Владимир Улезко - Новый мир. День первый: Балосс

Пыльная, глинистая дорога тянулась в даль, прерываясь изредка аномалиями. По обочине тянулся длинный излом, пылая раскаленной лавой и радиацией. На небольшом острове посреди аномалии, лежал обугленный труп сталкера, бедняга видно не успел перескочить на другой край, когда в воздух выплеснулся столб раскаленного грунта.

Я хорошо знал Хмеля, еще с тех пор, когда сбежал с части и вольным сталкером ходил в «Зону», мне не раз приходилось работать с ним, и другими ребятами Каймана. Сам Кайман был довольно знатным сталкером в «Зоне отчуждения». Через него прошло много желторотых новичков, решивших стать сталкерами. Раньше Волк и сам ходил в «Зону», как и все искал арты, бился с мутантами, но однажды добрые парни с «Монолита» его хорошо потрепали, в результате Кайману разнесло левое плечо, и с тех пор он только и обучал молодняк на «Кордоне». Хмель то же когда-то пришел желторотым ботаником в «Зону», бывшему профессору Киевского университета захотелось повидать все прелести этого мира, и хотя, сколько не говорил Кайман, что он ни когда, не станет хорошим сталкером, Хмель довольно быстро поднялся на ноги, а вскоре и вовсе стал правой рукой Учителя новичков.

Довольно быстро мы дошли до того места, где угодили в аномалию. Я положил довольно большой булыжник возле нее. - Странная аномалия. - Пояснил я сталкеру. - Сегодня угодили в нее. Я думал все, «кишки по веткам разбросает», а нет, уцелели, правда, меня, да и Прапора с Ковалем разбросало на довольно большее расстояние.

- На довольно большое расстояние? - Удивился Леня.

- Ну да, на километр точно! - Подтвердил прапорщик.

- На километр? И вы уцелели? - Не поверив, переспросил сталкер.

Долго задерживаться у аномалии мы не стали и двинулись дальше. Где-то не вдалеке был тот самый танк, у которого мы наткнулись на стаю снорков. Но приближаться к нему мы не стали, и, описав довольно большой крюк, двинулись дальше. Кроме снорков, здесь было конечно полно и других опасностей. Не редко в здешних местах видели контролеров, и химер, а о зомби говорить не стоит. Мы передвигались короткими перебежками, то и дело, останавливаясь, и приседая на колено, осматривались вокруг. Вскоре показались южные склоны «Янтаря». Мы прибавили шагу, что бы побыстрей добраться до научного лагеря. Кое-где вдали, начали показываться огни костров, и вырисовываться контуры лаборатории. Как не странно, но по пути нам не попалось не одного зомби, или другого препятствия.

Впереди всех шел Хвостенко, за ним двигались Хмель и Коваль, я шел, сзади прикрывая отряд. Я чувствовал не ровный взгляд Виктора на Сталкере. Я и Семен в свое время бывали вольными сталкерами - Прапор, одно время был в рядах «Долга», но потом вернулся в военные сталкеры, о себе говорить вообще не приходится, я больше года был вольным сталкером, по этому мы с Семой спокойно относились к сталкерам. Капитан Коваль, еще прапорщиком попал в один из батальонов миротворцев в «Зону отчуждения». Здесь ему пришлось не сладко. Когда украинское правительство поняло, что ему одному не справиться с обороной периметра, оно подало прошение в ООН, о миротворческой миссии. Тут на помощь Украине пришли многие страны, и все по разным причинам - Америка желавшая укрепится на востоке, получила хороший шанс показать свои бицепсы, восточно-европейские и центрально-европейские страны почуяли большую угрозу в «Зоне». Не меньшую опасность представляла «Аномалия» для России и Белоруссии. По этому в сюда начали отправлять один за другим батальоны миротворцев, обустраивать периметр укреплениями. Рота, в которой вначале служил Коваль, была направлена на болота, тогда еще относительно безопасные, и не попавшие под энергию выбросов. Им предписали держать позиции на самой границе с НИИ «Агропромом». Как рассказывал сам Витя, по началу все казалось забавным приключением, но вскоре по ночам, откуда-то издали, начались доноситься щемящие душу крики и вой, по периметру то и дело раскатывалась стрельба, через несколько дней, ночью из лагеря пропала пара солдат. Позиции тогда еще были земляными, жили в блиндажах, копали окопы. К концу первой недели рота уже не досчиталась десяти бойцов. Вскоре одной ночью, какая-то тварь выше человеческого роста, с прозрачным силуэтом ворвалась на позиции, схватила одного офицера и уволокла за собой, как не старались расстрелять ее бойцы, она словно титановая, не ощущая боли, вырвалась с добычей. Все это подрывало дух подразделения, начались случаи дезертирства, солдаты, а порой и офицеры бежали, прочь подальше от «Зоны». А некоторые уходили, наоборот, внутрь периметра. За такими смельчаками один раз выслали отряд, двух солдат и сержанта нашли растерзанными не далеко от позиций, а остальные бесследно пропали.

Сам Коваль держался крепко, хотя нервы уже были на пределе. И вот наступил один «прекрасный» день. С утра была тишина, не одной твари не было рядом с позицией, но тишина к вечеру начала давить на мозги. В рядах начался какой-то страх, первый раз, солдаты слышали в «Зоне отчуждения» такую глубокую тишину, и она сильно давила на психику. В семнадцать часов двенадцать минут, произошло что-то не вероятное. Огромный выброс накрыл периметр. Казалось, он был еще мошне первого, который сотворил «Зону».

Небо сначала потемнело, как будто на землю опустилась ночь, а затем яркая вспышка желтовато-голубого света, прокатилась по земле, и гром раскатился в округе. Все вышли на улицу наблюдать за происходящим. Небо начало наливаться ярко синим цветом, который начал переходить в сиреневый, а затем в красный. У кого-то из солдат начал трещать «счетчик Гейгера». Вдали показалась огромная стена пали и огня, в которой то и дело сверкали молнии. Стена летела с огромной скорость прямо на расположение роты. Все кинулись в россыпную. Кто-то пытался бежать, тем не повезло больше всего, кто-то укрылся в блиндажах. Коваль вбежал в одно из укреплений. Там уже было несколько солдат и офицеров, последним залетел, придавив собой дверь, командир роты, капитан Лобач. В это время волна огня обрушилась на позиции. Трясло словно при сильнейшем землетрясении. Потолок блиндажа, из балок и земли, начал проседать, у одного из солдат противно продолжал, трещать дозиметр. Последнее, что помнил, еще тогда прапорщик, Коваль, как на его голову рухнула деревянная перекладина.

Сколько часов прошло после выброса, Коваль не знал, да и не кто не знал. Сильно болела голова, тело было словно ватное. Еле поднявшись на ноги, прапорщик двинулся к выходу. Блиндаж был почти полностью разрушен, толстыми балками и землей засыпало почти всех, кто там был, у входа придавленный дверью лежал капитан Лобач. Напротив выхода, в разрушенном окопе сидел рядовой Смолкин, он то же прятался в блиндаже и выжил.