Александр Архиповец - Танцующая в пламени.

Саламандра! - грохочет грозный голос.

Боль пронзает и разрывает…

Создатель в гневе. По незнанию, она коснулась запретной зоны, нити судьбы, сплетенной по его воле Ариадной. Затронула не зависящие от нее причинно-следственные связи. Едва не изменила будущее.

Теперь пламя уже не ласкает - сжигает. Но появившаяся тетушка

Нико, ударив огненным хвостом, успевает вытолкнуть в иную реальность. В ушах еще долго звучит ее голос:

- Глупышка, как же ты неосторожна!.. Детям нельзя играть с огнем!

Леон, покачиваясь, сел. Перед глазами еще предательски колыхались стены часовни. Пришлось опереться одной рукой о пол, другой нащупал на затылке огромною шишку. Голова звенела словно медный котел, тошнило.

"Софья! Что с ней! Как же я мог!" Неуверенно поднявшись на ноги, осмотрелся. Возле ступеней, ведущих к алтарю, белело девичье тело.

"Она мертва!" - ужаснулся юноша.

Волосы на голове зашевелились, сердце оборвалось. Превозмогая волнами накатывающуюся дурноту, на ватных ногах подошел к Софье. Она лежала на боку, подтяну колени к груди. Из полуоткрытых глаз сбегали бриллианты-слезинки, алые губы, подрагивая, что-то тихонько шептали.

"Хвала богам! Жива и, кажется, невредима! Но почему нагая? Где одежда?" - изумился юноша.

Страх уступил место смущению, а на смену ему пришел жгучий стыд.

Леон обвел глазами помещение, ища, чем бы прикрыть Софью, но безуспешно. Платья нигде не было видно. Как ни старался юноша, но не смотреть на девушку не мог, словно чувствуя - подобное не повторится.

Наконец, он разобрал слова, слетавшие с ее губ: "Тетушка, тетушка… прости меня, я не хотела".

Леон наклонился к ней ближе и увидел, как по нежной девственно упругой груди пробежала золотистая саламандра, и застыла на плече.

Юноша крепко зажмурил глаза, надеясь, что она исчезнет. Но не тут-то было, "танцующая в пламени" осталась на месте. Зато пришла в себя госпожа, недоуменно взглянув на пажа и обнаружив свою наготу, гневно крикнула:

- Да как ты смеешь! Смерд! Велю засечь!

- Ваша светлость! - отшатнувшись, словно от удара, отводя глаза в сторону, срывающимся голосом прошептал Леон. - Я не знаю,.. не знаю, где Ваше платье. Когда Ваша милость колдовали, я стоял у стены,.. думал Вы мертвы…

Видимо память к девушке понемногу возвращалась. Забыв о наготе, она присела на ступеньку, задумалась. В поисках заколки провела рукой по волосам. Приняв решение, посмотрела в сторону отвернувшегося Леона.

Теперь ее голос звучал уже мягче.

- Я не сержусь на тебя. Ты ни в чем не виноват. Наоборот, заслуживаешь, награды и не будешь забыт. Не бойся! Снимай одежду.

Оставь только нательную рубаху. Забирай Чаши, подсвечник, книгу.

Пора обратно.

Склонившись к Чаше, достала оттуда подарок матери. На миг остановила взгляд на подсвечнике, из которого исчез Дракон Забвения, и почти не удивилась, найдя его на зеркальном щите Перуна. Так же, как и тому, что на алой розе в руке бога не хватало одного лепестка.

Юноша не мог видеть этих перемен поскольку, отдав госпоже свое платье, мастерил из рубахи набедренную повязку.

Возвратились во дворец без приключений. Вошли через неохраняемую часть, где жили слуги.

Перед тем, как скрыться в комнате Жане, Софья испытующе-пристально посмотрела Леону в глаза, словно решала как поступить.

- Я не стану говорить о том, что нужно забыть сегодняшнюю ночь.

Ты просто обязан молчать. Для своего же блага! Любое неосторожно оброненное слово означает для тебя мучительную смерть. А за верность я пожалую тебе дворянство. А теперь, уходи! И не появляйся на глаза до тех пор, пока не призову. До утра останешься у Янины. Объяснять ей ничего не нужно. Проболтаешься - велю вырвать язык.

Дверь в комнату сестры, чуть слышно отворилась. Янина не спала.

Вскочив с постели, бросилась к брату. Огонь тускло горевшего светильника отразился в ее расширенных зрачках.

- Леон! О боги, что с тобой? - несмотря на изумление, и страх, она держалась молодцом, говорила шепотом.

Сестра была на него совсем не похожа - полновата, лицом пошла в отца. Но брата, как и мать, безумно любила. Наверное, компенсируя прохладное, если не сказать равнодушное отношение Азиса.

- Тихо, сестренка, тихо! Не шуми! Все, похоже, обошлось. Если будем помалкивать, то никто не узнает…

- О чем, Леон?

- Да ни о чем, ты давай, - ложись… Утром принесешь одежду. А я пока немного посижу.

Сестра одернула ночную рубаху, прикрывая выглянувшую в прорезь грудь. Вначале она было обиделась на брата. Но умом, в отличие от красоты, боги ее не обделили. Оценив всю деликатность, а может и опасность ситуации, молча шмыгнула в постель.

Леон же, погасив светильник, сел на стул и тупо уставился в темноту.

"Смерд! Засечь!" - до сих пор звенели в ушах слова Софьи.

Ведь он и так готов отдать за нее жизнь. Неужели всегда так и останется в глазах принцессы ничтожным рабом.

"Награжу, пожалую дворянство! Проболтаешься - сдохнешь, как собака. Нет, не так она уж "благородна". Сказала как-то иначе. - Для твоего же блага, иначе - мучительная смерть. Да и так, для пущей надежности, скорее всего подсыпят яда. Янину, как ненужного свидетеля, тоже не пощадят. Что же делать? Бежать? Тогда точно уж несдобровать! Исполнять приказы Софьи, затаиться и не высовываться, пока не позовет".

Приняв решение, юноша на ощупь нашел кровать, на которой лежала, притворяясь спящей, Янина. Лег рядом и прикрыл глаза… "Утро вечера мудреней".

А утром в Торе случился переполох. Убиравшая часовню Перуна служанка обнаружила возле ступеней алтаря вплавившиеся в мрамор капли металла. Как ни старалась, не смогла их подковырнуть, о чем, вернувшись во дворец, рассказала старшему лакею. Тот поспешил доложить дежурному офицеру. Убедившись, что слуги сказали правду, недоверчиво поковыряв не поддающиеся золотые капли, служивый сразу направился в казарму, где отсыпались после смены подчиненные.

Растолкав стражника, стоявшего ночью у входа в часовню, внюхавшись в запах перегара, недовольно поморщился:

- Сколько раз тебя предупреждали, Ларк! Не пей! Не нажирайся, скотина, на посту! Вот теперь придется тебя повесить! Ну-ка, вспоминай, бездельник, кто заходил в часовню.

Тот, еще толком не проснувшись, ошарашено таращился на офицера.

- Да я!… Да я…

- Лучше тебе все припомнить самому. Чтобы не прибегать к помощь палача… Ну а потом, повесят мерзавца. Ну что, в твоей ослиной башке немного прояснилось?

- Да никого не было! Могу поклясться на алтаре! А случилось-то что, Ваша милость? Убили кого, иль что украли?

- М-м-да!.. Ну, хорошо! Из казармы пока не выходи. Да и покопайся в своем паршивом горшке, может, чего вспомнишь.

Опросив остальных солдат, охранявших дворец, часовню, башню