пришло ей в голову.

– Да. - Билл уже торопливо одевался. - Мне нужно немедленно возвратиться. Поедешь со мной или останешься здесь?

– Не вижу никакого смысла оставаться здесь одной, - ответила она, улыбаясь; но Билл не улыбнулся ей в ответ: мысленно он был уже в Вашингтоне.

– Ну и дела! - Он яростно дергал шнурки ботинок. - Теперь все пойдет не так, как надо. Стив Ёрли сказал, что устал до смерти. Еще бы! Представляю себе, что там сейчас происходит.

– Трумэн будет президентом, - заметила Томми.

– А кто же кроме него? Конечно, он. - Билл презрительно фыркнул. - Как жаль, что я так и не научился играть в покер. Научишь меня, пока мы будем возвращаться? Хотя бы начальный курс? Боже мой, какие же колоссальные перемены теперь произойдут в ближайшем окружении. Возможно, я вернусь как раз вовремя, чтобы узнать, что меня уже вышвырнули.

– Я не думаю, что они пойдут на это.

– Просто не знаю, что сказать, дорогая. Твои предположения могут оказаться так же верны, как и мои. Гарри не любит нас, нью-йоркских пройдох, уж это-то я знаю. Да, сейчас и он, наверное, как перепуганный цыпленок.

– Что ты имеешь в виду? - Томми уже встала и набрасывала на себя платье.

– Президент держал решительно все в своих руках. Решительно все. Теперь все перемешается и полетит в тартарары.

Томми почувствовала, как глаза ее неожиданно наполнились слезами.

– Он был такой смелый, - пробормотала она.

– Франклин Делано Рузвельт? Вздор. Это был опьяненный властью эгоцентрист и непревзойденный специалист по политическим махинациям. Но он хорошо разбирался в событиях и умел направить их в выгодное для себя русло. А теперь вот увидишь, как старый морской волк подомнет всех под себя, всех до одного. Этот неукротимый курильщик сигар. - Томми смутно догадывалась, что Билл имел в виду Черчилля. - Стоять наготове к отражению красной чумы! Война на Эльбе!

– Что?

– А как же, моя милая! Новая Столетняя война. С тысяча девятьсот четырнадцатого по две тысячи двадцатый или что-нибудь в этом роде. Неужели ты не слышала? И уж эту войну с современной не сравнишь.

Томми смотрела на него молча. Его категорический злобный тон вызвал в ней такое безысходное отчаяние, что она почувствовала себя навсегда прикованной к полу этой комнаты.

– …Я не верю этому, - наконец сказала она.

– И не надо. Мне-то что? - Он завязал фуляровый галстук пышным бантиком а ля герцог Виндзорский. - Тем не менее это то, что должно произойти. А у нас теперь нет никого, кто знал бы цифровой код, чтобы открыть сейф.

– Этого не может быть, - упрямилась Томми. - После всего, что было…

– Все может быть. Все, что придет на извращенный ум подленького homo sapiens. Все что угодно… Он же зверь, - заявил Билл с неожиданной горячностью, надевая пиджак. - Ваш павший кумир, господин своей судьбы. Он обожает это: он обожает резню и опустошение, пытки себе подобных. Подождите, и вы еще увидите, что с нами будет в славном тысячелетнем рейхе.

– Да, нацисты…