Валентин Сорокин - Макаки

Там добрый ветер, там недобрый ветер,

То вдоль пути, то поперек пути.

Пока моя душа летит в конверте,

Со мною может все произойти.

Мальчик, Игорь Ляпин, бегал в контору отца, принимавшего холодных и голодных тружеников, рабочих израненной, измучен­ной войнами страны, кому - дай жилье, кому - дай прописку, кому - дай помощь, семью содержать не на что. Будущий поэт, мальчишка, строго всматривался в сухую и бедную перспективу возводящих корпуса заводов, открывающих новые шахты в Донбас­се. Но нести чужую боль по жизни не каждому дано...

Отец - отдает женщине, солдатке, собственные хлебные карточ­ки. Дома у него семья. Но ничего. Он - с ними. Честность - с ними. Образ отца поэт пронесет через годы и годы. Он, этот об­раз, сольется на "литературном небосклоне" с образом истинно­го человека, дорогого и надежного, правдивого, как отчий дом, как привычный огород, как щемящий запах летнего сена: ведь - и мы, и Россия в нем, в этом образе. Это - тропа судьбы:

Я добегал по ней до входа

В барак,

где с первых мирных лет

Был безусловный штаб завода –

Его партийный комитет.

Где в рамку пулевых царапин

Вписала твердая рука

Довольно крупно:

"И.С. Ляпин"

И ниже чуть:

"Парторг ЦК".

Быстро время бежит, быстро жизнь катится, и все – через пороги, все - через пороги. Бросаемся мы в этот поток. Плы­вем. Захлебываемся. Гневимся. Обрушиваемся с упреками на бе­реговых баловней. Позорим. Позоримся. Отрекаемся от того, что воспевали вчера. Беремся воспевать то, от чего, может случить­ся, откажемся завтра. Но взрослеющий на бедах поэт, не будет перемахивать о берега на берег. Мучаясь, страдая, он пройдет по стрежню, по стрежню, иссушая здоровье, но сохранит упрямую совесть, сохранит главное - свою долю понимания личной судьбы и судьбы народа. Лучше ошибиться, лучше покаяться, нежели ци­нично приспосабливаться, цинично поучать. Ещё подлее - предать...

Игорь Ляпин - поэт широкого вздоха, широкого поля, поэт, воспринимающий судьбу страны во многих ее трагических глуби­нах, во многих ее утратах и приобретениях:

Не ради ль нас,

корней своих земных,

Они навек

в сражениях кровавых.

За смертью их стоит

безумство храбрых,

Не черное безумие

живых.

Так поэт заключает раздумия о правоте и неправоте пережи­того им, страной, отцами и дедами... Поэма "Черный снег" - взгляд в прошлые трагедии.

А - ныне ситуация? Печать перестройки - печать Яковлева, Коротича, Беляева, Севрука и яковлевых, коротичей, беляевых, севруков. Где она? В цехе? На пашне? В лаборатории? Нет. Она - на демагогическом экране: рассуждает красиво о демократии, о плюрализме при пустых магазинах. Насытясь, обнаглеет...

Травоядный поэт - шутка, а не позор. Поэт, вникающий в шорохи трав, в серебряные звоны хлебов, в наплывающие голубые туманы, переливчатые дожди - счастливый поэт: с ним рядышком - природа. Но есть поэт - вареная трава: ничего нет в слове, ни цвета, ни запаха, ни росы. Пустота. Как правило, такие поэты - заносчивы, привередливы. Сухие и колючие. Кустарники.

Но Игорю Ляпину, страдальчески и устало припадающему к реч­ному взгорью, срывающему, до дрожи, голос, над бурьянными яма­ми, останками храмов, над кладбищами, затоптанными копытами, Ляпину, ищущему "твердь" - выдюжить в горе, травоядность не к лицу. Очень боль скорбящая. Горе большое. А горе нес кто? Лю­ди. Вот - рядовое перечисление их фамилий за 1939 год.

