Эриксон Стивен - Пыль Снов

Бутыл побелел. - Боги подлые, Мертвяк! Ты мне в спинной хребет златочервя запустил! Это же... это жуть. Вот что бывает, когда смотришь в глаза мертвецам слишком часто? Теперь буду закатывать глаза, когда хожу по полю битвы... Боги!

- Баран полон семени, - ответил Мертвяк, вновь обратившись в сторону Азата, - и желает его выплеснуть. Ему недолго жить осталось? Понимает ли он? Знает ли зимой, что придет весна? Полная пустота. И всё. Всегда. Навечно. - Он потер лицо. - Мне недолго осталось, Бутыл. Ох, чую. Недолго.

***

- Слушай, - сказала она, - когда я свой же пялец... палец туда засовываю, ничего такого не чувствую. Понял? Ба! - Она скатилась с него, намереваясь опустить ноги вниз и, может быть, встать, но кто-то обрезал кровать на середине и она шлепнулась на грязный пол. - Уй! Типа.

Смертонос поднял голову, чтобы ее видеть. Огромные девичьи очи блестели из-под зарослей иссиня-черных волос.

Хеллиан вдруг нечто вспомнила - что было забавно, ведь она вообще редко что-то вспоминает. Она была девочкой, пьяной только чуть-чуть (ха, ха), она бродила по заросшему травой берегу извилистого ручья и на мелководье нашла гольяна, недавно умершего. Взяла хлипкое тельце в ладони и уставилась. Какая-то форель, всплески красного - самого красного, какой она видела - цвета, а вдоль узкой спины ярко-зеленые пятна, словно весенние почки.

Почему Смертонос напомнил ей мертвого гольяна - непонятно. Не по цвету, ведь он не красный и даже не зеленый. Не по мертвости, ведь он моргает, а значит, еще не помер. По скользкости? Может быть. Этот жидкий блеск, да, гольян в чаше рук, в скудном озерце, похожем на гробик или кокон. Она вдруг припомнила и глубокое свое горе. Мальки так стараются, но почти все помирают, иногда без особой причины. Как звали ручей? Где это было, Худа ради?

- Где я росла? - прошептала она, лежа на полу. - Кем была? В городе? За городом? Ферма? Карьер?

Смертонос скользнул на край кровати и уставился на нее с конфузливой алчностью.

Хеллиан скривилась: - Кто я? Черт подери если знаю. Да и зачем бы? Боги, я трезвая. Кто со мной пошутил? - Она сверкнула глазами: - Ты!? Ублюдок!

- Не ублюдок, - сказал он.- Принц! Скоро король! Я. Ты. Ты королева. Моя королева. Король и королева, это мы. Два племени вместе, одно великое племя. Я правлю. Ты правишь. Народ кланяется и несет дары.

Она оскалила зубы: - Слушай, идиот, раз уж я никому не кланялась за всю жизнь, зачем заставлять других кланяться? Или, - вдруг догадалась она, - мы на коленки будем вставать для другого? Нассать на королей и королев, на всех их! Вся их помпезность - сплошное дерьмо и как там... - она морщилась, отыскивая слово, - все их политесы! Слушай! Я отдаю честь офицеру, потому как в армии приняты всякие чепухи! Надо ведь кому-то быть во главе. Не то чтобы они были лучше. Не чище по крови, не умнее - понимаешь? Это просто согласие промежду ним и мною. Мы согласились, так? Чтобы всё работало! А высокородные - они иные. Они многого хотят. Нассать! Кто сказал, что они лучше? Наплюй на их богатства - золотое дерьмо все равно дерьмо, да? - Она наставила на Смертоноса палец. - Ты Худом клятый солдат, вот ты кто! Принц! Ха! - Она перевернулась и вскочила.

