Валентин Сорокин - Макаки

Для меня книги Климова — не учебник и не инструкция, но Александр Блок несомненно прав:

На небе — прозелень, и месяца осколок

Опыт, в лазури спит, и ветер, чуть дыша,

Проходит, и весна, и лёд, последний колок,

И в сонный входит вихрь смятённая душа...

Что месяца нежней, что зорь закатных выше?

Знай про себя, молчи, друзьям не говори:

В последнем этаже, там, под высокой крышей

Окно, горящее не от одной зари...

Спасибо ему, великороссу, за красоту дружелюбия! Будь ты евреем, татарином, удмуртом, русским — не кровь правит человеком, а сердце, совесть и разум. И если ты Человек, ты и есть — еврей, татарин, удмурт, русский, но со своим лицом, речью и статью. Сергей Есенин, бессмертный ученик Александра Блока, говорит нам:

Поле, поле, кого ты зовёшь?

Или снится мне сон весёлый —

Синей конницей скачет рожь,

Обгоняя леса и сёла.

А годы, быстрее коней и выше птиц, летят и летят над нами. Летят и летят. Стремительные, поднебесные: не остановить их и даже не окликнуть!

11 января 2004 года

Звезда судьбы

Когда говорят о России,

Я вижу свой синий Урал.

Как девочки, сосны босые

Сбегают с заснеженных скал.

Людмила Татьяничева

Заломила черемуха руки,

К норке путает след горностай…

Сын железа и каменной скуки

Попирает берестяный край.

Николай Клюев

Именно Татьяничева редактировала первую книжку Валентина Сорокина «Мечта». Семнадцать стихотворений.

Лидия Сычева

Мы — уральцы

Мы, уральцы, — народ неприхотливый, добрый и романтичный: стол наш не отличается диковинными яствами и ароматическими напитками, но ежели сядет немец — за уши не оттащить от уральских пельменей, а ежели американец — будет вскрикивать “ол-райт”, пока последняя бутылка не опустеет. И с французами у нас полное “бистро”: кто из иностранцев не восхищается русским гостеприимством и русской удалью?

Сталь варить начнем — индусы инженеров наших в учителя к себе зазывают, а там расщеплять примемся — Курчатовы родятся. А возьмемся фабрики и заводы строить — китайцы за древней стеною за голову берутся: откуда, мол, у русских столько энергии — вечером закладывают фундамент мартеновского цеха, а к утру — уже труба начинает дыми.

Да, сильный — народ мы! И верный — народ мы! И — красивый народ! И край наш, область Челябинская, молодая. Подумаешь — семьдесят лет, честно сказать — нормальный зрелый возраст. И мена сел, городов, озер и речек какие редкостные, какие старинные и звучные:

Карталы — село,

Тургояк — озеро,

Златоуст — город,

Магнитогорск — город-богатырь, витязь легендарный.

Был поэт Сергей Чекмарев, москвич вдолхновенный, занимался на нашем Южном Урале здоровьем колхозных коров и лошадей, восхищался уральскими поездами, горами, далями, людьми, распахнутыми на дружбу:

И вот я, поэт,

почитатель Фета,

Схожу на станции

Карталы,

Открываю

двери буфета,

Молча оглядываю столы.

Смелый мы народ. И — громкий. Нападут на Россию враги, жадные до русских просторов и русской крови, — встают уральцы: русские, татары, мордва, чуваши, башкиры, хохлы несравненные да белорусы застенчивые, кого нет на Урале? Встают, да как тряхнут нашельца — бежит, не оглядываясь, бежит и соседям жалобиться не успевает...

Имена сел-то у нас, в Челябинском области какие, станицы — залюбуешься произносить, во, биография доблести дедов и прадедов: доблести дедов и прадедов:

Варна,

Пpara,

Будапешт,

София,

Париж,

Берлин!..

Да, и нашим отцам, и нашим братьям старшим по бессмертным следам дедов и прадедов, достойно назвавшим родные веси, пришлось прогуляться: те — казачья конница, а эти — танковые и бомбовозные армии. Михаил Илларионович Кутузов благодарил уральцев за храбрость, а Георгий Константинович Жуков — за стойкость. А до них, до торжественных и непоколебимых полководцев, сам Александр Васильевич Суворов крепко уважал молниеподобный высверк уральской сабли, обрушивающейся на противника. Челябинск — Танкоград. Магнитогорск — огненный шквал.

Недаром ведь молодая поэтесса в сороковые роковые годы, Людмила Татьяничева, талантливо заявляла:

Металл наш издавна силен,

Врага разит он насмерть...

Сияньем плавки озарен,

Стоит у домны мастер.

Седоволос угрюм, кряжист,

Отметки лет на коже.

Он на Урале прожил жизнь,

Отцы и деды — тоже.

Подросток, девчонка, юная красавица, из Мордовии, сирота, на Магнитострой явилась, в знаменитую поэтессу Союза Советских Социалистические Республик обернулась, сказочная чаровница, умница, под стать земле уральской — солнечной, хвойнобровой:

Снова дует неистовый ветер.

Быть кровавому, злому дождю.

Сколько дней,

Сколько длинных столетий

Я тебя, мой единственный, жду.

Выйду в поле,

Ты едешь, не ты ли

На запененном верном коне?

Я ждала тебя в древнем Путивле

На высокой, на белой стене.

Челябинск — металлурги. Челябинск — тракторостроители. Челябинск — прямые и ширококрылые проспекты. Челябинск — скверы и парки. И, как в центре Европы и Азии, — бронзовый Игорь Васильевич Курчатов, гений и открыватель новой энергии, повелитель грядущего света, в родном городе, в отчем краю стоит.

И — бронзовый орленок, сотворенный чудными руками и сердцем Льва Головницкого, орленок, орел уральский, взлетает и взлетает в синь озерную, в шумы сосновые, в полымя, звездное и грозовое.

Урал — опорный край державы, по определению Александра Твардовского, а по определению Бориса Ручьева, магнитогорца, — трудовой щит Родины, вскинутый высоко и неодолимо:

А мы накалялись

работой досыта,

ворочая скалы

огнем динамита.

И снова смеялись —

от встречи не прочь

с холодной

палаткой

в походную ночь.

Под зимним брезентом

в студеных постелях

мы жили и стыли,

дружили и пели,

чтоб нам поднимать

золотые костры

нетронутой славы

Магнитной горы.

На берегах реки Урала — рекою Волгою веет. А за песнями о Стеньке Разине — Емельян Пугачев и Салават Юлаев к нам приближаются. Древняя земля — Челябинская молодая область, древняя!.. Атаман, сечевик, да, из Запорожской Сечи, Гугня и его Гугениха на Южный Урал пожаловали, храпящими конями с ветром потягаться и ковыли серебристые скифские примять подковами зверей гривастых. И Ермак с Урала в Сибирь шагнул.

И умолчу ли я о Михаиле Львове, татарине соловьином, поэте русском, стремительном, как парус лермонтовский?

Мой век, меня ты не обидел,

Мечом своим не разрубил.

Благодарю за все, что видел,

За все, что славил и любил.

За то, что прикасался к высям.

За то, что счастьем награжден,

За то, что вовремя, как мыслю,

На лучшей Родине рожден.