Музей борьбы против религии:

Заведующий:

+ Ю. Коган

Наиболее активные руководители союза:

+ Г. Эйльдерман + В. Дорфман

+ Ф. Сайфи + Ю.М. Вермель

+ А. Минкин + М. Альтщулер

+ Ральцевич + К. Берковский

+ В. Козлинский + М. Персиц

+ Ю. Ганф + С. Вольфаон

+ Клинич + Д.И. Зильберберг

+ М.М. Шейнман + И. Гринберг

+ А. Шлитер

Проплюсованы - разрушители храмов. А Игорь Ляпин, русские поэт, кто? Лирик. Грешный и смешной кадр.

Однажды поэт Юрий Лопусов. администратор Дома СП России, зашёл в комнату ко мне и Михаилу Числову:

-Хотите на взяточника, Игорька Ляпина, глянуть?

-Как?

-А за ювелирный магазин, что занимает левый угол здания, ему в ме­сяц платят семьсот долларов!

-Брось, Юра, - возразил я, - он честный мужик!..

-Пошли за мной!

Лопусов, Числов и я шумно ввалились в кабинет Ляпина, над чем-то хо­хоча и перебивая друг друга остротами.

Игорь заволновался, засеменил между нами, начал курить и краснеть. А Лопусов, без паузы и подготовки, бряк:

-Ляпин, ты ведь берёшь взятки с магазина, берёшь, прямо говори!..

-Я? Да вы, ребята, да я, ребята, да я! -.. И руки на груди крестом сложил: частая поза или частый признак мелкого пакостника... Врёт и тут же Богом баррикадируется... Или - Лениным, вождём пролетариата... А Юрий Лопусов насел: - Если начнёшь юлить - позову того, кто давал тебе доллары, лучше не виляй, а нам, мужикам, признайся!..

- Ну, ребята, ну вы чего?! - И опять - крестом сложил рабочие руки металлурга, сын парторга ЦК КПСС. Бедный и жалкий стихотворец...

Ганичев, Поздняков, Ляпин. выдавая нам зарплату, деньги, получа­емые с арендаторов, предварительно распределяли их "на троих", а по­том - нам. И я не грущу и не сожалею. Мне лишь, с тех пор, неприятно и стыдно общаться с Игорем Ляпиным. И с тех пор мне ясно: Бондарева они валили злобой и клеветою вместе, "революционной тройкой" как бы.

После отсидки в тюрьме Позднякова Александра Петровича - его жена, Татьяна Набатникова, появилась на фото в газете "День" рядом с Ириной Хакамадой - спонсоры многотысячной литературной премии: Хакамада - ладно, но откуда у Набатниковой капиталы, а? Это - награбленное с нас и с нашего Дома Писательского. Да, творцы вдохновенные!..

Банкир Поздняков так завладел Ганичевым, Ляпиным и Домом, что на нас, челядь известную, научился покрикивать, пряча с Ганичевым и Ляпи­ным от нас огромные суммы, вытянутые ими из правительства или из аре­нды, но под благородной вывеской СП России. Даже брат Позднякова "пи­нал" наше самолюбие и право. Я возмутился и выдал ему такой громкой сдачи, что он скрылся, убежав по мраморной лестнице вниз.

Но, возвращаясь в семью с работы, я, поднявшись из метро "Универси­тет", в арке, перейдя улицу, схлопотал в грудь из проезжающего авто­мобиля крепкую резиновую пулю. Кровь брызнула на рубашку, но я даже и сообразить ничего не успел, услышав - как отрикошетила пуля от кирпи­чной стены. Принялся искать - не нашёл. Лето, жара. Жена попыталась вызвать врача, но я накричал на неё. Протёр одеколоном "царапину" и позвонил Числову. Толку мало - жаловаться. Замолчал.

В Доме СП России - уже стреляли киллеры в банкиров, а я, смешно и оповещать,- лирик, обобранный ельцинистами и гайдаровцами, я, жертва предателя СССР, Горбачёва, кому нужен? Вперёд - к коммунизму!.. За Ганичевым, я не удивлялся, как за всеми вождями ВЛКСМ, ползли по пятам слухи и легенды о воровстве и взятках, но о Лялине я не думал, а он, сын парторга ЦК КПСС, ещё грязнее жуликов комсомольских.