Балаян - Следственный эксперимент

– Жить хочется…

– Очень, видать, хочется, - сказал Самсон.

– Тут ведь не просто жить хочется, - сказал Суренян. - Тут расчет особый. Скажем так: ему ведь двадцать семь лет. Кстати, кто-то обещал написать песню, если я угадаю возраст воров, - Суренян не дал опомниться своим подчиненным и тотчас же продолжил: - Отсидит пятнадцать. Выйдет в сорок два года. Мужчина, как говорится, в соку. Только жить да жить, тем более если… Ну кто из вас догадается… Тем более если…

– Тем более если, - первым начал Вардан, - сообщника расстреляют и, соответственно, можно будет уже не бояться.

– Что-то тут есть, но не то. А что скажет товарищ Асатрян?

– Тем более если возраст позволит начать все сначала, даже создать семью. Хотя такой человек…

– Вот именно, такой человек… Тем более если где-то в надежном месте тебя ждут немалые средства на всю, так сказать, оставшуюся жизнь. Я тут подсчитал.

Государству мы вернули один миллион двести девяносто, короче - триста тысяч.

Пусть они потратили сто тысяч, пусть даже сто пятьдесят. Они сказали, что потратили, вы поверили на слово. Конечно, они не могут составить отчет по командировке и квитанции не могут представить бухгалтерии. Но есть же элементарный трезвый расчет. Что-то припрятано. Николай с самого начала был уверен, что напарнику будет вышка, а ему - сойдет. Николай был уверен и в том, что Феликс не проболтается. Ведь в таких случаях прячут на черный день. А кто из нас знает, когда именно наступит этот самый черный день? Все Думаем, как бы нам ни было тяжело, что он, этот самый день, - впереди. Так что до последнего Феликс может об этом и не сказать. Ну а Николай - тем более.

– А если они так до конца и не скажут? - спросил Вардан.

– Они и не обязаны. Это мы должны у них выудить. Например, Феликсу передать о признании Николая, который и рассказал о спрятанных на черный день деньгах И наоборот, Николаю сказать, что Феликс признался. Это ведь государственные деньги. Ни единой копейки, похищенной у государства, нельзя давать спокойно тратить похитителю.

– Я боюсь вновь прослыть неоригинальным, но не могу не сказать, что парень этот - голова, - проговорил Самсон.

– Бросьте, - махнул рукой Суренян, - я тоже поначалу так думал. То, что он вытворял до банка, у меня не вызывает интереса. Брал не так умом, как нахальством, которое у него росло от чувства безнаказанности. А банк… Как вам сказать? Такое стечение поистине счастливых обстоятельств… Чтобы деньги хранились на втором этаже, чтобы охрана пребывала в гипнозе от сознания, что у нас банки не грабят, чтоб, наконец, какие-то болваны оставили настежь открытыми окна здания… Я бы сказал, не так они выиграли, как мы все проиграли. А как вел себя этот самый голова? Как, по-вашему, что он должен был сделать, чтобы вконец запутать всех нас с этими самыми сторублевками?

– Подождать, - сказал Самсон.

– Самсон прав, - согласился Вардан.

– Он хорошо знал, что деньги эти будут искать всегда. До скончания века…

– Что бы вы сделали на его месте? - спросил Самсон.

– Я бы не пожалел денег. Деньги, они ведь не только делают деньги. Они еще и берегут их. Он должен был подбросить пачку с серией АИ в одном месте, подбросить в другом, Рассыпать их в одном месте, потом в другом - на стадионе, в кинотеатре, на площади одного города и на проспекте другого. Вот тогда-то пошла бы путаница. В банки страны стали бы поступать купюры, которые мы ищем. И мы ничего поделать не смогли бы. Не будешь ведь задерживать всех людей подряд?

– А почему бы нет? Деньги-то, ясное дело, нечестные.

– Очень даже честные. Нашел человек сторублевую купюру. Огляделся по сторонам - никого нет. Что же, он должен сразу бежать в стол находок?

– Но ведь это чужие деньги! - удивился Вардан.

– Не клад же нашел. А одну-единственную бумажку. Что же, по-вашему, статью учредить в уголовном кодексе на каждый такой конкретный случай? Соблазн - это извечная слабость человека. Нельзя сплошь и рядом наказывать каждого, кто соблазнился на что-то. Куда будет вернее сделать все, чтобы человек не подвергался этому самому соблазну. Это значит - закрыть наглухо, черт возьми, окна банка. Человечество придумало замки и ключи не потому, что кругом одни воры… …Читатель уже знает, что сто тысяч рублей были припрятаны в нинаканском саду под ореховым деревом. Знает, потому что старший следователь прокуратуры Арташес Суренян разгадал тайну преступников, а два его помощника, Вардан Хачатрян и Самсон Асатрян, сумели выведать ее. В форме репортажа я попытался рассказать о работе полюбившихся мне людей, которые сделали все, чтобы зло непременно было наказано.

Суть же последнего следственного эксперимента сводилась к тому, чтобы Феликс поднялся по тонкой веревке на четыре с лишним метра с двухпудовым грузом.

Естественно, подобный эксперимент проводили не в самом банке. Важно то, что в бетонной панели было вырезано абсолютно идентичное отверстие. Для чистоты эксперимента дали сначала подняться, так сказать, простому смертному. То бишь нетренированному человеку - молодому парню из охраны. Ничего у парня не выходило. Мотался, как боксерская груша. Покачался из стороны в сторону и свалился на землю, как мешок, под общий хохот присутствующих. Больше всех смеялся Феликс, окруженный вооруженными охранниками. Затем за дело взялся всамделишный гимнаст. Вардан мне сказал, что гимнаст - кандидат в мастера спорта. Спортсмен лихо перебросил через плечо тяжелый рюкзак и довольно ловко начал подниматься по веревке. Но уже с середины все заметили, как он замедлил ход, как его тоже начало вертеть, качать из стороны в сторону. С грехом пополам он Добрался до дыры, но надо было еще, повиснув над потолком, вытаскивать свободной рукой плотные пачки бумаги из мешка и просовывать в дыру. Гимнаст успел вытащить несколько пачек, но рука, на которой он держался, подтянувшись, постепенно распрямлялась. И наконец выпрямилась. Через некоторое время гимнаст поднялся еще раз, но уже без груза. Это тоже было предусмотрено экспериментом. А вдруг преступник тоже не с первого захода «решил задачу»? Без груза гимнаст поднялся довольно легко. Но вот пролезть через крохотное отверстие никак не мог.

Как ни старался - ничего не выходило Фигура такая же, как у Феликса. Даже, можно сказать, потоньше, поизящнее. Однако все попытки оказались тщетными. …Феликс начал подниматься в полной тишине. Лишь на самом старте он немного волновался, потом быстро оправился. Лез наверх плавно, уверенно. Где-то на середине даже поднял ноги, зафиксировал «угол». Дальше поднимался, опираясь на узлы, которые были завязаны через каждые шестьдесят сантиметров. Под самым потолком он повис на согнутой руке и стал вытаскивать пачки. Разгрузил рюкзак примерно наполовину и стал проталкивать его через отверстие. В следующее мгновение он просунул в дыру левую руку по самый локоть. Затем - голову. Оперся локтем о край отверстия. И начал протискиваться через него, словно ввинчиваясь.