Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

Агнесс порывалась сказать мне и даже открыла рот, но Герта шепнула ей что-то гневно на ухо, отчего девочка ссутулилась, покорно замерев впереди. Сестры направили коней в сторону 'Резвой лани', а я осталась с Андре на площади.

– Теперь веди меня несостоявшийся жених, – ядовито предложила я ему, для наглядности сделав широкий жест рукой.

Парень ничего не ответил, только покраснел, то ли от злости, то ли от смущения и, тронув кобылу пятками за бока, пустил ее тряской рысцой. Я на Пятом не отставала.

Добирались до его дома не долго, минут десять и все по направлению к центру. А герой-то наш оказывается, совсем небеден, далеко небеден. Остановившись перед трехэтажным домом, парень спешился и принялся стучать кулаком в дубовую дверь. На стук ему открыла статная женщина весьма крупных размеров.

– Явился таки! – это были первые слова, которые она выдала, увидев Андре. – И где тебя только Искуситель носит?! Вон опять всю морду разукрасили! Где носит, я тебя спрашиваю?! Нет, чтобы отцу или старшим братьям помогать! Все шляется, все шля… – тут женщина увидела меня и осеклась на полуслове. – День добрый сестра, – поприветствовала она меня совершенно другим тоном. – Чем обязаны?

Я спрыгнула и подошла поближе к двери, не на всю же улицу кричать.

– Да вот, сына вашего блудного возвращаю, – от моих слов женщина поперхнулась, принявшись переводить ошарашенный взгляд с меня на Андре, и обратно. А я, как ни в чем небывало продолжила: – Он у вас тут поразвлечься хотел, сестре нашей молоденькой глупости разные нашептал, даже жениться обещал, – я с кривой ухмылкой принялась рассказывать немного измененную историю его матери. – Едва догнать успели, пока непоправимого не произошло.

Женщина немного нервно сглотнула, и оторопело произнесла:

– Это вы его так?

– Да нет! После нас, он бы еще пластом лежал. Увы, не мы. Дальние родственники нашей сестры.

– А… – у нее не было слов, чтобы что-нибудь сказать.

– Не волнуйтесь, – заверила я женщину. – Я никому не собираюсь докладывать или доносить, но у меня есть одна маленькая просьба.

– Я вся во внимании, – у матери наконец-то прорезался голос.

– Подержите вашего олуха дома с месяцок под жестким контролем, а еще лучше отправьте куда-нибудь к родственникам подальше на пол года, чтобы наверняка. Ведь родня нашей сестры все произошедшее может истолковать весьма превратным образом, и ваш сын окажется втянутым в неприятнейшую историю.

– Я сделаю все точь-в-точь, как вы сказали, достопочтимая сестра, – усиленно закивала женщина, и, обернувшись, прокричала в открытую дверь: – Рик, а ну подь сюда!

На ее зов показался здоровый детина, молча взял кобылу у Андре, и потопал, ведя ее под уздцы по улице; похоже в городские конюшни ставить. А женщина, ухватив сына за рукав, втащила вовнутрь со словами:

– Я вечером все отцу расскажу! Ах ты, паразит! – и тут на мгновение развернувшись ко мне, сказала: – Благодарю вас достопочтимая сестра, что вы не стали докладывать вашим ничего об этом маленьком происшествии. Если необходимо, мы можем сделать пожертвование для вашего ордена. Вы только скажите: в какую сумму нам это обойдется.

Однако! Так изыскано мое молчание никто не покупал. Искушение было согласиться поначалу, но я переборола себя, ничего, скоро в Зморын приеду и…

– Лучше поставьте свечу в храме, и отправьте своего отпрыска куда подальше, – немного жестковато посоветовала я.

– Как скажите, достопочтимая сестра, – женщина склонила голову, и тут же отвесив Андре подзатыльник, от чего тот втянул голову в плечи, добавила: – Как скажите, – и уже сыну: – Вот паразит! Ну, я тебе вечером устрою…

И закрыла дверь. Н-да! При наличии такой матушки мне не стоит опасаться неприятностей со стороны Андре. Я вскочила вновь в седло и поспешила в 'Резвую лань'.

Едва я вошла в зал, ко мне кинулся хозяин постоялого двора.

– С вами все в порядке? – обеспокоено спросил он. – А то когда ваши сестры вернулись, одна из них была такая бледная, такая расстроенная.

– В полном, – заверила я его. Это ж надо и когда только успел заметить!

– Это хорошо, – кивнул хозяин, впрочем, не спеша отойти, и заняться своими делами. Что ж, придется остановиться и ублажить его сказочкой про наши похождения, а то ни в жизнь не отстанет.

– Не волнуйтесь с нами и нашей сестрой все в порядке. Просто у нее весьма печальные известия, ее любимый дядюшка при смерти и она отправлялась его проведать.

– Ну надо же, – недоверчиво протянул он. И я поняла, что дала маху.

Он же видел, как я материлась после послания Агнесс. Надо было быстро выправлять ситуацию, поэтому я наклонилась к нему поближе и заговорщическим шепотом сообщила:

– На самом деле этот дядюшка ее в монастырь то и спровадил, а девочка не хочет. Они вместе со своим женихом бежать договорились, а тут такая незадача. Все ее наследство в пользу монастыря отписано… Ну вы понимаете? – я многозначительно замолчала, намекая на интригу. У хозяина загорелись глаза в предвкушении. Ох, как мы все любим истории с душком, как любим! Нет ничего слаще, чем послушать про обездоленных сироток, сосланных злыми родственниками в монастыри. – А мы что? Наше дело маленькое, доставить до места и точка. А попробуй не доставь, самим прилетит, мало не покажется.

– У-у-у… – многозначительно протянул хозяин, состроив понимающее лицо.

– Только вы про это никому, – еще тише сказала я, намекая на великую тайну. Как всем не терпится быть посвященными в них, вот в такие вот маленькие, и на самом деле никому не нужные.

– Ни-ни, – замотал головой тот, а по глазам было понятно, что к утру, половина прислуги будет знать эту страшную историю.

Я важно кивнула, будто бы поверила ему, и поспешила подняться к себе.

Там уже девочки вовсю упаковывали сумки, чтобы завтра, как только откроют городские ворота, мы смогли покинуть Робату. Агнесс надутая как мышь на крупу угрюмо взирала на сборы.

– Ну что? – поинтересовалась у меня Гертруда, как только я закрыла дверь.

– Сдала с рук на руки, – ответила я. – Будьте спокойны. С его мамашей я договорилась, рассказав сказочку про страшных и грозных родственников. Так что теперь, не слушая ни каких протестов, отправят паренька куда-нибудь в глушь к дальней тетке или дядьке.

– Эт хорошо, – кивнула старшая сестра, упаковывая чешую в мешок.

Я начала раздеваться. Усталость накатила неожиданно, тяжелый сегодня день выдался, нервный. И погоня была, и бой, и развешивание лапши по ушам всем ненужным свидетелем. Как я все это не люблю, кто бы только знал! А все Агнесс. Сидит, надулась обиженная на весь мир.

– Ну а ты чего? – спросила я ее, стягивая сюркот. – Раздеваться будешь или как?