Валентин Сорокин - Макаки

Вепс упаковался за спину Бондарева, и от его имени начал рассылать кляузы на нас по институтам, писательским организациям, а на меня — он рассылает даже сестрам моим на Урал. Но — от имени Бондарева. Сам он — жалкая шкура. Ему нужна чужая спина, чужой язык, чужая физиономия, из-за которой он будет стучать и баламутить. Прятался, сопя и приседая перед ним, за Михалковым, а теперь, сопя и приседая, прячется за Бондаревым. Выдавая зарплату, требует от сирых повиновения. Барон же.

Не контактируя ни с Михалковым, ни с его, вепса, следователями, мы отстранились от бароновой подлости, и тогда вепс напечатал в "Патриоте" "решение" какого-то совета — лишить шолоховского лауреатства самого Сергея Михалкова, Владимира Гусева, Анатолия Жукова, Владимира Бушина и меня. Бушина — для правдоподобия, но грязное антирусское дело они ведут с ним по единому расписанию... Разрушают авторитет русских людей.

А какое вепс имеет право лишать? Через шесть, семь, десять лет — он лишает? Кто давал ему клятву "не нарушать" чистоту "поведения" лауреа-та? Его "совет" — ахинея или загульный клан? Естественно — такое вкусное решение мы пошлем на три буквы, но этого мало: за такое партрешение его, самозванца, пузатенького диктатора, пора потрепать за уши.

За какие же качества Михалков избрал его первым замом МСПС? И за какие достоинства Бондарев терпит над собою этого тушкана? Я от Юрия Васильевича Бондарева всегда получал братскую поддержку, а тут, я не могу понять, почему Бондарев не вышвырнет за порог спившегося бузотера?

Так грубо я говорю в первый раз: вепс довел нас доносами, сплетнями, грязными запахами его лика. Из 300 доносов и кляуз на русских писателей барон чужими руками 88 обрушил на меня и 87 кинул на Гусева.

Говорят, Мурлов, охранник вепса, творя 88-ой пародийный донос на Гусева в кабинете Ларионтьевича, упал в обморок, и, глядя на него, Отблох тоже свалился — сделал вид, что и ему, шахиду, плохо... Разведчики.

Теперь и я готов поверить слухам,

У нас, у русских, грустные дела:

Не женщина, а муха-цокотуха

Их, стукачей, в сортире родила.

И вот они долбят друзей, знакомых

И нас долбят, невиноватых лиц, —

Ужель так много разных насекомых

Шевелится у них вокруг яиц?

Ну были бы они молокососы,

Ведь им, троим, давно за двести лет,

Ой, почему ж из них одни доносы,

Как червяки, ползут на белый свет?!..

Барон настолько распился, разожрался, распоясался, что с пузом своим обращается нежно, как с закадычным другом или двоюродным хряком: попукивая за столом, ласково поглаживает пузень, сурово указывая нам — как нам нужно себя держать при нем, вепсе, он же барон, великий борец за истину народную. Вдруг, не дожевав паюсную икру, приобретенную на оброки с арендаторов, он визгливо вскакивал: — Враги! Кругом враги! — хотя, видимо, в его штанах опять начинали шевелиться насекомые...

Наше издательство "Советский писатель". Наше здание MCПC, Дом Ростовых, — у него лишь брюхо принадлежит ему, но и оно набухло честным трудом нашим и честными рублями нашими. Другое дело, что на пузе у него закреплен американский электропёс, гавкает и гавкает, сволота! Выкрест, жидовствующий богомолец, пошел вон!

Барон следы заметает

Барон прав: если бы он не отвлек нас от тайной, им совершенной продажи части Дома Ростовых, то мы скоро б сами узнали о его преступлении. Надо было срочно провести нас в делегаты съезда, а после съезда он мгновенно нас вычеркнул из лидерской памяти, а сам скрылся в Ленинском шалаше, убегая от преследований бандформирований... Аж силосом несет от борца.

