Вахтанг Ананян - На берегу Севана

- Обо всем этом давно рассказал Дарвин, он жизнь животных изучал, - ответил за товарища Камо.

- Как я, должно быть. Каждый раз, как пойду на охоту, чьи-нибудь привычки узнаю - то волка, то лисы…

«Дарвин этот, конечно, охотник, и говорить нечего», - подумал старик. Но он не собирался складывать оружие перед Дарвином, каким бы охотником тот ни был. Не может же быть, чтобы кто-нибудь был более сведущ в делах природы, чем известный во всем горном крае охотник Асатур!

- Дарвин - одно, а ты - другое, - улыбаясь, сказал Армен. - То, чему учит Дарвин, имеет мировое значение. Он был человеком большого ума.

- Да-а?… Большого, говоришь, ума был человек этот ваш Дарвин? - обиделся дед. - Значит, у нас нет ума?… Ну, раз он такой умный, я ему один простой вопрос задам. Пускай ответит! Новорожденный детеныш дикого барана весит около семи фунтов. Сколько веса в новорожденном медвежонке?

- Тридцать! - не подумав, поторопился сказать Грикор. Старик ядовито засмеялся.

- Чего ты смеешься? Разве медведь раз в пять не больше барана?

- В том-то и дело, что в пять раз больше. А вот его детеныш в пять раз меньше бараньего - не больше крысы… Вот она, загадка природы! Пусть-ка ваш Дарвин скажет, почему новорожденный медвежонок такой маленький. И еще: почему детеныш дикого барана, не пройдет и двух часов как родился, уже бегает, да так, что ты его и не поймаешь?… А детеныш медведя, этого огромного зверя, по целым неделям в берлоге отлеживается, пока не вырастет: ни бегать не умеет, ни от врага прятаться.

Армен был несколько смущен.

- Как так? - спросил он. - У такого большого и сильного животного - маленький и слабый детеныш?… Почему?

- Это тебе не плов, легко не разжуешь, - ответил старик. - Да, мои ученые сынки, природа обо всех своих питомцах думает: от комара до медведя. Если у дикой овцы детеныш родится слабым, его тотчас же съедят лисы, волки. У матери этого ребенка нет оружия, нечем защитить его. Даже рогов нет. А медвежонку чего бояться? И в берлоге он, и кто посмеет его тронуть при такой грозной мамаше? А ну, сунься!

- О том же и Дарвин говорит, дедушка, - сказал, подмигнув товарищам, Грикор.

Дед часто говорил такое, чему не всегда можно было верить, но всегда говорил занимательно.

- Да? - изумился дед. - Ну, значит, Дарвин ходил по нашим дорожкам… А все же знай, что мы и без Дарвина все это видели и понимали.

Дед немного помолчал, потом добавил:

- Если твой Дарвин хочет узнать все тайны природы, он должен позвать к себе охотников и спросить: «А ну, скажите, что интересного вы видели в полях и лесах?» Одному человеку всех дел природы не обнять…

- Ну, вашими спорами сыт не будешь, - вмешался Грикор. - Давайте лучше разведем костер: глядите-ка, какой к нам летит шашлык, - показал он на пролетавшую над ними стаю уток и начал проворно собирать хворост.

- Ты что, дурень, вздумал огонь разводить в такой солнечный, райский день? - спросил дед.

- Охота жареной утятины поесть, дедушка, - сказал Грикор и, сделав умильное лицо, добавил: - В память своего кума Мукела пристрелил бы ты утку, а, дедушка?

- Птицы, сынок, сейчас несутся, убивать нельзя.

- Селезня убей, селезня можно. Вон селезень, дедушка, роется в водорослях, - показал Грикор на утку с зеленой бархатной шеей.

- Стреляй, дедушка, стреляй! - настаивал и Камо, охваченный волнением.

- Настоящий охотник сначала поднимет птицу на крыло и только тогда стреляет, - поучал старик. - Убить - дело нехитрое. Надо знать, как убить! Надо уметь сбить птицу на лету - вот так, как председатель нашего колхоза Баграт одной пулей сбил фашистский самолет. - Показывая на летящих уток, дед продолжал: - На таком расстоянии надо метить в кончик клюва; пока дробь долетит до цели, утка передвинется вперед, тогда заряд и попадет ей в сердце. Во всем нужен расчет… У человека в вашем телячьем возрасте не хватает выдержки, вот он и стреляет в птиц, когда они летят кучей. «Авось в одну и попаду». Это не дело. Как бы много ни было, все же надо в одну птицу целить и твердо знать, что эта одна - твоя. А если, на твое счастье, заряд попадет и в соседнюю птицу, того лучше!

Тут, как нарочно, несколько уток поднялось из-за камней.

Дед Асатур быстро вскинул ружье и выстрелил. Два селезня с шумом шлепнулись в озеро. Вслед за звучным всплеском воды из-за камышового островка невдалеке от берега донесся детский крик.

- : Кто это там? - в изумлении прислушались ребята.

Камо отвязал стоявший у берега рыбачий челнок, прыгнул в него и заработал веслами.

- Камо, внучек, вернись! Куда ты? - закричал ему вслед дед Асатур. - К самому вишапу угодишь! Сколько лет живу, дальше этого места еще не был.

Но Камо, не обращая внимания на протесты деда, усиленно греб.

Когда лодка обогнула островок, мальчик от удивления широко открыл глаза.

В большом корыте, мирно колыхавшемся на водах озера, сидела девочка. Увидев Камо, она взяла со дна корыта убитого селезня и, высоко подняв его над головой, сказала, смеясь:

- Вот она, твоя утка. Из воды вытащила!

- А другая?

- Другую собака выловила. Вон погляди…

И в самом деле, с уткой в зубах на берег выбирался Чамбар. С собаки ручьями стекала вода, и она шумно отряхивалась.

Камо узнал девочку:

- Это ты, Асмик? А ну, гони-ка сюда твой пароход!

Вместо весел у Асмик БЫЛА одна только деревянная лопата. Ловко действуя ею, девочка подвела свое корыто к островку и выскочила на берег.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, она с любопытством смотрела на мальчика.

- Ты что кричала? - спросил Камо, выбираясь из лодки на островок.

- Испугалась… После твоего выстрела две утки ка-ак шлепнутся около меня в воду! Показалось - прямо с неба… Одна чуть мне на голову не свалилась… А теперь мне уже не

страшно. - И девочка весело засмеялась, сверкнув мелкими жемчужинками зубов. В ее глазах вспыхнули веселые искорки. - А где же твое ружье? - спросила она, но, не ожидая ответа, обернулась к озеру и восхищенно всплеснула руками: - Какое чудесное наше Гилли, какой свежий здесь воздух! Я тут с самой зари…

Вручив утку хозяину, деду Асатуру, Чамбар вернулся на островок и, став перед Асмик, тревожно повизгивал, всем своди видом показывая, что ему что-то от нее нужно.

- Просит, чтобы ты ему отдала утку, - объяснил Камо.

- Утку?… Нет, Чамбар, не отдам, это моя добыча! - засмеялась Асмик, прижимая к себе птицу. - Ну на, на, так и быть, возьми… Не обижайся.

Схватив утку, Чамбар, как и с первой, поплыл к деду.

- Ну, теперь едем на берег, а то дедушка подумает, что я к белому буйволу угодил…

Когда они вышли из лодки, старый охотник изумленно посмотрел на Асмик: