Сергей Кургинян - Седьмой Сценарий. Часть 1. До путча

Вариант – позиционный центризм: "Вот товарищ говорит, что у него есть информация, большой объем ее, что я агент ЦРУ. Кричит на меня, топает ногами. Надо драматизировать это обстоятельство? Нет! Потому что объективно в его заявлении истина содержится, – так как происходит развал государства, безобразие творится в национальном вопросе. И т.д. и т.п. Поэтому объективная истина в выступлении, очевидно, содержится!

А товарищ с другой стороны говорит, что я, как Полозков, только свирепо жду диктатуры! Должен я на него обижаться? Нет! Потому что он правильно говорит – медленно перестраиваемся, медленно! Обкомы на местах все время тормозят, ломают, переворачивают не в ту сторону…

А еще вот есть пачка писем трудящихся – 12 тысяч писем! И в каждом письме есть кусок объективной истины!

А еще есть информационное поле вон там, и там тоже есть объективная истина!

Теперь мы сделаем перерыв, а после перерыва проголосуем".

С научной точки зрения – я осуществляю позиционную сценарную форму, в пределах которой я каждому задаю кусок объективной истины: вы – держатель куска объективной истины, вы – тоже держатель куска, и вы – держатель, и вы! И вот здесь, в пачке, еще 12 тысяч кусков, – но вся объективная истина у меня! И до тех пор, пока я могу подстроить эту сценарную форму, я всегда буду находиться в положении человека, который мечет рулетку, а все остальные в нее играют!

Когда люди не знают, во что они играют, то возникает некое недоумение, и возникает ощущение какой-то мистики во всем происходящем. Задача науки – это демистифицировать, т.е. показать, что там, где, кажется, есть мистика, есть достаточно обычная технология. Эта технология никогда не переставала применяться, ничего в ней особенного нет; вот у нас, предположим, с одной стороны, тов. Яковлев, а с другой стороны – нужно сбалансировать эту ситуацию – будет тов. Лигачев. Это неважно, что тов.Лигачев какое-то время даже фильм "Покаяние" рекламировал, а сейчас нам нужно, чтобы он находился в правой позиции в этой позиционной игре, а кто-то – в левой.

Для чего это нужно? – Чтобы кто-то мог находиться в центральной позиции, т.е. выступать в роли посредника. И важно – кто оказывается в этой роли!

Может поменяться пара – отрубим правое крыло – сдали народу. Нужно новое. Что возникает вместо ? – Товарищ Рыжков и товарищ Ельцин.

И опять некто третий выступает и в этой ситуации в роли посредника.

А теперь -оценка существующей политической ситуации. В чем ее специфика, в чем новизна?

Новизна существующей политической ситуации заключается в отсутствии флангов (левых-правых)! То есть вся эта позиционная модель, характеризующая безумно длинный этап развития, кончилась на IV Съезде народных депутатов СССР – это и составляет его основной и главный итог.

IV Съезд – это съезд, на котором ничего не произошло, потому что так называемая реформа управления содержания в себе не несет. Чем Совет безопасности отличается от Президентского совета? Я, например, этого понять не могу.

В Президентский совет входил Главнокомандующий, министр обороны, председатель КГБ, министр внутренних дел, ученые, ведущие деятели и т.д. Убежден, что и в Совет безопасности войдут те же фигуры. То же обстоит с Кабинетом министров и Советом Министров.

То есть сама по себе эта реорганизация никакого особого содержания в себе не несет. Это первое.

Второе. Укрепляется президентская власть. На языке радиотехники это означает, что на том месте, где стоял генератор сигналов в 3 вольта, будет поставлен, предположим, генератор сигналов в 300 вольт…

Но ведь проблема-то не в том, 3 вольта или 300, а в том, что провода перерезаны! Получается, что все это укрепление бумажное.

Третье. Предположим, что действительно реорганизуется структура управления. Никто не сомневается, что распайка и схема Советского Союза, управленческая, гораздо сложнее, чем распайка в схеме телевизора. И вот у вас начинается управленческий кризис. И нужно его срочно выправлять. Но я-то прекрасно себе представляю, что новая распайка, даже если два элемента в ней заменить, по балансировке потребует года полтора (в масштабах всей страны)!

Если действительно осуществлять трансформацию управленческой схемы, то ее будет знобить и штормить года полтора – два. (Вспомните совнархозы – хорошая была идея, а управленческая схема налаживалась сколько?) Поэтому у меня возникает мысль – каково объективное содержание решений, которым для их воплощения требуется два года, а отведено три месяца?

Мы можем коснуться союзного договора. Непонятно: мы уже произвели все изменения в управлении, а в каком государственном пространстве будет осуществляться управление?

Если это конфедерация, то это одна схема управлений, если федерация, то другая. Может быть, там вообще регионализация, тогда третья схема. Так где же собираемся что-то менять? Мы еще не успеем получить новое политико-государственное пространство – и снова начинаем менять его. Это неизбежно, причем вопрос не в том, кто это делает – хорошие или плохие, – это математика процесса.

На IV Съезде не произошло оценки принятых постановлений. Не успели выполнить постановление о чрезвычайных мерах и др., как оно уже нарушено. Вот принимали ранее (на III Съезде) постановление о Литве… А как оно – осуществлено? Не осуществлено! Чем кончилась эта история с географией? А ничем! Принимали там какое-то решение о преступности, а хоть один пункт этого решения выполнен? Почему не выполнен? Ответ получили? Нет!

Значит, из трех главных функций власти: информационно-аналитической, управленческой и собственно контрольной – отсутствует контрольная. Всему миру и всей стране продемонстрировано, что контроль не осуществляется в этой системе. Происходит полное растабуирование власти на всех уровнях!

Что это означает? Это означает, что страна стоит перед одной-единственной проблемой, по отношению к которой меркнут проблемы Эстонии, Латвии, Литвы. Это проблема – как людей побудить работать. Ну не хотят. Самое тяжелое последствие (растабуирование власти) – это сломанное социально-психологическое пространство. Оно нарушено. Мы оценивали это в количественных показателях. Кризис мотивации начался в 1987 году, и он идет. Мотивация к труду и вообще к деятельности падает стремительно. И это падение надо начать выправлять. Но его нельзя начать выправлять, пока не начнем что-то делать с нарушенным социально-психологическим пространством. Далее.

Вот ты – власть. Ты мне сказала, что так нельзя, а я сделал! А ты что сделала в ответ на это? То есть идет, осуществляется непрерывно, на всех уровнях, проверка власти на "вшивость". Она какая? Она власть или не власть? И мы должны понимать, что весь предшествующий период власть жила памятью о том, что она страшна. Был социально-психологический образ того, что она ух с какими рогами – она всех забодает!