Отдохнул и начал лаять на нас в каждом номере "Патриота". Шум по России валом катится. Спасибо ему за рекламу. Барон зла не держит долго на чернь. Спасибо. И мы не таскаемся за ним по судам: верим — он, действительно, тайно продал часть нашей писательской недвижимости и замечательно себя чувствует среди отблохов и мурловых. Брюхом амбразуру закрыл...

Но почему в одном из номеров газеты «Патриот». Арсик не опубликовал на меня и на Гусева по шесть и по семь гадостей? Лишь – две на меня и одна – на Гусева. Почему этакое пренебрежение к нам? То – пять, восемь доносов на странице, то – по единому? Что мы вепсу плохого сделали? Так нас унизить торгашеским невниманием, а?! Козлодой запатентованный. Ухайдакался?

И почему такая честь известному поэту Ивану Голубничему: он ни раз не встрял в склоку, организованную бороном, а борон надувает баклажанную физиономию и одышковато харкает в сторону Голубничего, когда поэт проходит по противолежащему от кабинета «Третьего Солнышка» уютному тротуару, идёт метров за сорок от форточки вепса. Почему Ивану такая честь?

Мы требуем от вепса справедливости. Требуем восстановить количество пакостей против нас в дальнейших номерах "Патриота", иначе — встретимся в Народном Суде или в Общественной Палате!.. Опять в шалаш сховаешься? Вепс, барон, "Третье Солнышко", Первый заместитель Председателя МСПС, Генеральный директор "Советского Писателя", Главный редактор "Слова", пожалуйста, отрезвей и повернись к нам, сластена, кикимора икряная!

Собака лает, ветер носит,

Ну, чё поник ты головой,

Барбос, барбосюшка, барбосик,

Еще погавкай и повой!..

Барон, мы очень надеемся на Ваше солнечное сияние над нами, крепостными Вашими, и над Россией униженной! Друг ты наш. Защитник ты наш.

Ларионтьевич, врешь ведь, что тебя просил Прокушев поговорить с Пельше и Густавом в КПК о наших выговорах — снять: ты в 70-е годы ничего не значил. Лай твой, лай журналиста, не нужен был Прокушеву. А сам ты ничего не значил для Пельше и Густова. Для тебя вранье — обильная жратва.

Десятки видных писателей моего поколения ты именуешь предателями, мол, предали Бондарева и меня, но кто ты перед Бондаревым? Зачем ты втащил и Юрия Васильевича в свой ад? Ты понимаешь: убери от тебя Бондарева — и ты возле Мурлова и Отблоха станешь еще сопливее. Какая у тебя идея, какая боль, цель какая? Суды и доносы, доносы и суды вокруг нашей писательской собственности, но не твоей же? А почему ты — ее хозяин?

Ты предал Анатолия Жукова, который, ошибясь, передал тебе директорство в "Советском писателе", предал — больного благородного писателя. Ты меня предал нагло. Ты поливаешь грязью Дядю Васю Чапая, — так на Урале величали Сорокина Василия Александровича, отца моего, воина, лесника, знаменитого гармониста. Ты, я приглашал тебя в родной дом, восхвалял же мать мою, Анну Ефимовну Сорокину, уже отошедшую, крестьянку, вылечившую молитвами и травами сотни и сотни людей. Ее хоронили как святую.

Ты от имени десятилетнего мальчика, сынишки Елены и Сергея Коротковых, напечатал кляузы на писателей. Что у него будет на душе и на совести, когда он вырастет? Ты подло изгнал Коротковых теперь. Ты втаскиваешь в ад В. Хатюшина, но ты же его и оплюешь. Врагов у тебя больше, чем в Китае жителей. Подозрительность, клевета, склока, месть, мат, хамство, самовздутие — твоя биография. Я ведь защищал тебя, веря твоим доводам, уликам и ору, но, слава Богу, успел разобраться. Выкрест, скольких ты овонючил?