Александр Архиповец - Танцующая в пламени.

Торинию ни в коем случае не вступай! Слышишь! Ни в коем!

Прислушивайся к мнению Люсьена. Он руководит моей тайной службой и хорошо знает положение дел в маркграфстве. Салмой пусть занимается

Николя де Гиньон. Без особой необходимости не вмешивайся, но коль попадется в руки - живой не выпускай! Но сделай это так, чтобы не знал Николя. Не простит! Наживешь смертельного врага. Не забудь надеть амулет "холодного сердца", иначе пропадешь!

О Филиппе ничего не пишу. Нить его жизни тесно переплетена с моей. И оборвутся они вместе…

На столе найдешь указ о назначении командующим войсками Межгорья и мой меч.

Имя ему - Ratriz. Сам знаешь, что кроме меня он признает лишь тебя. Это щедрый, но страшный дар. Великая сила и тяжкое бремя.

Постарайся не стать его рабом. Верю в тебя. Пройдет немного времени и в твоей власти окажется не только Лотширия.

Да, еще! Помни стихи отца Дафния, те, что он читал вам в доме

Корнелиуса…

Посредниками в мирных переговорах с Торинией должен быть Ягур - равных ему в этом деле нет.

На том прощаюсь!

Да поможет тебе Создатель.

Леон Барель".

Власт еще раз прочел похожее на завещание письмо Леона, спасшего их с Филиппом в Лотширии, защитившего и воспитавшего в Дактонии.

В отличие от брата, он был благодарен Леону и, наверное, где-то в глубине души, любил. Конечно, не так, как Оливия, считавшая Светлого

Рыцаря своим приемным отцом. Для нее пленение графа Сакского станет тяжелым ударом. Она и без того не выносила Филиппа не меньше, чем ее супруг, герцог Дактонии и правитель дактонско-фракийского союза

Альвен, а теперь, и вовсе возненавидит.

Присев в кресло Бареля, Власт погрузился в тяжкие думы. Их бремя свалилось ему на плечи сразу после приезда по срочному вызову в Сак.

И так, Филипп, после двух неудачных попыток взять Лот, окончательно разгромлен и взят в плен. Жизнь свою купил ценой подлого предательства - сдал в руки злейшего врага Мартина Макрели своего спасителя и воспитателя. Что теперь ждет Леона - представить не сложно. Люди Люсьена де Веляно доносят, что граф Макрели отводит войска к границам Торинии, оставив гарнизон де Фовера в Лоте. Сам же, вместе и Филиппом и Салмой везут Бареля в Тор.

Все происходит так, как и предвидел Светлый Рыцарь. Лучшего момента вернуть Лотширию не представится.

Власт с восхищением и опаской посмотрел на драгоценный Ratriz.

Волшебный меч эльфов! Верно служивший Баррелю семнадцать лет! Теперь он принадлежит ему!

И вдруг, услышав внутренний зов, взял меч в руки, вытянул из ножен.

Лезвие угрожающе сверкнуло:

"Крови! Я давно не пил крови! Напои меня человеческой кровью!"

В голове зашумело, в жилах взбурлила кровь.

Превозмогая зов, Власт швырнул Ratriz на стол. Сам же, схватившись за голову, отшатнулся. Почему он молчал раньше? Ведь я столько раз к нему прикасался. Почувствовал нового хозяина,.. или раба?

Рука сама непроизвольно тянулась к мечу…

На глаза вновь попалось письмо Бареля. Сейчас Власт видел в нем лишь слова: "…постарайся не стать его рабом…"

Серебряный звон вернул в реальность. В кабинет вошел Люсьен де

Веляно.

- Ваша светлость, все готово.

Собрав волю в кулак, Власт с деланым спокойствием взял в руку присмиревший на время Ratriz.

У де Веляно глаза полезли на лоб.

Власт, почти как Барель, печально улыбнулся.

- Спасибо, Люсьен. Надеюсь, Вы будете моим советником и другом.

Вот письмо графа Сакского, я хотел бы, чтобы Вы его прочли.

Пока граф де Веляно внимательно читал, Власт убрал меч в ножны, и просмотрел указ о передаче ему командования над войсками Межгорья.

- Все предвидел,.. - едва слышно, глядя в никуда, прошептал

Люсьен.

- Что вы сказали? Ваша светлость?

- Я сказал - все готово! Пора выступать!

Леон прожил у Муфа почти неделю. За это время он немного пришел в себя. Но случившееся несчастье наложило тяжелую печать. Юноша еще больше похудел, глаза ввалились, вокруг них темнели синяки. Одевшись в нищенские лохмотья, не особо утруждая себя мытьем и гребнем, он стал как две капли воды похож на прочий пригородный люд.

Муф напивался каждый день. Утро начиналось со слов:

- Господин, не найдется монетки? Пройдусь по рынку, узнаю, нет ли работы, да и чего болтают… Шибко плохо мне…

Леон тоже выходил в город, в торговые ряды, приглядывался к

Лямбляму, хозяйничавшему в его доме.

Для себя он уже все решил: будет жить в Торе до тех пор, пока не узнает, жива ли мать и не отомстит торговцу.

Но планы рухнули в единый миг. Вернувшийся к вечеру в дребедень пьяный Муф, заплетающимся языком пробормотал:

- Ик…, Лен… Леона Бареля… таки выловил Макрели Бареля.

Привезли вчера в кандалах,.. говорят… ик,.. сдал старшой покойного

Гюстава - Филипп…

Промочив глотку неимоверной кислятиной из кувшина, продолжил:

- Судят… ие,.. хе… судят,.. а на лобном месте… хе,.. помост новый, хоть и благородный, а повесят… Тоже мне… ик…

Светлый Рыцарь Создателя… Что с Вами, господин? Лица нет…

Леон утратил дар речи. Мысли неслись, опережая одна другую: "Муф обожрался вина… Неужто отец в плену? Готовят лобное место… Не мог Филипп - своего спасителя и воспитателя…"

Не в силах усидеть на месте, юноша выскочил на улицу.

К сожалению, Муф не ошибся. Лобное место при свете факелов обновляли, чинили ступени и уже оцепили солдатами.

В городе болтали об одном - предстоящей казни беглого преступника

Леона Бареля. И о том, что за этим последует: мол, не простит Альвен

Дактонский и Оливия Фракийская его гибели, да и братец Филиппа Власт

- из шкуры вылезет, чтобы смыть семейный позор. Кроме того,

Первосвященник союза Дафний - проклянет всех участвовавших в экзекуции. А барон Френсис де Мо? А Дальмира? Теперь уж точно жди войны! Лучше бы не трогали графа Сакского. Торинии против Дактонии и

Фракии не устоять. Одни огненные ядра Корнелиуса чего стоят! Надежда лишь на императора, на Крид. Но успеет ли, соизволит ли вмешаться?

Говорят, сам при смерти.

Леон полночи бродил по городу. Дважды пришлось убегать от стражи.

Наконец, взяв себя в руки, вернулся в коморку Муфа. Прилег на нары, накрылся рваным рядном и забылся в тяжком сне…

Ни для кого не секрет, что лобное место - святилище Трехглавого.

А публичная казнь - самое сладкое его черному сердцу жертвоприношение.

Опьяненные жаждой крови, чужими страданиями - глаза толпы…

Смерть, превращенная в праздник. Что может быть более отвратительным? Что, сильнее будоражит самые низменные, звериные инстинкты человеческой души? Заставляет усомниться во всемогуществе

Создателя и убедиться в правоте несущего смерть Трехглавого.