Валентин Сорокин - Макаки

Растаскивают писателей: на неполитических, центристских, морских, сухопутных, православных, исламских, экологических, индустриальных. Русский писатель -один: идущий на смерть за свой народ, за свою Россию, один, а чирикающих воробьистых “жидов” вокруг действительно русских писателей, — стаи. Саранча пуховая.

Право на грядущий порядок

Нам приходилось обсуждать “путь книги” с руководителями Тамбовской, Волгоградской, Астраханской, Псковской, Новгородской областей, нам приходилось обсуждать “путь книги” в Республике Коми, в Башкортостане, в Чувашии, а недавно на секретариате в Москве — с писателями Удмуртии: нас понимают и способствуют нам, сопереживая. Попу молись, а дело верши.

Ах, как необходимо Кремлю и Москве отвечать на беззаветные старания писателей — внести в кровный народ и кровные народы идею, слышимую и ожидаемую! Вот мы и ездили по Беларуси, по нежной, дорогой, несравненной, беседовали благоговейно с её президентом в Минске, а подытожить с ним наши размышления в Москве нас не пригласили, без нас лучше: Хазановы и Кобзоны нужнее. Одиноко выглядел, на данной почётной встречи и наш литвождь, В. Н. Ганичев, даже заправские микрофонные комары не попали на свидание с Александром Григорьевичем, — шутка случилась?.. Кто же обманул лидера? Кто же обманул лидера?

Месяцы, годы обворовывал нас банк “Изумрудный”, обманывая, насмехаясь над нами, угрожая и клевеща на нас, да и сегодня — вбредают и выбредают в зал и из зала, ни с того, ни с сего появляются “жильцы”, “квартиранты”, тесня нас, оскорбляя наглой независимостью поведения и таинственностью взаимозависимостей: кто только не поганил, не грабил и не позорил Писательский Дом? Литфонд, ЦЦЛ, и тот у нас отняли.

Так много случилось чудес,

Неделю живу я без грусти:

Червяк с наших яблонь исчез,

С экрана в Останкино — Шустёр!..

Пригласили “румяного ленинца” иностранную работу кохать — он сел на тощую шею Писательского Дома и раскатывается по заграницам, хотя воспитанный: сначала помашет ладошкой, а потом — укатит. Зрелый гусь. И прозаик известный, баталист — дипломат. Почти Громыко.

Перестанет над мёртвыми, убитыми и украденными, проданными и расстрелянными, причитать милая Россия наша — народы её успокоятся, в Кремль разумные правители войдут. Вчера ведь поликлинику писательскую, нашу заповедную, гражданка, слышал я, Израиля, выкупила и ладошкою нам даже не помахала, улетела.

Кто же кого объегоривает? Кто же кому выплачивает? Кто колесо верти и вертит? Мне кажется, мы, секретари СП России, оставим о себе память в горьких очах Писательского Дома такую:

Выкусанные, выщербленные,

Обглоданные беломраморные ступени

Парадной лестницы, по которым громыхали

И скрежетали валютным пузом

Преступные железные сейфы

Банкиров и приватизаторов!

Каждый из нас право на грядущий порядок имеет. Я не считаю, что сегодня нужны шумные громоздкие совещания молодых, не считаю, что сегодня нужны шумные громоздкие секретариаты, призванные в те политбюровские эпохи обслуживать “державную прозорливость ленинцев”, да и вырывать у кремлёвских лис изо рта кур нам — не очень похвально. Экономная работа СП России в областях и республиках — выгоднее.

Конечно, воровать и растаскивать журналы, издательства, газеты, собственность и недвижимость писательских Союзов доходнее, чем — утешать аппетиты мелочью:

Чей теперь “Худлит”? “Огонёк”? “Новый мир”?

Чей “Современник”? “Уральский следопыт”?

Чья “Литгазета”? “Смена”?

Чья “Роман-газета”? “Сибирские огни”?

Чья “ЛитРоссия”? “Юность”? “Знамя”?

Чья “Столица”? А “Советский писатель”?

Чья “Советская Россия”? А “Кубань”?

Чья “Молодая Гвардия”? А “Уральская новь”?

Журнал “Москва”? А “Советский воин”?

А журнал - ”Подъём”? Журнал “Молодая Гвардия”?

А журнал — “Енисей”? “Наш современник”?

А журнал “Волга”? “Иртыш”?

А журнал — “Сибирь”? “Поэзия”?

А журнал “Дальний Восток”? “Литературная учёба”?

А журнал — “Урал”? “Иностранная литература”?

А журнал — “Дон”? “Пограничник”?

А журнал - “Байкал”? “Литературная Рязань”?

Чей “Московский рабочий”? Чей “Детгиз”, чей “Малыш” и т.д., и т. п.!..

Слово о Политбюро

Всё посулы, речи и обманы,

А надежды бродят стороной.

И опять матёрые туманы

Движутся угрюмо над страной.

Дедов мяли и отцов душили,

Поднимая лозунги хитро,

Да и мы любви не заслужили

У тебя, Гирей-Политбюро.

Взносами икая у развала,

Не пайки, так золото гребло,

Сколько ж ты людей обворовало,

Бритое, холёное мурло?

Разве не ценило ты Малюту,

Пряча в шахтах жертвы без гробов,

Ныне предлагаешь за валюту

Души обескровленных врагов,

И само теперь себе на смену

Допустило,

Кремль приотворя,

Более коварную измену,

А не возвращение царя...

Кто тебя учтёт номенклатурно?

Проклял бог и отвернулся бес:

От посылок заграничных дурно

Даже в чреве у КПСС.

Это не уступка резидента,

Это — день Победы, шире рот...

Потому и пьёт за президента,

Как за гибель общую, народ!

Горбачёв кокетничал и выдрючивался, лгал и предавал, пока ему по мордам не нахлопали. А Ельцин пьянствовал и не менее подло лгал и предавал. Предатель на предателе едет, и предатель предателем погоняет…

* * *

Талантливые писатели — неистовы. Они обязаны прорываться в Москву. Не существует региональной русской литературы: русская литература — единый исторический процесс, единый легендарный голос народа, прошедшего через голод и холод, войны и тюрьмы, обманы и посулы, трагедии и победы, и разве не время возвращать украденное, воссоздавать в Москве “Центры Слова”, возобновлять и прокладывать “путь книги” не по региону, а по России, по России: в народ, в народ, единый, но разобщённый, в народ, издревле почитающий своих пророков и своих певцов?!

Мы, русские национальные поэты, хороним ныне седых учителей своих, взявших гордость и свободу слова у поэтов начала двадцатого века. Мы, русские поэты, являемся ныне ровесниками тем поэтам, кто пытается поднять и бросить собственное огненное слово против лжи, катящейся по России.

И я напоминаю вам, собратья мой дорогие, давние, но больно обжигающие совесть нашу, строки Бориса Ручьева, узника Колымы:

И мы — почти что веку одногодки —

про юность

песни вечные споём,

за юность нашу

выпьем доброй водки

в последний раз... И чарки разобьём.

Когда стране плохо — честному литератору еще хуже: ночная бессонница изматывает его, а дневная колгота лишает его покоя.

Кого виноватить? Каждый из нас по-своему пленник клановой непогоды, бушующей годы и годы не только над Москвой, но и над Россией, скорби, вползающей в разорённые сёла и города, сеющей чёрный дым разлада и безверья над священными крестами и обелисками.