Вахтанг Ананян - На берегу Севана

- Не брани меня, Баграт-джан! Смотрел я на дела этих ребят, и стыдно мне становилось, сквозь землю рад был провалиться. - Дед показал на Камо, на его товарищей. - Глядел я на них и видел, что ум их, мысли - не о себе, а обо всех нас, а мои думы - только о себе. Это меня и толкнуло. Одно это и положило конец моим мучениям. Не из-за внука, небо свидетель…

Все молча слушали.

- Жизнью этой молодежи клянусь, - продолжал дед, - что совесть меня все время мучила. В хлеву хранил. Ходил, доставал, взваливал на плечи - отнести, отдать, но… ноги не несли… И думал: неужто я, охотник Асатур, который никогда в жизни своей не делал ничего постыдного, честь свою потерял из-за этой рухляди?

Дед враждебно глянул на драгоценности и с отвращением оттолкнул ногой шлем, усыпанный камнями.

В комнате стало тесно. Слух о необычайном происшествии мигом облетел село, и в дом к кузнецу Самсону набилось полно людей.

Деда слушали молча. Все понимали, что он совершил большой проступок, и ждали, что же скажут те, кто имеет право судить.

- Чего скулишь? - перебил признания старика счетовод Месроп. - И миллионы отдаешь и еще прощения просишь? Другой на твоем месте и не отдал бы…

- А чего ради отдал бы? - поддержала его Сонб. - Хорошо ты сделал, дедушка, каяться нечего.

И еще несколько голосов раздалось в защиту деда. Можно было подумать, что они старика утешат. Но, когда Месроп протянул руку, чтобы помочь деду подняться, тот оттолкнул его и сказал возмущенно:

- Прочь!… Или я уж так низко пал, что ты можешь меня защищать?… Нет, пусть меня народ судит…

Обернувшись к собравшимся, дед взволнованно проговорил:

- Народ, раз уж меня Сонб и Месроп защищать стали, то мне и жить незачем… Прикажите меня в тюрьму отвести. Ни тюрьмы, ни смерти я не боюсь. Имя мое честное пропадет - вот что страшно. Что такое смерть?

Крупные слезы покатились из глаз старика на его седую бороду…

К деду Асатуру подошел долго молчавший председатель колхоза и поднял его с колен.

- Проступок велик, - сказал он, - но кто из нас не знает деда Асатура! Есть ли среди вас кто-нибудь, кому бы дед в жизни своей на помощь не пришел?

- Таких людей нет! - раздался голос Анаид.

- Кто из вас не знает, что человек этот всю свою жизнь был чист и честен! - продолжал Баграт. - То, что он клад хранил и не решался отдать, - это всё грехи старого общества. Оно, это старое общество, оставило в сердцах многих из тех, кто в нем жил, черные пятна. Дед Асатур не коммунист, но в дни майского восстания 1920 года он нас, партизан, скрывал в своем хлеву. Голодали мы тогда, вот он и кормил нас своей охотничьей добычей… Нет, мы так легко не осудим деда Асатура! Он был совестью нашего села, и это событие - недоразумение в его жизни. Помните, люди, какой голод был у нас в первом году революции, как разрушалась страна в дни гражданской войны? Помните, как народ ел траву, страдал от голода и умирал?… Кто спас тогда нашу жизнь, спас Личк? Русский народ!… Помните, как из России эшелонами привозили нам зерно - для голодающих? Кого мы избрали, кому поручили получить это зерно и честно, справедливо распределить?…

- : Деду Асатуру!… Конечно, деду Асатуру!… - раздалось со всех сторон.

- А в дни Отечественной войны кто помогал семьям ушедших на фронт бойцов? Кого в те дни, когда фашистские орды были у ворот Закавказья, избрали вы командиром местного ополчения?.

- Асатура! - хором отозвались собравшиеся.

- Правильно. И вы его избрали потому, что он был честен. Честен он и теперь, - повысил голос Баграт, - а его грех - это остатки былого, остатки старого. Человек, выросший в старом, собственническом обществе, не смог вполне освободиться от одного из главных пороков этого общества - жадности. Вот они, - показал Баграт на ребят, - они будут свободны от таких пороков, потому что родились и выросли в новом обществе, в том обществе, где у человека есть только одно стремление - подчинить все личное общим интересам… Ну вот… Я хотел бы, чтобы это наше собрание явилось судом над дедом Асатуром. Я свое слово сказал. Пусть и другие выразят свое мнение. Тогда мы здесь же и примем свое решение и сообщим о нем правительству.

- Что могут сделать дедушке Асатуру? - со страхом прошептала Асмик.

После председателя выступил Арам Михайлович.

- Это золото, - сказал он, указывая на найденные дедом сокровища, - напоминает мне об одном историческом событии. Весной 1921 года, когда армянские белогвардейцы-дашнаки выступили против нового советского правительства, одна из наших красноармейских частей оторвалась от Одиннадцатой армии, возглавляемой Орджоникидзе, Кировым и Микояном, и осталась в южном конце Армении, в крайнем углу Араратской долины, у Нахичевани. Эта воинская часть противостояла контрреволюционным силам, не надеясь ни на какую помощь. У бойцов не было хлеба, не было необходимого снаряжения. Впереди были враги, позади - феодальный Иран. Разгром казался неизбежным. Но вот раздался шум мотора, и в небе появился самолет. Для тех дней это было событие исключительное. Самолет сделал круг над нами и сбросил мешочек золота, присланный Лениным. На это золото отряду удалось раздобыть в Иране хлеба, люди оправились, приободрились и сумели одолеть врага.

- Верно! Я был там с ними… - отозвался из своего угла бывший партизан, теперь заведующий молочной фермой Артем.

- Пусть не обидится на меня теперь дед Асатур, если я сделаю одно сравнение, - продолжал Арам Михайлович. - То было золото, и это - тоже золото. Разницы как будто нет, не так ли?… Но чему послужило то золото и чему - это, лежа в хлеву у деда Асатура?…

Старый охотник стоял понуря голову, и было видно, как больно ему слушать такие тяжкие упреки.

- Я хочу указать также на другое важное обстоятельство, - продолжал учитель. - Сейчас меня, как советского человека, смущает и еще одна мысль: как было бы ужасно, если бы в деде Асатуре победило старое! И какая великая потеря была бы для советской науки, если бы снова остались под землей или пропали, были бы тайно проданы - просто как ценный металл - эти молчаливые свидетели прошлой истории нашего народа, его борьбы, быта, культуры… - Арам Михайлович взял из груды золотых вещей, лежавших на полу, одну монету. - Вот видите, на ней изображен Тигран Великий. Монета эта была выбита в те времена, когда в нашей стране еще царило язычество. А вот и союзника Тиграна Великого - Митридата Понтийского - изображение, выбитое на золотой медали… Тигран и Митридат подняли народы подвластных им стран на борьбу с легионами римских захватчиков. Это очень важные, очень ценные находки для науки. Такие находки прятать или уничтожать, превращая в слитки, - преступление… Ну, я думаю, что всего сказанного довольно для деда Асатура. Он глубоко чувствует свою вину. Асатур говорит о дедовской честности, и немало этой чесиюсти в нем самом. Но мне хотелось бы, чтобы дед Асатур самому себе задал вопрос: как можно забыть о честности, о человечности при виде этих блестящих вещичек?…