Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

– Смотрите, – буркнула недовольная Герта. – Потом не жалуйтесь, если дороги в ледяные салазки превратятся.

– Не превратятся, – отмахнулась я, следя за проезжающими мимо нас телегами. – Хоть погода здесь и переменчивая, что ветреная красотка, но не до такой же степени.

Агнесс с угрюмым видом нахохлилась в седле, умудряясь еще больше съеживаться под резкими порывами ветра. Нос у девочки покраснел, она непрестанно хлюпала. Вот наше болезное наказание! Только бы довести ее до Сподвижников, а там гора с плеч.

– Кстати, когда с достопочтимым Мейсом прощаться будем? – спросила я у сестер, видя как последняя телега покидает разъездную площадь. Вчерашняя несостоявшаяся драка в трактире меня беспокоила. Вроде ничего необычного в ней не было, поскольку нелюбовь между церковниками и наемниками как давняя притча: с одной стороны – вроде всем известна и стара как мир, а с другой – все время остра и злободневна.

Тем временем Герта равнодушно бросила:

– Зачем с ним прощаться? В Тормине скажем что все, и поедем себе спокойно. А пока чего суетиться? До него же еще два дня дороги, – и тут же развернувшись ко мне, пытливо поинтересовалась: – А ну давай говори, чего на этот раз удумала?! Опять чего-нибудь для себя намудрила?!

– Ничего особенного, – ответила я уклончиво и, развернув своего жеребца, пристроилась в хвост последней телеге.

Разместились мы в очередном караванном дворе. На этот раз жилой барак продувался всеми ветрами, в общей комнате даже раздеваться не хотелось. Народ с нашего обоза махом засуетился: кто дров пошел у хозяина добыть и печь посильнее протопить, кто запасные одеяла с телег притащил и одежку потеплее, чтобы ночью укрываться. Караванное житье оно дружное и совместное; все общее: и стол, и работа, и заслуженный отдых.

Меня же снедало беспокойство. Я не могла объяснить причину, но меня постоянно грызло чувство тревоги. К девочкам со своими предчувствиями я как всегда лезть не стала: либо засмеют и обзовут заполошной дурой, либо, а вернее точнее всего – обругают на чем свет стоит, и дальше все будут делать наперекор.

Прикинув и так и эдак, но не придя ни к какому конкретному выводу, я, плюнув на все, отправилась слоняться по караванному двору. Сержант Шарль окликнул меня, зазывая к общим посиделкам у растопленного очага, но я отрицательно махнув рукой, вышла на улицу. Сидеть с караванщиками и смеяться над бородатыми шутками, когда на душе кошки скребут, мне совершенно не хотелось.

Я сходила в конюшни, проверила Пятого, угостила его морковкой, вычесала хвост и гриву, и уже собралась было вернуться обратно в общую комнату, как услышала голоса. Поначалу я не обратила на них ни какого внимания, мало ли народу шастать может, но когда разговор зашел о 'церковных сучках' махом насторожилась. Переговаривались как раз за конюшней, всех слов отчетливо слышно не было: кони то всхрапывали, то постукивали копытами.

Похлопав жеребца по морде, я затворила за собой стойло и двинулась к выходу. Интересно кто ж там лясы то точит?! Хотя понятно кто. Не далече как вчера эти ребята нас так и обозвали.

Осторожно выглянув из ворот, в сгущающейся темноте, я разглядела как парочка рослых мужиков в плащах, явно накинутых на доспех, топали к заднему входу в жилой барак. Запахнувшись поглубже в свой плащ и натянув шаперон, решила двинуться следом за ними. Когда негромко хлопнула дверь, я, перестав таиться, смело метнулась к черному ходу. Поскольку свет уличных факелов озарявших двор, не попадал сюда, крыльцо оказалось в тени. Осторожно приоткрыв дверь, внимательно стала прислушиваться, что творится внутри, но поскольку ничего подозрительного не происходило, я нырнула внутрь. Плотно притворив за собой дверь и подождав, когда глаза приспособятся к абсолютной темноте, осторожно двинулась вперед, стараясь при этом не скрипнуть половицей.

Я прошла половину длинного коридора, что вел к складской части барака, как услышала знакомые голоса. Положив руку на рукоять фальшиона и ориентируясь на слух, я подобралась к одной из дверей из-за которой они раздавались.

– …уда едут? – точно, это тот вчерашний наемник, что пытался нас задирать.

– Ох, да я-то почем знаю? – нервно ответил другой. Так, похоже, это хозяин двора.

– А если подумать, – сказал кто-то третий с явной угрозой в голосе.

– Я знаю только, что обоз идет в Виану, – едва ли не умоляюще заверил хозяин. – Слышал, что от самых Борунок едут и больше ничего! Но только пожалуйста не надо!

– Не ссы, ответишь – не отрежу, – хмыкнул третий, и тут же переспросил: – Точно с Борунок?

– Да, да…- прямо через дверь я чувствовала панику хозяина караванного двора.

– Ну смотри, обманешь, вернусь и тогда точно как нурбанский евнух запоешь!

– Я уверяю вас!

– Молодец, что уверяешь, – бросил первый, и чуть погодя продолжил: – А это тебе, чтоб язык за зубами держал…

Я метнулась вглубь коридора. Как жаль, что к выходу не успею! А то я бы посмотрела на этих любопытных ребят!

Дверь распахнулась, скрывая меня от выходящих наймитов, а свет, что лился из комнаты осветил коридор.

– Смотри, вякнешь… – с угрозой начал один из них, демонстрируя здоровый тесак, зажатый в руке. И оборвав фразу, первым направился к выходу.

Мне пришлось дожидаться стоя за распахнутой дверью, когда наемники выдут, затем, когда хозяин двора на нетвердых ногах закроет за ними, и вновь вернется к себе. Можно конечно было показаться ему, а заодно и попытать чего еще хотели эти ребята. Но что бы это дало? Все и так ясно. А попытайся я проследить за наемниками?… Тоже ничего. Понятно, что они нас ищут, а зачем, спрашивать – смысла нет, не скажут. Попытаться завалить их самой, на опережение? У… Это довольно сложно. Хоть церковники и лучшие воины по союзу, поскольку из поколения в поколение приемы боя совершенствуем, но наемники тоже не лыком шиты. У них в непрестанных стычках лучшие бойцы выживают, так что сцепись с ними, мало не покажется. К тому же я без доспеха, без нормального оружия, а ребята при полном параде. Да и мне – женщине – против двух хорошо обученных мужчин, сколько бы умения не было, устоять та еще задачка.

Пол часа спустя, вернувшись в общую комнату, я увидела, как старшая сидит возле очага и смеется, а Агнесс уже спит, закутавшись в одеяло по самый нос.

– Фиря, где тебя носит?! – радостно воскликнула Герта, заметив меня у двери. – Давай сюда! Ты не поверишь, что мне сейчас Льюис рассказал! Оказывается настоятель прихода из Топляков, преподобный Боций, ну который пропал в позапрошлом году, и его еще все обыскались. Так вот, он теперь корчмарь при… Ты не поверишь, при веселом доме! – старшая сестра захохотала. – Я всегда говорила, что с этой сальной рожей не все в порядке! – и чуть серьезнее добавила: – Представь если про это кому-нибудь из апариторов стукнуть?! Загребут ведь!