Гай Орловский - Принц – Консорт

Каспер с разбега молча рубанул по лапе, заодно рассек и веревку, державшую лапу полуподогнутой, Ульрих орал и быстро-быстро рубил бок, стараясь добраться до важных органов, но лишь рассек чешую и нанес несколько неглубоких ран.

Завязался стремительный и бестолковый бой, все рубили, кололи, били топорами и молотами, пока монстр сражается не только с нами, но и с веревками.

Я видел, как от небрежного удара лапы один вообще вылетел, кувыркнувшись, из ямы, другой ударился о стену и сполз по ней вниз уже без чувств. Мой меч прорубил мышцы груди и рассек какие-то важные жилы, зверь с ревом завалился на бок.

Боудеррия снова заскочила сверху, ее мечи засверкали, как частые молнии, однако монстр ухитрился достать ее когтистой лапой, сдернул вниз. Маркус и Роджер прыгнули ей на помощь и приняли всю тушу на копья, не давая раздавить вожака всей тяжестью.

Гевин, Максвелл и Рамон рубили топорами, Малькольм лупил тяжелым молотом по лапам, стараясь перебить кости.

Зверь наконец стряхнул последние веревки, сумел подняться на все четыре и, вскинув голову над краем ямы, огляделся, как мне показалось, все еще затуманенным взглядом.

– Не дайте ему выбраться! – закричал я. – Потом не поймать…

Монстр, не обращая внимания на раны, внезапно ухватил Боудеррию зубастой пастью и чуть присел, явно готовясь выпрыгнуть. Мышцы даже под чешуей обозначились резко и четко, огромные, как гранитные валуны.

Нечто огромное и серое мелькнуло на краю ямы. На спину чудовища рухнул косматый зверь и тут же перескочил на загривок. Я не успел глазом моргнуть, как он вцепился в костяные щитки, с треском рванул, отламывая куски с прилипшим мясом, и тут же сунулся в рану острой волчьей мордой.

Зверь выронил из пасти Боудеррию и, дико взвыв, вскинул передние лапы, пытаясь ухватить оборотня. Тот поспешно рвал острыми клыками сладкое мясо, уклонялся, а кровь уже ударила из разорванных артерий красным фонтаном и, забрызгав ему морду, потекла по шерсти.

Наконец монстр ухватил этого самого серьезного противника и, оторвав от своей шеи, люто швырнул оземь.

Каспар даже охнул с сочувствием, услышав тяжелый удар о землю. Зверь рычал и ревел, теперь в его реве слышались страх и боль.

Я подбежал спереди и с силой ударил мечом в грудь, однако монстр успел сдвинуться, стальной клинок бессильно звякнул мимо раны о несокрушимую чешую, а я покатился от страшного удара лапы, успев повернуться плечом и напрячь мышцы.

– Всем отступить! – закричалаБоудеррия. – Всем отойти!… Никому не нападать!

Монстр, уже весь залитый кровью, пошел в нашу сторону Земля задрожала под его поступью, но с каждым шагом движения становились неувереннее.

Наконец он остановился, дико взревел и тяжело рухнул мордой вперед в лужу собственной крови.

Боудеррия крикнула:

– Собрать раненых!…

Это было больше для меня, я подошел к оборотню, он распростерся ко мне ближе всех, заросшая жесткими волосами уродливая морда подергивается в попытках трансформироваться в человеческое лицо, но сил слишком мало, он в тоске закрыл глаза.

Я сказал тихо:

– Тебе помочь или хватит сил самому?… А то не знаю, как там другие…

Он просипел слабо:

– Идите… к… ним…

Я поспешил к Боудеррии, ошупал ее, заживляя два серьезных перелома и три острые раны от коггей, потом потрогал Каспара, Ульриха, хлопнул по плечу Эдгара, этот отделался простыми ушибами, вернулся к Амброзу.

Он все еще силился вернуться в человеческий вид. Я опустил ладонь ему на лоб и подержал, чувствуя, как холод вошел в мое тело и медленно потек во внутренности, где медленно истончился и рассеялся, оставив ощущение пережитого страха.

Он задышал чаще, Боудеррия подошла к нам, за нею остальные, окружили распростертого оборотня. Амброз поспешно сел, шерсть быстро исчезла по всему телу, морда стала совсем человечьей, на спине исчез горб из массы мышц.

Он медленно и обреченно поднялся, еще не зная, что скажут эти люди, а Боудеррия перевела взгляд на его широкие ладони, которыми он прикрывает пах.

– Ладно, – сказала она грубо, – перестань стесняться!… Подумаешь, без штанов… У тебя там все в порядке, не стыдно показаться и женщине, а у нас тут вообще одни мужчины… Каспар, не хихикать!… Хочешь сказать, что я не мужчина? Сразись со мной, и посмотрим!

Каспар сказал поспешно:

– Мужчина ты, Боудеррия, мужчина!… Даже Боу- дерром буду звать, если хочешь! Или вообще Будером, только скажи!

Боудеррия подумала, сказала милостиво:

– Нет, не хочу. Ладно, живи.

Каспар с облегчением вздохнул и перестал демонстративно трястись, как Бобик после купания. Все вокруг довольны, но все еще нервно ржут, Каспар играет страх, даже панический ужас, но это знают только они, а этот Амброз всему верит всерьез, по роже видно…

Гевин дал ему свой плащ, Амброз торопливо укутался, а Эдгар спросил с наивным удивлением:

– Ты что, всякий раз штаны рвешь, когда… ну, это?

Амброз помялся, буркнул, отводя взгляд:

– Обычно я сперва раздеваюсь…

– А сейчас?

– Торопился, – ответил Амброз.

Ульрих хлопнул его по плечу

– Спасибо! Ты всех нас спас. На вот тебе пару монет… на дюжину штанов, ха-ха, хватит!…

Ко мне подошел Малькольм, грудь его все еще бурно вздымается, но уже не от драки, пытался поднять лапу монстра и срезать когти, что помогают при чесотке, заикании, приступах страха и, самое главное, усиливают мужскую силу в постели.

– Ваше высочество, – сказал он, тяжело дыша и жадно хватая раскрытой пастью воздух, – ваше высочество… вы спасли наши шкуры!

Я изумился:

– Каким образом?… Я даже не успел ударить как следует…

– Вы привели нас сюда, – сказал он горячо. – Этот гад был еще одурманен каким-то зельем, иначе бы его там не поймали и не притащили на то место… ну, откуда сюда…

Боудеррия сказала злобно:

– Мне тоже показалось, что этот зверь малость не в себе. Он мог бы двигаться быстрее. И соображать.

Каспар содрогнулся всем телом.

– А если бы полностью пришел в себя?… Страшно и подумать!… Он бы все разнес…

Отряд облепил труп чудовища, как муравьи дохлую жабу, с усилием отрывают чешуйки, они у магов и лекарей дороже золота, кто-то с пыхтением срезает когги, могут быть и просто трофеями, Ульрих присматривается к голове, такую можно бы укрепить над входом в главный зал…

Боудеррия кивнула мне на оскорбленного и смертельно обиженного Бобика.

– Как будете к нему подлизываться?

– Не знаю, – ответил я откровенно, – но он добрый, к вечеру перестанет дуться…

– Как вы его бережете!

– Берегу, – согласился я. – Понимаешь, собака не должна расплачиваться за наши промахи.

Она ухмыльнулась.

– Не оправдывайся, Ричард. Мне тоже собак жальче, чем людей. У людей есть выбор, они знают, на что идут! А собаки жертвуют собой ради нас.