Пролог - История одного эльфа

- Да, мой повелитель! - Я поднял голову и выпрямился. - Воин, я умею только сражаться. Кроме того, моего дома больше нет, моя родина уничтожена, дорога домой для меня закрыта, а здесь, в землях людей, я слишком выделяюсь. Так что пусть все остается как есть!

Какое- то время «повелитель избранных» (так примерно переводится титул «кали») в упор рассматривал меня, облокотившись на край ложи. Я в свой черед тоже смотрел на этого немолодого, лет сорока пяти, человека.

- Тебя называют дикарем, - наконец промолвил он, - но твои речи выдают в тебе образованного и умного человека. Ручаюсь, у себя на родине ты был знатен и знаменит, Это так естественно для правителя - заботиться о благе своих подданных… Что ж, - он выпрямился и трижды хлопнул в ладоши, призывая всех к тишине, - мы, милостью великих богов повелитель избранных, солнце и луна мироздания, оплот мудрости и богоданный правитель Калимшана, повелеваем: отыскать в благословенной Найредде человека, которому принадлежит… как, ты сказал?

- Альфар по имени Горо, богоданный…

- Альфар по имени Горо, нелюдь, - тонко улыбнулся кали, - и от нашего имени доставить упомянутого альфара Горо к его прежнему хозяину, Данха-и-Нуру, принадлежащему человеку по имени Хашша, проживающему… э-э… гДе?

- На улицу Медников! - громко повторил кали. - Мы все сказали!

- Слушайте! Слушайте и не говорите, что не слышали! - завопили глашатаи на всю арену. - Богоданный солн-целикий кали повелел отыскать и привести в дом Хашши на улицу Медников нелюдя-альфара по имени Горо! Приказ богоданного! Слушайте и не говорите, что не слышали!

Под эти крики и вопли зрителей я сделал круг почета по арене и удалился. Мне необходимо было вымыться и дать осмотреть себя врачу.

После победы над Серым Барсом наступило некое затишье. Еще две школы гладиаторов - школа Каменной Птицы и школа Разящего Клыка, - с чьими лучшими бойцами я не успел встретиться, ушли в подполье, явно не желая нарываться на проигрыш. Правда, кроме них оставались и еще несколько более мелких и незначительных школ, а также «частные» гладиаторы, вроде как мы с нашим господином Хашшей. Эти по традиции не признавали никаких авторитетов - сами такие, знаю! - и мы ждали приглашения на поединок от кого-нибудь из одиночек.

Пока же коротали время, выступая на пирах и банкетах у знатных господ столицы. На наше счастье, пирующие довольствовались заранее отрепетированными номерами. За неделю пиров и гуляний мне всего дважды поступило предложение скрестить оружие с любимым поединщиком хозяина дома. И конечно, оба боя я выиграл - чего, собственно, от меня и ждали.

Последний пир тянулся так долго, что праздничный ужин плавно перетек в праздничный завтрак. Для меня, привыкшего к тому, что эльфы могут по пять-шесть дней пировать, отходя от стола только для того, чтобы привести себя в порядок, десять часов пира ничего не значили, и на-

зо я взошел на колесницу свежий и бодрый, как огурчик. Ухарь и господин Хашша, евшие и пившие наравне со мной, чувствовали себя значительно хуже и мечтали о постели, куда можно завалиться и продрыхнуть до полуночи.

Мы ехали напрямик, через торговую площадь, чтобы как можно скорее добраться до дома. В кошеле, который я повесил себе на пояс, не доверяя полусонному и не совсем трезвому господину Хашше, позвякивали золотые полумесяцы - наш гонорар. Десять золотых принадлежали лично нам - по пяти штук мне и Ухарю, - и я, свысока озирая торговые ряды, уже прикидывал, на что бы такое их потратить, когда колесница повернула, огибая какой-то навес, и я увидел…

Помост казался островком среди бушующего людского моря, а две фигуры на нем - чудом спасшимися после крушения. С надеждой и тревогой всматривались они в горизонт, желая увидеть парус - свое спасение. Но если один просто молча стоял и смотрел, второй делал все, чтобы привлечь к себе внимание.

- Смотрите! Смотрите, почтенные, - говорил он, - какой красавец! Второго такого просто не существует!

Все рынки рабов устроены одинаково. Когда-то я сам точно так же стоял на помосте с заведенными назад руками и ждал решения своей судьбы. Сейчас настала очередь Серого Барса.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять - лучший гладиатор опозорил школу Песчаного Змея тем, что проиграл бой, на который взирали очи самого солнце-ликого кали, и должен был понести наказание. Он обязан был исчезнуть и продавался, как простой раб, в один из базарных дней, с общего помоста.

- Мужчина, молодой, прекрасно умеет владеть оружием! - расписывал его торговец. - Если кому-нибудь нужен телохранитель или просто забава-поединщик, это лучшее приобретение! Может выступать наемным убийцей. Молод, здоров, силен, крепок…

Я тронул за плечо господина Хашшу, привлекая его внимание. Ухарь тоже узнал Серого Барса и вытаращил глаза.

- За что его? - правильно догадался полукровка.

- За проигрыш, - пожал я плечами. - Солнцеликий не любит проигрывать.

- Начальная цена, - тем временем донеслось с помоста, - сто золотых полумесяцев!

Ого!

- Вот что, - я тряхнул Ухаря за плечо, - скачи к нам домой и достань под половицей нашу заначку.

- Что? - Господин Хашша только что проснулся окончательно. - Какую заначку? Зачем заначку? Не, я больше сегодня не пью!

К чести Ухаря, он не стал задавать лишних вопросов, а одним прыжком перескочил на спину мула господина Хаш-ши, которого вели за колесницей, поскольку ехать верхом его владелец был не в состоянии.

- Под правой или под левой? - только уточнил он.

- Под обеими!

- Ага! - Полуорк ускакал, пригнувшись к гриве.

- Сто двадцать! - Тем временем предложил кто-то из толпы. Я позвенел золотыми в кошеле:

- Сто пятьдесят!

- Отличная цена! - встрепенулся торговец. - Итак…

- Сто шестьдесят! - перебил мой оппонент.

- Сто семьдесят! - парировал я. Серый Барс узнал мой голос и не сводил с меня глаз. Кроме их сине-зеленого цвета, светлых волос и чуть заостренных ушей в нем мало что было от эльфа, но мне сейчас казалось, что я спасаю одного из своих соотечественников, проданных в рабство ненавистными орками.

- Сто восемьдесят!

- Двести! - А, гулять так гулять!

- Какие двести? - трагически зашептал стремительно трезвеющий господин Хашша. - Нам заплатили всего пятьдесят…

- Еще триста лежат у нас с Ухарем в заначке, - прошептал я.

- Двести двадцать!

- Двести тридцать! - Я покосился в конец улицы. Умчавшийся галопом Ухарь уже должен был добраться до дома. Вскрыть половицу было делом минутным.

Двести сорок! Двести пятьдесят!

- Двести семьдесят!

- Двести восемьдесят!

- Триста!

Ой, мама… Где же Ухарь? Серый Барс дураком тоже не был и смотрел в ту сторону, куда ускакал полуорк.