Олег Жиганков - Римский Лабиринт

Когда мамы ночами не бывало дома, а это происходило всё чаще, так как она работала теперь переводчицей и много разъезжала по стране, Анна подолгу засиживалась за виртуальной беседой с «Гансом Христианом». Она не могла заснуть, не поговорив с ним. Когда он не мог с ней общаться, то присылал слова одной и той же колыбельной песенки:

Lay you down now, and rest,

May your slumber be blessed!

Всякий желающий лгать с толком должен лгать редко.

Лорд Харвей. «Воспоминания о правлении короля Георга Второго», т. 1, гл. 19

Ich kenne mich auch nicht und Gott soll mich auch davor behuten.

(Я себя знаю плохо, и не дай мне Бог знать себя лучше.)

Иоганн Вольфганг Гёте,

10 апреля 1829 года

2007, 7 сентября, Рим

Небольшое уютное кафе, одно из тех, в которых меню вывешивают прямо на улице, находилось всего в двух кварталах от здания, где профессор Фера некогда преподавал. По стенам были развешаны картинки со стилизованными бычьими головами разных цветов. Анна, к своему смущению, вначале приняла эти разноцветные треугольники за нижнее бельё. Стены были почему-то покрашены в розовый цвет, который, казалось, впитал в себя бесконечные пары кислого вина и жарящегося мяса. Молодые люди, студенты университета, были здесь главным украшением, а их смех, которым поочерёдно взрывался то один, то другой столик, делал это местечко уютным и весёлым.

Профессор Фера сидел в углу на веранде, выходящей на маленький аккуратный римский дворик. На вид профессору было лет шестьдесят, и он был ещё более худ, чем на сравнительно недавних фотографиях. Впрочем, он не производил впечатление человека физически больного, но скорее страдающего неврастенией. Наполовину пустой графин вина стоял на столе, а профессор Фера нервно вращал указательным пальцем по ободку бокала. Он не заметил, как к нему подошла Анна.

Она была одета просто — в белую хлопчатобумажную юбку, старомодно прикрывающую колени, и серую облегающую майку. Но это только подчёркивало красоту и стройность её фигуры. По её плечам струились тёплые золотые волосы, притягивающие взгляд.

— Профессор Фера? — улыбнулась она приветливо. — Я извиняюсь за своё опоздание.

На мгновение профессор замер. Затем, словно стряхнув с себя оцепенение, с неожиданной ловкостью поднялся со стула, чтобы приветствовать Анну. Он улыбнулся улыбкой, которая не могла скрыть его волнения и выстраданной грусти.

— Не надо, не извиняйтесь, — сказал он, пододвигая для неё кресло. — Скажите лучше, что будете пить.

У профессора было интеллигентное нервное лицо, кожа имела сероватый нездоровый оттенок, но в эту минуту щёки слегка подкрасил румянец — не то от вина, не то от волнения.

— Я бы, наверное, заказала то, что пьют здесь все, — улыбнулась Анна.

— Как вам будет угодно, — любезно произнёс профессор Фера, внимательно изучая её лицо. — Только должен предупредить — вино здесь пьют молодое, уценённое. Вам оно может не понравиться.

— Я мало понимаю в винах, — улыбнулась Анна, — поэтому вряд ли смогу отличить молодое вино от старого, а дорогое — от уценённого.

— Ну, это можно поправить, — отозвался профессор. — Винопитие имеет многовековые традиции в Риме, которые я обычно и представляю туристам.

— Вообще-то я здесь для того, чтобы изучать архитектуру, — с улыбкой напомнила ему Анна.

— В Италии архитектура неотделима от винопития, — продолжал профессор, подзывая рукой официантку. — У нас даже есть памятник их симбиозу — Пизанская башня. Люси! Люси!

К столику торопливо приблизилась молодая девушка в переднике и мини-юбке. Анна как-то сразу почувствовала, что эта девушка — славянка, скорее всего, русская или украинка.

— Принеси нам, пожалуйста, графинчик сухого белого вина, «Гави», к примеру, — сказал ей профессор. — А что вы будете кушать?

Анна только сейчас сообразила, что голодна. Она посмотрела в предложенное ей меню и остановила свой выбор на свежем хлебе с сыром, овощном салате и куске грибного пирога.

— А мне принеси салат с помидорами и оливками, мой обычный, — заключил профессор. — А на десерт — ваши кофейные пирожные, те, которые потемнее, и кофе со сливками.

Через минуту Люси принесла им ещё один графин с вином. Профессор Фера плеснул в рюмку золотистой прозрачной жидкости, взболтал, понюхал и удовлетворённо кивнул.

— Не так оно и плохо, — он налил немного вина Анне в рюмку. — Никогда не покупайте вино в бутылках — дорого. Лучше брать графинами или большими бокалами — так дешевле.

Анна взяла в руку рюмку.

— Первое, на что надо обращать внимание в вине, — продолжил профессор, — это насколько оно прозрачно, нет ли в нём осадка.

Он посмотрел на неё через золотистую жидкость, преломляющую всё в причудливые формы и одевающую Анну в солнечный свет.

Анна тем временем глядела на руки профессора. Могли ли эти тонкие пальцы быть пальцами убийцы? Она подумала, что его пальцы похожи на пальцы Толяна — такие же длинные, нервные и красивые.

— Как вы можете видеть, — профессор Фера смотрел сквозь играющую в стакане жидкость одним глазом, — это вино не вполне яркое и прозрачное, виноделец не дождался, пока закончится вторичная ферментация. Или осталось немного не переработанного сахара, или же в вино попали посторонние бактерии.

— А его безопасно пить? — насторожилась Анна.

— Не отравимся, — уверил её профессор. — Но я говорю слишком много, и всё не о том… Я так понимаю, вас более интересует римская архитектура?

Несмотря на свои попытки казаться непосредственным и весёлым, профессор был напряжён и с трудом скрывал волнение.

— Да, архитектура меня интересует, профессор, — улыбнулась она. — Но, честно признаться, никогда мне не доводилось изучать её систематически. Однако после чтения вашей книги мне показалось, что если я имею отношение к строительному бизнесу, то должна хотя бы немного понимать язык камня и форм. В конце концов, однажды мне захочется выстроить дом и для себя. Я хочу знать, что делаю.

Профессор Фера вдруг понял, что слышит те самые слова, которые где-то в глубине души желал услышать все эти мрачные годы. Но кто она такая, эта Анна Грин? Ему довелось видеть немало богатых бездельников, путешествующих на бесконечные деньги родителей и не знающих, что делать со своей жизнью. Она не была на них похожа. Её лицо не носило следов распущенности, присущей прожигателям жизни. Напротив, оно было ясно, умно и глядело на всё с любопытством. Но не было оно и до конца откровенным, отметил Адриан.

— Я честно признаюсь, что не понимаю одной самой главной вещи — почему вы избрали именно меня?

— Я же говорила вам, — Анна поспешила успокоить его растущее волнение. — Я прочитала вашу книгу. А мой отец всегда говорит — надо учиться у лучших. Я считаю вас лучшим — в том, по крайней мере, что меня интересует.