Балаян - Следственный эксперимент

– Уже донесли? Никакой он не квартирант. Поживет несколько дней, и не видать неделю. Голоса его никто не слышал, а уже донесли. Да я и денег не брала с него.

Он всегда приносил продукты. А деньги старалась не брать.

– Где же он теперь?

– Аккурат давеча уехал.

– Когда это давеча, теть Нюр?

– Да с утра. Взял свои вещи и сказал, что уезжает.

– А куда?

– Домой, наверное, к себе. В Армению, кажись.

– А в Москве у него никого не было?

– Было, как не было! Он у них и пропадал. И девица там. Кажется, невеста ему. Я говорила, что жениться надо. А он - скоро, теть Нюр, скоро.

– Ну а телефончика у невесты нет?

– А почему вы все расспрашиваете? Натворил он что Николай-то? Да заходите в дом.

Чего стоим на пороге? Неровен час, соседи черт-те что подумают. С утра, мол спозаранку милиционер заявился.

– Никто ничего дурного не подумает. Я же ваш участковый. Мы проверяем квартирантов. Ничего, конечно, если кто погостит, а то ведь, случается, годами живут без прописки. - Участковый говорил, осматривая комнату. Старенький комод, тяжелый стол с гнутыми ножками, старый массивный телефон на приземистой тумбочке. Он подошел к телефону и вновь справился, нет ли номера у невесты квартиранта.

– Телефон есть. Он же не раз звонил. И ему звонили. И мне он звонил.

– Теть Нюр, наберите номер… Если вдруг он там, то скажите, что забыл здесь сверток. Если же спросит, что в свертке, ответите, что не можете без него открыть. Скажите, что на ощупь там какие-то твердые пачки.

– А зачем все это? Вы сначала объясните мне.

– Так надо, теть Нюр. Представитель власти не стал бы вас беспокоить, если в этом нет надобности. Да и много ли беспокойства: позвонить и сказать несколько слов?

– Так ведь не в беспокойстве дело. Люди мы, человеки. Старая я женщина, но имею свои принципы. И у меня были свои двадцатые годы, когда выше принципа ставились только принципы.

– Тем более, теть Нюр. Вот и давайте будем принципиальными. Нам что нужно?

Посмотреть на вашего квартиранта, поговорить. Ошибемся - скатертью дорожка. А вдруг это тот самый человек, который совершил тяжкое преступление? А жил он у вас. На что, кстати, не имел права. Тогда как?

– Ваша правда. Я позвоню. Только скажу: не может он, Николай, совершить тяжкого, как вы говорите, преступления, - сказала тетя Нюра и набрала номер телефона. …Трубку подняла женщина. Тетя Нюра по голосу узнала невесту своего квартиранта. Попросила передать трубку Николаю, так как тот оставил какой-то сверток…

Как только хозяйка ветхого дома закончила разговор и положила трубку, участковый позвонил в отделение. Он представился и сказал всего несколько слов, попросил выслать людей на Краснопресненскую. Попросил также, чтобы по телефонному номеру выяснили адрес «невесты» и послали туда людей. Если ошибка - извиниться, и дело с концом.

Оставив такси на улице, Николай побежал через арку и двор к дому, в котором квартировал несколько месяцев. Он открыл дверь, бросился на кухню, где у плиты возилась хозяйка дома. Спросил, запыхавшись:

– Где сверток, теть Нюр? Спешу на самолет. Не отрываясь от плиты, она показала рукой на занавеску, за которой находилась его кровать. Николай подозрительно взглянул на занавеску, перевел взгляд на согбенную старуху, склонившуюся над плитой, и боком подошел к распахнутому настежь окну. Неожиданно занавеска отдернулась и в тесной кухне во весь рост встала фигура участкового.

– Ваши документы? - спокойно спросил Трифонов. Николай резко опрокинул стол на участкового, с силой ударил по голове старуху и выпрыгнул в окно. Дважды перекувыркнувшись уже на земле, он вскочил и устремился к арке. Вслед за ним выпрыгнул из окна и побежал участковый. Под старинной аркой в нешироком проходе дорогу Николаю перекрыли три милиционера. Он остановился на мгновение, которого ему, казалось, было достаточно, чтобы принять решение. В прыжке ударил головой в лицо одного из них. Сделал обманное движение, будто хотел пробежать под стеной, но быстро изменил направление и проскочил под другой. Чувствуя, что на большой скорости не удержится на ногах, он вновь кувыркнулся. Но встать на ноги не успел. В прыжке его накрыл всем телом милиционер и ловко вывернул руки за спину…

– Когда приехали? - спросил Суренян, обращаясь одновременно к Самсону Асатряну и Вардану Хачатряну.

– Ночью, - ответил Самсон.

– Не драматизируй. Утром, - поправил друга Вардан.

– Значит, с корабля на бал, - сказал Суренян. - Ну что ж, докладывайте. О многом, конечно, я уже знаю. Детали! Прежде всего могу сказать вам: узнав в первый же день, что фамилия обоих Каланян, я вспомнил, что она мне знакома.

Оказывается, такую же фамилию я встречал в списках работников ювелирной фабрики.

Не частая, скажем прямо, фамилия. Вызываю я этого самого ювелирного работника и прямо в лоб, мол, смотри, парень, что получается: четыре года никто ничего не знал о том, кто пытался ограбить ювелирную фабрику. И может, еще сто лет никто не знал бы… Я его спрашиваю:

«Улавливаешь, на что я намекаю?» А он: «Нет». Но, вижу, волнуется. Чует, что-то произошло. Ну, я и говорю:

«Поймали мы твоих братьев-дружков, так что расскажи, - говорю, - честно, как все было - облегчишь свою участь. Нет - пеняй на себя». И парень выложил все, как было. Так что еще одним нераскрытым преступлением меньше.

– Наверное, теперь еще кое-что выяснится, - сказал Самсон. - Парни с размахом.

– Когда они будут здесь?

– Только вчера этапировали. Думаю, дней шесть, - сказал Вардан, - их же везут с комфортом, как вы и приказали, раздельно. Николай так и не знает, задержаны или нет его сообщники. А остальные вообще уверены, что шефа, как они его называют, мы еще не взяли.

– Это очень важно. На первых порах они дадут нам так много, что потом и делать будет нечего. Разве только заниматься следственным экспериментом. Ну а что они сказали о наводчике? Кстати, кто первый о нем заговорил?

– Николай, - ответил Вардан.

– А Феликс, собственно, никого и не выдавал. Он лишь во всех подробностях рассказывает, как действовал сам. Ни словом не обмолвился о своем шефе, пока мы сами ему об этом не напомнили, - сказал Самсон.

– Так он же не знает, что Николай задержан.

– Не знает. Но мы ему объявили, что нам все известно. А когда сказали, что его дружок в тот день находился в больнице, он от удивления сник. Зато Николай всех назвал, с самого начала. И валит в основном на работника банка Завена Багдасяна да на Феликса Каланяна, который и действовал якобы по схеме наводчика.

– А как он ведет себя?

– В первый день во время допроса в Москве все хорохорился, никак не мог прийти в себя. На второй - болтал без умолку, выдавал себя за жертву, за человека, которого околпачили, И опять болтал. На третий день, почувствовав, что дело намного серьезнее, чем ему кажется, смотрел на нас уже зверем. А с одним из московских следователей отказался говорить, потому что тот к нему обращался на «ты». На четвертый день начал торговаться. Готов был выложить все и даже, как сам выразился, «больше, чем надо», только при условии, при гарантии, что судить его будут не по одной статье с Феликсом, который является единственным грабителем банка.