Валентин Сорокин - Макаки

Сергей Алабжин, Главный редактор газеты “Танкоград”, публикует письмо челябинцев, обращение, к Министру обороны России.

Министру обороны России

Иванову Сергею Борисовичу

Уважаемый Сергей Борисович, мы обращаемся к Вам с просьбой отменить решение о расформировании Челябинского высшего военного командного училища. Для нас, уральцев, это военное учебное заведение является одним из главных символов славного Танкограда. Так в годы войны называли только Челябинск. Напомним Вам, что Урал — родина русской танковой нации, которая сформировалась и закалилась в годы Великой Отечественной войны. В слове “Танкоград” сплелись воедино мощь уральских танков и мужество танкистов, подготовленных в Челябинском танковом училище.

Сергей Борисович, мы не представляем свой город без этого высшего военного учебного заведения. Мы считаем, что ликвидация танкового училища в Челябинске будет во вред России — это прямой удар по обороноспособности страны. Найдите в себе мужество и проявите мудрость, отмените решение о ликвидации училища. Останьтесь в народной памяти министром обороны — созидателем. Мы очень на Вас надеемся!

Кузнецов П. М. — полковник в отставке, участник Великой Отечественной войны

Ковачевич М. И. — полковник в отставке, участник антифашистского сопротивления в Югославии

Поляков Ю. П. — генерал-майор в отставке

Подкопаев Ю. А. — генерал-майор в отставке

Спиридонов В. П. — депутат Городской думы г. Челябинска

Деняев В. Н. — депутат Городской думы г. Челябинска

Рузаева И. А. — депутат Городской думы г. Челябинска

Вареникина И. С. — заслуженный учитель РФ

Василькова М. Ю. — заслуженный врач РФ

Уральцы — несгибаемые воины и умельцы. Урал, край мой отчий, дал на поля сражений с фашистами 18 тысяч краснозвездных танков, 18 тысяч! И теперь — закрывают Челябинское таковое училище, орлиное гнездо героев?

Какому же олигарху, грабителю, приглянулся полигон и здания, и весь арсенал многомиллионной стоимости оборудования и кадров? Куда он, олигарх, направит сей святой русский подвиг?!.. Подвиг орлов.

Пиши, Сергей, друг мой,

Воюй, Сергей, брат мой,

Побеждай, Сергей, сын мой!

А я, седой русский поэт, благословляю тебя своими стихами, действуй, а стихи эти я не сочинил, нет, я их выплакал ещё в 1990 году.

День веселый и простор веселый.

Солнце в небо прянуло с холма.

И стоят в осиротелых селах

Русские оглохшие дома.

В них детей рожали, громко жили,

С песней уходили на войну,

Под Берлином голову сложили,

Нас пустили, неучей, ко дну.

Потому усталые, как мухи,

Замыкая горестные рты,

На пустых завалинках старухи

На луну глядят из темноты.

Денег нету и кормильцев нету,

На дрова добавили процент.

Не скользи в Кремле по кабинету

В иностранных туфлях, президент.

Ты такой размашистый и милый,

В рыночных круженьях перил

Проиграл ты братские могилы

И Победу нашу раздарил.

А к старухам не поторопился,

Премии считая, призатих...

Это я в продажный мир явился

Мстить за них и говорить за них.

Переждем обиду, слёзы вытрем,

Час пробьет — опомнится народ:

Не один ещё

слетит Лжедмитрий

У державных каменных ворот!

Не падай духом, Сергей! Народ поднимается. А пророчества поэтов — вещие птицы, и летят они над Россией навстречу зорям.

Берегите орлиные гнёзда!..

1990 — 2004 — 2006

Впереди - былое...

Что счастие? Короткий миг и тесный,

Забвенье, сон и отдых от забот...

Очнёшься - вновь безумный, неизвестный

И за сердце хватающий полёт...

А. Блок

Материнский порог

Зачем кто-то желает вернуть черный гроб? Опять - дозапугать, опять - доуничтожать? Чем нам, сегодняшним отцам и дедам, учить и воспитывать в жизнь вступающих, чем? Только болью сердца. Только болью души. Только бессонницей пылающего разума:

У меня забот любых немало,

Только есть заветное мое -

Женщина любимая. Ты, мама,

Очень полюбила бы ее.

У нее глаза теплом лучатся.

То в них радость, то такая боль,

Мы с ней тоже видимся не часто,

Но, конечно, чаще, чем с тобой.

а тебя метелью, все метелью

Обдает. Но глаз не погасить.

Я к тебе на целую неделю...

И еще, родимая, надеюсь

Вместе с ней приехать погостить.

Эти стихи у Игоря Ляпина - короткая грустная повесть о на­шей замечательной действительности: ни отцу, ни матери, ни ему самому нет покоя, нет отдыха от того тяжелого и злого, прогрохотавшего над "эпохой", над крышей их родословной. Как еще дом-то не ослеп? Двадцатый век - сплошные похороны русских.

А. может быть, и ослеп, как ослепли миллионы и миллионы домов по безбрежной нищей России, поджидая из ночных кровавых туманов сыновей и дочерей, отцов и матерей, дедов и бабушек, пропавших в огненных бурях революций, бесконечных революций, клокочущих каждое десятилетие из Спасских ворот Кремля.

И за каждой Революцией - гигант: Ленин, Троцкий, Свердлов, Сталин, Калинин, Хрущев, Каганович, Киров, Куйбышев, Дзержин­ский, Булганин, Маленков, Суслов, Молотов, Косыгин, Микоян, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, - гиганты, пусть каж­дый на свой индивидуальный пошиб, но гиганты. Пресса наша, чу­жая, оголтелая в похвальбах, так их подавала да и подает, чу­жая, чужая, значит, и безответственная.

А стихи-то свободного и счастливого поэта, Игоря Ляпина, живущего в Москве, носящего партбилет в кармане, заведующего поэтической редакцией знаменитого издательства "Современник", похожи на стихи колымского узника, стихи Бориса Ручьева. Похо­жи страданием. Похожи осознанием беды - как бы родовой, как бы наследственной неправды, скованности, неминуемости, готовности к жертвованию, готовности принять что-то, что еще горюннее, еще непоправимее. Здесь нужна исключительная мера искренности...

Борис Ручьев пишет матери с Колымы:

В голодный час, напомнив о знакомом,

Манят меня к себе издалека -

Звезда полей над ветхим отчим домом

И матери печальная рука.

Прикрыв седины старым полушалком,

За двери дома тихо выйдет мать,

Последний хлеб отдаст она гадалкам

И обо мне попросит погадать.

И далее поэт свято обманывает мать: мол, "собираюсь к осе­ни приехать, из города невестку привести. Но промолчу о холо­де и ранах, о снежных ветрах, выстудивших грудь"...

Ляпин родился в 1941, а Ручьев в 1913, но горе - похоже, неуют общественного климата похож в стихах двух поэтов, разных по дарованию, разных по словарю, разных по возрасту. Борис Ручьев рисует колымскую жестокую погоду, а Игорь Ляпин современ­ный житейский ветер воли...

Жизнь такова. И мы таковы. Грустно. Обидно. Больно. И нет нам опорных упований, твердых надежд на завтрашнюю долю, силь­ную счастьем, красивую радостью, нет. Игорь Ляпин и говорит: