Вахтанг Ананян - На берегу Севана

- Конечно, я сделаю так, как ты советуешь, - сказал Сэто. - Обязательно сделаю…

Два неразлучных друга - Камо и Армен - лежали на зеленом берегу озера Гилли и читали. Один с головой погрузился в «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, другой - в рассказы о челюскинской эпопее.

- Ну, на что мы годны? - вскочил вдруг с места Камо. - На что мы годны? Ведь дальше нельзя так! Тебя я спрашиваю, Армен!

Молодая кровь бурлила в нем, жаждала необыкновенных подвигов. Сила Камо росла, мысли становились шире, характер беспокойнее, крепла вера в то, что никакие препятствия не устоят перед ним.

Армен же за последний год стал более молчаливым, более замкнутым и сосредоточенным. Он обладал горячим воображением, мечтательным характером. Спокойно светились его добрые, умные глаза.

- Тут нужно не только желание, - сказал он, - нужны и знания. Надо быть геологом, знать структуру, строение гор… Силой одной ничего не возьмешь.

- Ты опять - терпение, терпение!… Я покоя не нахожу, а ты хоть бы что! - взволновался Камо. - Как ты можешь говорить так спокойно, в то время как поля нашего колхоза гибнут без воды.

- Не горячись! Подумать надо, А пока идем домой, поздно.

- Я отсюда никуда не уйду. Здесь так хорошо, прохладно!… Я уже сказал матери, что сегодня не вернусь.

- Что же, ты здесь ночевать будешь?

- Здесь такой свежий, чистый воздух! Надо дураком быть, чтобы уйти отсюда и спать в душной комнате.

И Камо начал обламывать верхушки камышей, готовить себе «мягкую постель».

- Пожалуй, и я останусь. Буду смотреть на звезды и слушать, как шумят камыши, - соблазнился Армен.

Мальчики легли и снова углубились в свои книги.

Наконец солнце зашло. Озеро помрачнело и, взволнованное вечерним ветерком, заплескалось в своих берегах.

Из глубины камышей снова раздался жуткий голос «водяного». В сумерках он становился еще более таинственным и страшным.

- Ты говорить: «Не горячись». А как не горячиться, когда мы даже в том, кто это там ревет, разобраться не можем! - с досадой сказал Камо, захлопывая книгу.

Армен не ответил. Он смотрел на верхушки гор, сверкавшие в огненных отблесках вечерней зари, и о чем-то думал.

Налетел ветерок, спутал у мальчиков волосы, зашумел в камышах, покрыл морщинами зеркальную поверхность озера. С мягким шелестом набежали на берег мелкие волны, тихо зашуршал стронутый ими с места песок. Одна за другой прилетали с полей стаи уток, с плеском садились на воду в своих заводях и, тихо посвистывая, засыпали.

На небосвод выплыла луна и закачалась в темном зеркале озера. От воды поднялась прохлада и освежила истомленную зноем землю.

Все в природе погрузилось в сон. Не спали одни лишь лягушки - все слышнее становился их концерт в камышах, да выдры бродили по прибрежному песку, оставляя на нем следы своих мокрых широких лап.

Товарищи проговорили до поздней ночи, делясь надеждами и мечтами, волновавшими их юные сердца. Но наконец сон овладел и ими…

Заря еще не занималась, когда Армен открыл глаза, разбуженный резким криком какой-то болотной птицы. Озеро еще мирно дремало, но вершины хребта уже посветлели - утро вставало на них и медленно спускалось вниз. Неподвижно стояли вокруг спящей красавицы - озера, словно ожидая ее пробуждения, молчаливые великаны-горы.

Проснулся и Камо, вскочил, сделал несколько резких движений руками и глубоко вдохнул свежий утренний воздух.

- Ну, пошли? - улыбнулся он Армену.

Ребята шли к селу по дороге, проложенной среди колхозных полей. Здесь раньше были болота. Колхоз их осушил и посеял тут пшеницу. Эти земли засуха затронула мало. От пропитанных утренней свежестью посевов исходил такой чудесный аромат, такими нежными, ласковыми голосами перекликались перепела, что Армену все вокруг казалось каким-то сладким сном.

На краю села их остановил окрик;

- Эй, кто там? Стой!

Смутно маячивший в утреннем сумраке человек прицелился в них из ружья.

- Это мы, дедушка, свои…

- Откуда вы, сынки, в такую рань?

- У озера спали, на берегу.

- Ох, а хорошо на берегу поспать! - не без зависти сказал старик. - В молодые годы я часто спал так. - Он набил трубку и неторопливо продолжал: - Лежу, гляжу на небо, на звезды, к голосам земли прислушиваюсь. Прислушиваюсь и думаю: не одни мы в этом мире живем и дышим. Вот и озеро дышит. Когда ему радостно, оно смеется, как молодая девушка, а в дождь и бурю ярится, бушует, брызжет пеной… А ветер, а скалы, а камыши?… Слышал ты, Камо, как стонут и плачут камыши, когда в осеннюю непогоду их треплет ветер? Словно птенцы-сироты…

Мальчики молча слушали: влюбленный в природу дед Асатур был в своей стихии…

- Да, все живет, - продолжал он рассудительно. - Даже Дали-даг. Разве раз в сто лет не сходит он с ума, не рвется, как пес на привязи, дышит огнем и плюется лавой?… А вот те деревья, листы, травы, цветы - разве ты не видишь, как хиреют, томятся, умирают они, если нет воды?

Старик- умолк и взял в рот свою старенькую трубку. Он всю свою жизнь прожил среди природы и поклонялся ей. Мысли деда казались Камо, конечно, странными, но он не удивлялся. Слабости старика с избытком покрывались его знанием природы родной страны. Природу он знал как свои пять пальцев, а за это Камо прощал ему многое. Довольно было деду взглянуть вечером на небо, и он мог безошибочно сказать, будет завтра дождь или не будет. По звездам он определял время, по ветру решал, каков будет урожай. И чего-чего не знал дед Асатур!

- Дедушка, откуда же нам добыть воду для полей? - вдруг спросил Камо. Видно было, что философствования деда не доходят до него - все мысли мальчика были поглощены водой.

- Откуда?… Если скажу откуда - проведешь?

- Проведу.

- Сможешь, например, сквозь Дали-даг тоннель пробить в десять километров?

- Тоннель?… Зачем?

- А чтобы воду с верхушки горы провести в село.

- Да разве на вершине Дали-дага есть вода?

- Есть, а как же… конечно, есть… Очень красивое озеро, Да до него нелегко дойти, высоко очень. Там в июле еще снег лежит. Холодно там чертовски. Только летом добираются до него олени и горные бараны.

- Как, и олени и бараны? - встрепенулся Камо.

- Ну да, чего ты удивляешься?

Камо задумался.

- Дедушка, - спросил Армен, - почему же ты нам не говорил, что вода есть на самой вершине, во впадине? А ну пойдем, расскажем об этом озере товарищу Ашоту.

Взяв деда под руки, мальчики повели его в село. Приход ранних посетителей всполошил геолога.

- Что случилось? - сорвался он с постели.

- Воду нашли, но очень далеко - на вершине горы, - сказал Камо.

- Ну, дед, что ты скажешь об этой воде?

- Что сказать мне, сынок? - ласково глянул дед на Ашота. - Далеко оно, это озеро. В облаках затерялось. А какие там цветы? Красоты неописуемой… Когда мой кум Мукел был пастухом, погнал он как-то овец на вершину Дали-дага, к этому озеру. «Пусть, говорит, этой бессмертной травки покушают, этой живой воды попьют - дольше жить будут». Воду в этом озере деды наши «живой водой» называли. Говорили, будто жизни прибавится, если попьешь… Ну, пригнал он овец, а они, беспокойные, разбрелись по всему лугу - никак не соберет… Рассердился на них кум Мукел. Взял свою дубинку да как бросит в них! А дубинка у него тяжелая была, кизиловая, с железным концом. Попала она не в овец, а в озеро и пошла ко дну. Пожалел кум Мукел свою дубинку, да что поделаешь! А через несколько дней вдруг приносит ее ему сосед Акон. «Акоп, - говорит кум Мукел, - где ты ее нашел?» Что же, ты думаешь, отвечает Акоп? «На озере Гилли, говорит, нашел». - «Как же так?» - «Да так: выловил из озера».