***

Каракатица и Скрипач смотрели на ряды обшитых железом фургонов. Те медленно проезжали через лагерь и вставали под погрузку в отдалении. Пыль заполняла воздух над скоплением палаток, телег, сараев и неподвижных фур. Наступил вечер, и дым множества костров смешался с пылью.

- Знаешь, - сказал Каракатица, следя за последними моранскими припасами, - это глупо. Мы сделали что смогли. Или они это сделают, или нет. Все равно нам, похоже, конец.

- Они сделают, - отозвался Скрипач.

- Неважно, сержант. Четырнадцать долбашек на всю треклятую армию. Сотня жульков? Две? Все равно что ничего. Если попадем в неприятности, дело дрянь.

- У летерийцев есть достойные онагры и баллисты. Дорогие, но Адъюнкт недостатка в деньгах не знает. - Он замолчал. Потом хмыкнул: - Поговорим лучше о других недостатках. Прости, зря я начал.

- Мы ни малейшего понятия не имеем, куда лезем, Скрип. Но всё чувствуем. Ужас спускается с небес, словно облака пепла. У меня мурашки по коже. Мы пересекли Семиградье. Мы взяли эту империю. Почему теперь все иначе? - Он дернулся. - Высадка стала атакой вслепую - мы мало что знали, а то, что знали, оказалось ложным. Ну да ладно. Незнание нас не сломило бы. А сейчас... Прямо не знаю что.

Скрипач почесал подбородок, поправил ремешок шлема. - Жарко и влажно, так? Этот тебе не сухое Семиградье. Высасывает энергию, особенно когда ты в доспехах.

- Доспехи нужны, чтобы обороняться от Худом клятых москитов. Без них мы станем похожи на мешки с костями. Эти гады еще болезни переносят - целители принимают по двадцать солдат в день с потной малярией.

- Москиты - причина малярии?

- Я так слышал.

- Что же, как только углубимся в пустоши, малярия кончится.

- Почему бы?

- Москитам нужна вода для размножения. Но местные москиты какие-то мелкие. Под Черным Псом такие тучи налетали, и каждый был размером с колибри.

Черный Пес. Название, заставляющее холодеть любого малазанского солдата, бывал он там или нет. Каракатица удивлялся, как это нечто, случившееся давным - давно в далеком месте, может впиваться в целый народ, словно наследственная болезнь передаваясь от отца к сыну. Рубцы и пятна, да, горький вкус поражения и бедствий. Возможно ли такое? Или всё это сказки? Скрипач любит рассказывать всякое. Детали преувеличены. Несколько деталей, о которых чуть слышно упомянут в разговоре, и что-то растет внутри, как шар холодной липкой глины, и портит все. Вскоре глина уплотняется до твердости камня, катаясь у тебя в голове, сталкиваясь с мыслями и рождая смятение.

А смятение - это то, что таится за страхом. Каждый солдат его знает, знает, как смятение опасно. Особенно в разгар боя. Ошибки, неверные суждения и - это уж наверняка - слепая паника сорными цветами заполняют поле битвы, мешая боевому танцу.

- Кажется, ты стал задумчивым, сапер, - заметил Скрипач. - Плохо для здоровья.

- Я думал о танцах в полях.

- Дыханье Худа, уже годы и годы я не слышал этой фразы. Не время унывать, Карак. Вспомни, Охотники за Костями еще не оказывались склонными к трусости и бегству...

- Знаю, имеет смысл держать нас в тупости и невежестве, сержант. Но иногда это заходит слишком далеко.

- Наше великое, но неведомое предназначение.

Каракатица резко кивнул. - Будь мы наемниками, другое дело. Но мы не наемники, да и желающих нанять не видно. Похоже, в Пустошах и за ними вообще людей нет. Я слышал рассказы о замятне в Болкандо. Горячие Слезы, а может, и Напасть. Вот то - другое дело! Помощь попавшим в беду союзникам...

- "Вейся знамя чести" и все такое?

- Точно. Но ведь это не главная причина похода, так?