Олег Жиганков - Римский Лабиринт

— Постойте! — крикнул вслед ей профессор Фера и поспешил к Анне. — Я не могу взять этих денег, — сказал он, догнав её у выхода из кафе. — И, если хотите и не боитесь меня, то я буду вашим гидом — я всё равно ничем не занимаюсь. А время моё — оно совершенно ничего не стоит.

Анна замерла. К худшему ли, или к лучшему, но её римские приключения ещё не закончились. Она с горечью поздравила себя с тем, что ей удалось-таки справиться с ролью шпиона — по крайней мере, на первом этапе.

— Деньги вы всё равно оставьте себе, — снисходительно приняла капитуляцию Анна.

Они договорились встретиться завтра утром, и профессор даже не вызвался проводить Анну, за что она была ему весьма благодарна — ей требовалось время, чтобы прийти в себя.

Как только Анна рассталась с Адрианом, зазвонил её сотовый телефон.

— Алло? — осторожно сказала Анна.

— Блестяще, Анна! — раздался в трубке голос-робот, за которым Анна всё-таки признала интонации босса. — Ты сделала, кажется, всё, чтобы он не клюнул на твою удочку. А он всё равно клюнул. Тебе везёт!

— Я не понимаю… — начала Анна.

— И не надо ничего понимать, — прервал её генерал. — Блестящая работа!

— Спасибо, — пробормотала Анна и чуть не добавила: «Игорь Семёнович».

— Have fun! — механическим голосом сказала трубка.

Пока закат придёт заре на смену,

пройдёт история. В ночи слепой

пути завета вижу за собой,

прах Карфагена, славу и геенну.

Отвагой, Боже, не оставь меня,

дай мне подняться до вершины дня.

Хорхе Луис Борхес. «Джеймс Джойс» (пер. Б. В. Дубина)

2007, 8 сентября, Рим

— Если вы ещё не передумали насчёт того, чтобы я вас чему-то учил, — поспешил объявить Адриан, когда на следующее утро он встретил Анну, как было условлено, в небольшом парке неподалёку от её гостиницы, — то я разработал для вас особую программу.

Анна удивилась той перемене, которая произошла с профессором за эти несколько часов. Он был свежевыбрит, одет в красивый летний костюм, оставшийся, видимо, ещё со времён преподавания. Его глаза светились жизнью.

— Мы отправимся в путешествие во времени и увидим, как строился Рим, как эволюционировала его архитектура, — объявил он.

Они прошли по улице, каждый второй дом которой был превращён в небольшой уютный отель с большими стеклянными окнами и прозрачными дверьми фойе, за которыми виднелись неизменные лампы с зелёными абажурами и мягкие кожаные диваны. На улице пока ещё было свежо, но нетрудно было догадаться, что через час-другой солнце замедлит бодрый утренний ритм улицы, заставит людей искать тень.

— Вы, наверное, очень любите свой город, профессор? — поинтересовалась Анна.

— Люблю? Да, очень. Но… знаете, Анна, бывают такие отношения, которые основаны одновременно на любви и на ненависти, — вы, вероятно, слышали о таких. Как правило, это самые прочные и самые мучительные отношения.

— Я, наверное, не должна спрашивать, — осторожно отозвалась Анна, — но откуда в вашем случае взялся этот элемент ненависти?

— А разве вы и так не знаете? — усмехнулся профессор. — Этот город разрушил мою жизнь. Просто взял и разрушил совершенно… Но давайте лучше поговорим об архитектуре — ведь мы здесь именно для этого, не правда ли?

— Да, конечно, — поспешила подтвердить Анна. Ей показалось, что в голосе профессора послышалась не то горечь, не то ирония.

— Так вот, — начал профессор, — здания, особенно древние, являются в первую очередь носителями определённых идей; их функциональность всегда стоит на втором плане. Они — сама история, запечатлённая в камне. Размеры, пропорции, формы, цвета, линии, перспективы, игра света — всё это язык, на котором говорили архитекторы и строители. Этот язык более или менее понятен всем, кто имеет дело с семиотикой. Люди, которые строили Рим, как, впрочем, и любой другой город, использовали многие образы, чтобы выразить свои сознательные и подсознательные идеи, наклонности, желания, убеждения, идеалы. Архитектура, как и всякое другое искусство, говорит на своём собственном языке…

Небольшая улочка, по которой они до сих пор шли, как малая речушка влилась в полноводную реку широкого проспекта, окаймлённого массивными зданиями.

— И этот язык не появился на свет вместе с жилыми многоквартирными комплексами и супермаркетами — этими «машинами» для жилья и покупок, — продолжил профессор. — Язык архитектуры формировался одновременно с ранними формами религии, поскольку самые первые общественные здания имели культовое происхождение. Римская архитектурная традиция, таким образом, основана на древней культовой символике. Тем, кто с этой символикой знаком, понятен её язык.

— Мне интересно было бы знать и понимать этот язык, — тут же откликнулась Анна.

— Выучить этот язык не так сложно, как многие полагают, — отозвался профессор. — На самом деле, он так ярок и выразителен, что архитекторам постоянно приходилось смягчать некоторые его откровенные выражения. Писатели играют для этого словами, архитекторы — камнями, что и делает язык более богатым, выразительным, но и менее доступным для постороннего взгляда — требующим толкования. Слова используются как для передачи значения, так и для его сокрытия, — заключил профессор. — Язык архитектуры — это сон города, который понятен не всем и требует толкования. Римская архитектура — это сон Рима, память о его прошлом.

С каждым сказанным словом и предложением профессор Фера вдохновлялся всё более. Долго сдерживаемая им страсть к преподаванию теперь рвалась наружу, и, благодаря своей новой музе, в нём просыпался Учитель.

— Мы начнём с самых старых сохранившихся римских построек, — объявил профессор, когда они вместе с другими прохожими стояли у светофора, ожидая зелёный свет. — А потом проследим эволюцию наметившихся идей. Я выбрал те архитектурные памятники, которые наиболее полно вмещают в себя дух породившего их времени.

Они перешли запруженный автомобилями и мотороллерами проспект и снова нырнули в тихую улочку, почти переулок.

— Я полностью вверяю вам своё образование, профессор, — улыбнулась Анна. — Поступайте как считаете нужным.

— Пожалуйста, не называйте меня профессором, — сказал он, останавливаясь и глядя на Анну. — Какой я профессор? Зовите меня Адриан, хорошо?

— Хорошо, — улыбнулась Анна. — Я очень польщена, что могу называть учёного такого уровня по имени.

— Учёного? — нервно засмеялся Адриан. — Скорее сумасшедшего. Но не важно. Так о чём мы сейчас говорили?

— Мы говорили, что начинать надо с самых древних построек…

— Правильно, — кивнул профессор. — И именно поэтому мы сейчас направляемся к Пантеону. Ни одно из древних зданий во всём мире не сохранилось так хорошо, как это.