Тим О'Брайен - Вещи,которые они несли с собой

Ужасно. Я сидел на дне лодки и плакал, плакал, уже не таясь, навзрыд.

Элрой Бердал не обращал на меня внимания. Он удил рыбу. Он терпеливо подергивал леску кончиками пальцев, не упуская из виду красно-белый поплавок. Молча. С ничего не выражающим взглядом. Но именно своим присутствием и молчаливым спокойствием он меня возвратил к действительности. Он был моим судьей и свидетелем, как Бог - или боги, бесстрастно взирающие на то, как мы проживаем отпущенную нам жизнь, как совершаем или не совершаем выбор.

– Не клюет, - сказал старик.

Вскоре он смотал удочку и повернул лодку к Миннесоте.

Не помню, попрощался ли я с ним. В последний вечер мы вместе поужинали, я рано лег, и утром Элрой приготовил мне завтрак. Когда я ему сказал, что уезжаю, он кивнул, словно уже знал заранее, опустил взгляд в тарелку и улыбнулся.

Я просто не помню, вполне возможно, что мы потом пожали друг другу руки; но помню точно, что когда я кончил сборы, старика не было. В полдень я вынес сумку к машине. Его черный пикап не стоял на обычном месте у дома. Я вошел, подождал, не сомневаясь, что не дождусь его и что это к лучшему; вымыл посуду, выложил на кухонный стол двести долларов, сел за руль и тронулся к югу.

День стоял облачный. Я миновал городки с знакомыми названиями, сосновые леса, выехал в полосу прерий и скоро очутился во Вьетнаме. Отвоевал свое, вернулся домой. Уцелел. Я уцелел, но нету у рассказа счастливого завершения, потому что я струсил и отправился на войну.

Война кончилась. Деваться было, в общем-то, некуда. Норман Баукер ехал по гудронному шоссе, описывавшему петлю длиной в семь миль вокруг озера. Сделав полный круг, он, не торопясь, начинал следующий, чувствуя себя в безопасности внутри большого отцовского «Шевроле». Время от времени он смотрел в сторону озера - на лодки, на любителей водных лыж, на пейзаж. В летнее воскресенье городок выглядел как всегда. Плоское озеро отсвечивало на солнце серебром. Вдоль дороги стояли дома - низкие или в несколько этажей, современные, с широкими верандами и фигурными окнами, обращенными к воде, с просторными лужайками перед входом. С прибрежной стороны шоссе, где земля стоила дороже, дома были красивые, прочные, ухоженные, недавно покрашенные, с мостками, уходящими от берега в воду, и лодками, укрытыми у причала брезентом; с садиками, а иногда и с садовниками. На замощенных двориках стояли открытые жаровни, деревянные таблички сообщали, кто здесь живет. Слева, через дорогу, дома тоже были красивыми, но выстроены с меньшим размахом и подешевле, без лодок, мостков и садовников. Шоссе проходило как граница между богатыми и почти богатыми. В степном городке иметь дом на берегу озера - одно из немногих естественных преимуществ перед другими: возможность наблюдать закат не над кукурузным полем, а над водной гладью.

Красивое, довольно большое озеро. В школьные времена он кружил вокруг него то с Салли Кремер, гадая, согласится ли она пойти с ним в парк, то с приятелями, обсуждая насущные вопросы типа бытия Божия или теории причинности. Войны тогда еще не было. А озеро уже было. Наличие озера послужило толчком к основанию города, поводом для переселенцев сгрузить пожитки из фургонов на землю. До пионеров у озера селились индейцы сиу, до сиу его окружали бескрайние прерии, до прерий вокруг был лед. Озерную котловину прорыл южный язык висконсинского ледника. Не имея проточного пополнения, озерная вода часто цвела и застаивалась и обновлялась только за счет скудных степных дождей. И все-таки в округе на сорок миль не было подобного водоема, и озеро служило предметом гордости, им любовались в ясные летние дни. Сегодня вечером его вода отразит огни фейерверка. Сейчас оно лежало гладкое и спокойное, источник тишины окружностью в семь с лишним миль: двадцать пять минут для автомобиля на малой скорости. Купание в нем было не из лучших. Кончив школу, он подхватил в нем какую-то ушную инфекцию, едва не освободившую его от войны. В озере утонул его лучший друг Макс Арнольд и, соответственно, освободился от призыва вчистую. Макс любил порассуждать о бытии Божием. «Нет, я ничего не утверждаю, - возражал он под монотонное гудение мотора, - я говорю, что, как идея, это вполне возможно, может быть, даже необходимо: исходная причина в причинно-следственной структуре». Быть может, теперь он выяснил все наверняка. До войны они были друзьями, катались вдвоем вокруг озера, но теперь Макс стал идеей, представлением, так же, как большинство остальных приятелей Нормана Баукера, которые жили в Демуанс или Сиу-Сити, ходили в школу или начинали работать. Девочки-старшеклассницы уехали или обзавелись семьями. Салли Кремер, чьи фотографии он прежде носил в бумажнике, вышла замуж. Ее звали Салли Густафсон, она жила в симпатичном голубом домике, по левую руку от шоссе. На третий день по приезде он видел, как она косит перед домом траву, по-прежнему хорошенькая, в кружевной блузке и белых шортах. Он чуть было не затормозил - просто так, поговорить, но вместо этого резко нажал на газ. Она выглядела счастливой, у нее были дом и муж, и ему было не о чем говорить с ней.

Городок стал чужим. Салли вышла замуж, Макс утонул, отец сидел перед телевизором и смотрел по местному каналу бейсбол.

Норман Баукер пожал плечами и буркнул себе под нос.

– Ну и ладно!

Двигаясь по часовой стрелке, как по орбите, он начал еще один семимильный круг.

День, уже клонившийся к вечеру, оставался жарким. Он включил кондиционер, включил радио, откинулся, и над его головой понеслись волны прохлады и музыки. Два мальчика с рюкзаками, игрушечными ружьями и флягами для воды шли, поддавая камешки, по обочине. Он погудел, но ни один из них не обернулся. Он уже семь раз миновал их, сорок две мили, почти три часа безостановочной езды. Мальчики исчезли из зеркала заднего вида. Перед тем как раствориться окончательно, они сделались сероватыми, как песок.

Он легонько тронул ногой педаль газа.

Посреди озера покачивалась моторная лодка. Хозяин озабоченно склонился к мотору с ключом в руке. За ней виднелись еще лодки, несколько человек на водных лыжах. Июль, спокойная вода, простор и покой везде. Две болотные курочки застыли у белого причала.

Дорога заворачивала к западу, где солнце уже висело низко. Он прикинул время. Наверное, шестой час. Двадцать минут шестого. Он на войне научился определять время без часов и, даже проснувшись ночью, угадывал с точностью плюс-минус десять минут. Вот что надо было мне сделать, подумал он, остановиться у дома Салли и удивить ее умением обходиться без часов. Они поговорили бы о том о сем, потом он сказал бы: «Ну, мне пора, ведь уже пять тридцать четыре». Она посмотрела бы на ручные часики и сказала: «Ух ты! Как ты так угадал?» А он пожал бы плечами и сказал, что это еще пустяки, мало ли. Он бы держался легко и ни о чем не спрашивал. Спросил бы только: «Ну что, каково тебе замужем?» И что бы она ни ответила, кивнул и не проронил ни слова о том, как ему чуть не досталась «Серебряная звезда» за доблесть.