Тиамат - ЭКЛИПСИС

Фарри был хорош, очень хорош. Он умел доставлять наслаждение. Кинтаро подчинился его ритму, не забывая ласкать эльфа. Кончая, Хатталь прижался щекой к его спине, шепча на фарис: «Ана бахабэк… ана бахабэк…»

Потом они умудрились, не вставая с ковра, подкинуть дров в камин и укрыться стащенной с кровати медвежьей шкурой. Темнокожий Хатталь в полумраке казался невидимкой - только белки глаз блестели, но он почти сразу закрыл глаза и провалился в сон, позволив себе наконец расслабиться. Эльф и степняк последовали его примеру.

Когда они проснулись, в камине остались одни догорающие угли. Хатталя не было.

- Я ненавижу эту башню, и эту чародейку, и этих фальшивых рыжих, и этого черномазого, который меня оттрахал, - сообщил Кинтаро мечтательным тоном, который сильно противоречил смыслу сказанного. - И особенно ненавижу то, что мне это понравилось.

Не исключено, что упомянутый черномазый подслушивал у дверей, потому что вошел с подносом буквально через пару минут, и уголки его губ подрагивали, норовя сложиться в самодовольную улыбку.

- Кстати, что значит «ана бахабэк»? - спохватился степняк.

- Э-э-э… клевая задница, если прилично, - бросил фарри с самым похабным выражением лица.

В сопровождении Хатталя Итильдин с Кинтаро полдня прослонялись по башне, открывая все двери и заглядывая в замочные скважины, если двери не открывались. У них была смутная надежда, что где-нибудь за секретной дверью найдется четвертый Альва, настоящий до мозга костей. Если секретные двери имелись, то были слишком хорошо запрятаны. Кроме нескольких слуг, поваров, садовника в зимнем саду и двух вальяжных белоснежных кошек, они не встретили ни единой живой души. Еще полдня они потратили на треп с кавалерами Ахайре, старательно пытаясь понять, к кому их тянет больше, кто вызывает отклик в душе, ощущение близости, сердечную склонность. Однако чувства их до крайности были отравлены недоверием, и подозрения до такой степени разъедали душу, что общение стало тягостным.

Зато с Хатталем час от часу становилось все легче. Его грубость уравновешивалась откровенностью, развязность - веселым нравом, навязчивость - искренним желанием услужить.

- Подлизываешься? - сумрачно сказал степняк, когда фарри полез разминать ему спину.

- Ляг и не бухти, - огрызнулся Хатталь, железной рукой прижимая его к кровати. Правда, сам забухтел себе под нос, массируя могучие плечи вождя: - Вот человек, нет чтобы спасибо сказать. От своих-то, небось, ни разу не дождался.

- Я их для другого использую.

- Хорошая мысль. - Руки Хатталя спустились ниже.

Напряженные мышцы будто плавились под ладонями фарри, Кинтаро чувствовал, как превращается в податливый воск. Он поймал запястье Хатталя и потянул его на себя.

Итильдина влекло к ним, как иголку к магниту. Собственные желания смущали его. Он легко мог бы отдаться Хатталю, и судя по стонам Кинтаро, это будет очень даже приятно. Перед собой можно оправдаться тем, что секс ослабляет самоконтроль парня, делает его более уязвимым. Но у него есть возлюбленный; единственный раз, когда Итильдин чуть не изменил Альве, закончился очень, очень плохо. Впрочем, по строгим эльфийским канонам, вчерашний день уже считается изменой, когда он так бесстыдно получал удовольствие на глазах у Хатталя.

Проблема в том, что он сам хотел. Коснуться этих губ, этой темной кожи, тугих косичек, ощутить эти сильные руки на своих бедрах. «Развратная тварь, как ты можешь желать кого-то, кроме Лиэлле и Таро?» - сказал он себе, отворачиваясь от того, что творилось в постели. Но голый Хатталь обнял его со спины, и думать эльф перестал.

Когда они снова лежали втроем под медвежьей шкурой, Итильдин вдруг сказал:

- Ты плакал, когда нашел нас в снегу. Почему?

Фарри помолчал и сказал со вздохом:

- Позавидовал вашему рыжему. Вы бы ради него и по горящим угольям прошли.

- Прошли бы, - охотно согласился Кинтаро. - Эльф не обожжется, а у меня все заживет в момент.

- Капризный аристократ. Он вас не заслужил. Ну что в нем есть, кроме красивой мордашки?

- Еще задница очень ничего, и ноги, - серьезно сказал Итильдин, хотя в глазах у него плясали озорные бесенята.

Хатталь фыркнул:

- Не думал, что у Древних есть чувство юмора.

- У Древних есть еще мужик, который может больно вдарить, - мрачно пробурчал Кинтаро, не делая, впрочем, угрожающих жестов.

- Да что я, вру, что ли? Как есть, капризный, как девка.

- Капризный… - мечтательно протянул эльф, погружаясь в воспоминания, как в нагретую солнцем воду. - Избалованный, циничный, надменный…

- Упрямый, ехидный, стервозный, - подхватил Кинтаро с тем же блаженным выражением. - Горячий, рыженький, сладкий…

- Нежный, ласковый, страстный…

- Образованный, остроумный, изящный…

- Доверчивый, светлый, сердечный…

- Вот доверчивый - это в точку, - вставил Хатталь. - Нет ума - считай, калека. Каким надо быть идиотом, чтобы пойти на договор с Мастером Иллюзий!

- Так в чем заключался договор? - не выдержал Кинтаро.

И Хатталь рассказал, почему б не рассказать.

- …Ну вот, а через полгода, когда солнце встало, он обрадовался, как дитя. Стащил кольцо да и вышвырнул из окна. Между прочим, кого искать посылали? Меня, конечно. Только рано он радовался. Кольцо снял, договор кончился, иди на все четыре стороны - это с Края Мира-то! Госпожа смеется: учился бы ты магии, смог бы портал поставить. Он зубы стиснул и взялся за книги. Мы только диву давались. Чародеи на эту науку лет пять тратят. Правда, они последовательно все изучают, а этот блаженный выбрал, что ему больше интересно. Нахватался по верхам, впору фокусы на ярмарках показывать. Госпожа говорит: никогда из тебя настоящего мага не выйдет. Чтобы магом стать, нужно отказаться от земных привязанностей, магию полюбить, как ты в жизни ничего не любил. А тут вы, как гири на ногах. Она его убеждает: они, дескать, не способны тебя оценить, они тебя не стоят, им все равно, что ты, что какой-нибудь рыжий невольник с твоим лицом. Дескать, нет никакой судьбы, никакого предопределения, только тоска плоти, будь ты каким-нибудь черномазым банухидом, вот как Хатталь, без красоты, без обаяния, без таланта, они на тебя и не взглянут… - голос его дрогнул, будто от сдерживаемых рыданий, он хмуро выбрался из постели и скрылся в купальне. Оттуда послышался плеск воды.

- Он влюблен, - еле слышно шепнул Итильдин, в голосе его слышалось удивление. - Влюблен до безумия, хоть и пытается скрывать свои чувства.

Степняк заложил руки за голову, глядя в потолок.

- Иногда мне кажется, а не лучше ли взять его, чем одну из кукол Дэм Таллиан. По крайней мере, без обмана. Получаешь то, за что платишь. Потому что мы можем сделать выбор, и она скажет: молодцы, выбрали верно! - и отправит нас домой с подделкой. У этой задачи нет решения, понимаешь?