Энтон Майрер - Однажды орел…

Тем не менее Дэмон заметил, что и Томми была рада такому случаю. С Беном были связаны приятные воспоминания, да и Мардж пришлась ей по душе. Все сложилось как нельзя кстати: мужчины, чтобы поддерживать себя в форме, вместе выбегали рано утром на зарядку, а свободное время часто проводили за шахматной доской; женщины ездили на машине Дэмона за покупками или вывозили на прогулку детей - их теперь было уже шестеро: двое у Дэмонов и четверо у Крайслеров. В глубине души Дэмон по-прежнему считал это не чем иным, как даром счастливой судьбы.

– Выпей еще глоток-другой, - предложил Бен, передавая бутылку Сэму. - Черт с ними, со всеми заботами и хлопотами.

– Нет, больше не надо, - покачал головой Сэм. - Мне рано вставать завтра.

– За каким дьяволом? На седьмой день недели даже сам господь бог забирается в спальный мешок.

– Он изучает немецкий, - презрительно заметила Томми. - Двадцать пять слов и один неправильный глагол в день. Zuvereingeschmashen haben worden sein. Боже, ну и язычок!

– Ты учишь немецкий, Сэм? - удивленно воскликнул Бен. - Ты уже знаешь несколько языков, зачем же тебе понадобился еще один?

– Он, видите ли, хочет быть готовым к любой неожиданности. Например, если его назначат военным атташе в Берлин, - продолжала Томми.

Крайслер покачал головой.

– Боже мой, - сказал он, - когда я окончу эту школу, то попаду в такое место на земле, где печатное слово и видеть не видели и слышать не слышали. Я поеду на остров Таити и обзаведусь там целым хороводом темнокожих девиц. И разумеется стану самым старым, самым посредственным лейтенантом во всей нашей пехоте. - Бен окинул сердитым взглядом маленькую комнатку с ее убогой мебелью; изъеденный молью диван со спинкой прикрытой ярко-желтой мексиканской шалью; поцарапанные дубовые стулья; низкий табурет из тикового дерева с торчащей перегородчатой эмалью лампой. - Вы только посмотрите на это жилище, - продолжал Бен. - Как мраморный зал. Как настоящая историческая развалина с разноцветными слоями. - Недовольные взгляды обеих женщин заставили его покаянно улыбнуться. - Знаю, знаю, дорогая, и закрываю свой дурацкий рот, - сказал он покорно и снова налил себе вина.

– Завтра ты будешь чувствовать себя очень скверно, - предостерегла его Мардж.

– Так давайте жить и веселиться сегодня. Правильно? К тому же завтра никогда не наступит.

Настроение Бена менялось с невероятной быстротой. В какой-то момент он был необыкновенно веселым, живым, полным стремительно возрастающего энтузиазма, а в следующий момент перед вами оказывался совсем иной человек - мрачный, суровый, встревоженный дурными предчувствиями, яростно проклинающий начальство и всех власть имущих. В действительности, как быстро заметил Дамой, он обладал живым воображением и огромным чувством справедливости, но все время пытался подменить их напускной задиристой сварливостью. Его имя было синонимично демонстративному неповиновению. В Гэйлларде у него вышла большая неприятность с батальонным командиром из-за плохого, по его мнению, медицинского обслуживания рядовых пуэрториканцев, а в офицерском клубе в Брэгге он крупно поспорил с одним капитаном из-за положения в армии негров, настолько крупно, что попросил капитана убраться ко всем чертям. Дело закончилось официальным разбирательством. От Бена потребовали принести извинения, но Бен их так и не принес.

– Ты прирожденный бунтовщик и смутьян, - бывало, говорила ему Мардж со смешанным чувством упрека и благоговейного страха, - всегда против чего-нибудь возражаешь.

– Только в девяти из десяти случаев, дорогая, - отвечал он, раздраженно улыбаясь. - В десятом случае я неизменно соглашаюсь.

Несмотря на все это, Бен был хорошим солдатом. В решении тактических задач, в тех случаях, когда преподаватели ожидали смелых неортодоксальных действий, он всегда бывал победителем. Он находил общий язык с солдатами, пользовался у них авторитетом, отлично знал оружие и эффективно использовал его. Существенный недостаток Бена состоял в том, что он глубоко ненавидел теорию и не любил книг; он окончил Вест-Пойнт своеобразным классным козлом отпущения, и теперь Дэмон взял его под свое покровительство: иногда поучал его, иногда успокаивал, заставлял остепениться.

– Слишком много вокруг гнилья и старья, - продолжал Бен, положив ноги на стол. - В Центральной Америке поступают совершенно правильно, Сэм. Через каждую пару лет они устраивают настоящую революцию, ставят в ряд этих застарелых шельмецов и расстреливают их, а потом начинают все заново с такими младшими офицерами, как ты и я. Перевернуть все вверх дном, перебить все к чертовой матери и начать заново полезно для любой страны: это предотвращает затвердевание мозгов.

Кто-то слабо постучал в дверь и неуверенно открыл ее. В неосвещенном дверном проеме появилась неясная фигура.

– Кто-нибудь дома? - спросил пришелец неприятным сиплым голосом.

Поворачиваясь в сторону двери, Дэмон услышал, как тяжело вздохнула Томми, как Бен пробормотал что-то невнятное. Дверь распахнулась еще больше, и все увидели, что это майор Бэтчелдер. Он вел курс службы тыла и материально-технического обеспечения. Это был низенький и толстый лысеющий человек с очень широким и таким дряблым носом, как будто он сделай из резины и раскрашен каким-то эксцентричным ребенком.

– Никого нет, мы только что уехали на греческие острова, - решительно ответил ему Бен. - Небольшая приятная прогулка, чтобы хоть на время избавиться от всяких полковников.

Несколько секунд майор Бэтчелдер стоял в нерешительности, слегка покачиваясь, затем неожиданно заморгал, уголки его рта вздернулись вверх.

– Мои слушатели, - молвил он наконец. - Мои счастливые беззаботные слушатели. Не возражаете, если я войду к вам?

– Вы уже вошли, Бэтч, - ответил ему Бен. Младшие офицеры встали, женщины всунули йоги в туфли. - Как поживают наши власть имущие богачи? - спросил Бен.

– Неустойчиво, в высшей степени неустойчиво. - Бэтчелдер достал серебряную фляжку, нижняя часть которой была плотно обтянута кожей, резко встряхнул ее и засунул обратно в набедренный карман. - Мюриель сердится на меня, - резко заявил он.

– Не вижу ничего, за что на вас можно было бы сердиться, - иронически заметил Бен.

– Больше того. Она ненавидит меня.

– Все они ненавидят, Бэтч, - продолжал Бен, снова садясь и беря свой стакан. - Такова уж миссия женщин. Наша работа - вваливаться к подчиненным и делать все наиглупейшим образом, а их - ненавидеть нас за это.

– Бен, - взмолилась Мардж, - ты не отдаешь отчета своим словам…

– Я говорю то, что думаю. Почему же вдруг я не отдаю отчета? - Неожиданное вторжение Бэтчелдера привело Бена в ярость. Ему очень хотелось выгнать его в шею, но поступить так со своим преподавателем было бы непростительно. Бен вопросительно посмотрел на Дэмона и Томми. - Я нахожусь в самом здравом рассудке, как и положено в раннее воскресное утро…