Валерий Смирнов - БЕЛЫЙ ВОРОН

– Не имел права. Ты же сам понимаешь. Тем более ответ был отрицательным.

– Хорошо. Какие у него привычки?

– Никаких. Человек как человек. Все в меру. Серый, как положено.

– Профессионал, одним словом. Такой не допустит, чтобы его на чем-то… Но… У каждого из нас есть какие-то привычки, бросающиеся в глаза. Ты же не куришь то “Беломор”, то “Кэмел”, я тоже всю жизнь шмалю исключительно “Пэлл Мэлл”.

– Петрович не курит. Сердце бережет.

– Для инфаркта.

– Ты хочешь его…

– Нет, это он меня хотел… Ультразвуками. Знаешь о семигерцевом приборе?

– Туфта. Действия прибора до конца не изучены. Одного он может с ума свести, другой на месте помрет. Бывают и такие, что плохо реагируют. Им пока пользоваться рано.

– Как сказать.

– То есть?

– Арлекино перед смертью меня таким охмурял.

Генерал Вершигора недовольно поморщился. Вряд ли он все еще считает Петровича хорошим парнем.

– Он, по-моему, любит классическую музыку, – начал вспоминать Вершигора. – Изредка в разговоре трогает мочку уха… Левого… Очень любит все соленое, острое… Туфли всегда на ровной подошве. Говорит тихо.

– Знаю, беседовали. Музыку… Пожалуй, как и соленое. Он даже щепотки соли изредка прямо в рот кидал… Говорит, действительно, тихо. Но вот насчет туфель не уверен. Я его однажды на каблучках видел.

– Сам говоришь “однажды”.

– Однажды, это не всегда. К тому же мы с ним виделись три раза. Я его-то не слишком запоминал. Зато он… Когда мы должны встретиться?

– С ним?

– Ну не с тобой же.

– Конечно, со мной тебе видеться неинтересно.

– Ты даже на юбилей моего сына не пришел.

Вершигора вторично оскалился и сказал:

– Зато я ему подарок сделал. Папа по улицам до сих пор ходит.

– По лесу я хожу, сырому и дремучему, генерал.

– На охоте? – вспомнил о нашей недавней встрече Вершигора.

– Вот именно. Так когда…

– Ну ты же охоту любишь. Там и встретитесь.

– Значит, заранее знал.

– Конечно. Должность у меня такая.

– Не путай должность и профессиональные навыки.

– Хорошо. Тогда скажу по-другому – я тоже кое-что рассчитывать умею.

– Тем более с Рябовым дружишь.

– Тем более.

– Хорошо, мон женераль, я поплыл. У меня сегодня еще одно свидание необычайной важности.

Вершигора потушил папиросу в заполненной окурками пепельнице и заметил:

– Полагаю, твое свидание не добавит мне работы.

– Это точно, – развеселился я.

– Ты чего это?

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Впервые в жизни поговорили откровенно. Не переживай, работы тебе не подкину. У меня встреча с женщиной.

– Наверняка несовершеннолетняя, – буркнул генерал.

– Я же тебе сказал, что работы не подброшу. К тому же не хочется быть единственным человеком, который сел за связь с несовершеннолетней. На этом ты меня не возьмешь. Я не Арлекино… Если, конечно, у нас такой откровенный разговор пошел – да, встречаюсь и с молоденькими телками… Слушай, Вершигора, они же с двенадцати-тринадцати лет почти все трахаются, не пора ли вносить изменения в Уголовный кодекс? И так, понимаешь, под статьей хожу. В моем доме холодное оружие на кухне имеется…

– Так и знал, что она несовершеннолетняя, – снова напустил на себя явно недовольный вид генерал.

– Мегрэ, ты не прав. Она не несовершеннолетняя, а невменяемая.

– С тебя станется. А с этих косящих лахудр – тем более.

– Не смей оскорблять наиболее многочисленную для планов вербовки агентуры генерацию.

– Этих планов уже нет, – доказал генерал, насколько я отстал от жизни. – Так что можешь ходить к нормальным женщинам. Не к таким, каких мы не привлекаем к сотрудничеству.

– Что ты имеешь в виду?

– Сам сказал, что она сумасшедшая.

– Нет, Вершигора, это ты сказал. Какая она сумасшедшая? Она студентка, внучка моего садовника…

– А почему невменяемая?

– Потому что, когда кончаю, она иногда орет: “Только не в меня! Только не в меня!” Ладно, генерал, дама ждет.

– А как другая дама на это реагирует?

– Бурно. Вчера истерику устроила. Но, подобно тебе, доказать ничего не может.

Вершигора пожал мне руку и с заговорщицким видом заметил:

– Вот уж не знал, что жене директора фирмы “Виртус” требуется еще что-то доказывать.

Не было печали, так сотрудники накачали. А как хорошо день начинался. Вершигора остался мной доволен, невменяемая Ирка – еще больше, и даже коммерческий директор не слишком действовал на нервы своими соображениями по поводу предстоящей встречи с господином Осиповым, безоговорочно соглашаясь почти со всеми требованиями генерального директора фирмы.

Я приехал в офис с радостным предвкушением предстоящей работы, горя желанием поскорее забраться в кабинет, строго-настрого приказав Марине пускать ко мне исключительно приговоренных к высшей мере, и завалиться в свою шикарную койку типа “Ленин с нами”. Эта мечта стала развеиваться быстрее угрозы цивилизованного рынка, теоретически витавшей над лесом у фантастической реки, стоило попасть в офис.

И вот сейчас, спустя три часа после того, как я поздоровался с Мариной, тупо смотрю на громадную рюмку, стоящую в углу моего кабинета, заглушая желание отдохнуть очередной чашкой крепкого кофе, который Марина подает уже безо всяких возражений.

С громадной рюмки все началось. Не застав секретаршу на рабочем месте, я самолично открыл кабинет и чуть было не ошарашился, увидев в его углу эту посудину. Не спорю, лучшего памятного знака, свидетельствующего о доблестном труде сотрудников фирмы под старомодным девизом “Рабочее время – работе”, придумать трудно. Работа над пополнением пустыми бутылками мусорных баков во дворе у нас налажена просто на загляденье. Однако отчего памятник культа выпивки появился в этом кабинете, а не украсил служебное помещение главного волосатого стахановца по коньячному делу, до меня так и не дошло, хотя при большом желании в гигантской посудине поместился бы не только он, но и его верные собутыльники.

В тесноте да не в обиде, подумал я, торжественно клянясь: в этой самой рюмке начальник отдела снабжения просидит целый рабочий день. И не в моем кабинете, а в общем коридоре.

Я не успел похвалить себя за такое мудрое решение, направленное на повышение трудовой дисциплины, служащее одновременно поощрением Константину за его работу на посту директора фирмы “Виртус” со всеми больничными последствиями, как в кабинете появился Игорь Бойко.

У руководителя пресс-группы был такой вид, словно Бойко заставили заниматься утилизацией содержимого уже проданных “Козерогом” собачьих пакетов исключительно с помощью его собственного желудка. Не успел Игорь что-то выдавить из себя, как зазвонил телефон. От такого звонка другой бы фирмач радостно вылил в громадную рюмку бочку водки и припал к ней или заскакал, цепляя макушкой потолок кабинета. Еще бы, господин губернатор лично телефонирует.