Ларисса Йон - Изгнанный всадник

– И в чём правда?

Ресеф выпустил Ривера и сунул пергамент в его руки.

– В том, что ты наш отец.

Переводчики: inventia

Редактор: Casas_went

Ривер взглянул на рисунок в своих руках и у него закружилась голова. Окружающие голоса смешались, и он не мог сосредоточиться на чьём-то одном. Наконец он поднял взгляд.

Ресеф гневно смотрел на него, остальные пребывали в замешательстве.

– Почему ты нам не сказал? – потребовал Ресеф. – Ты три года был нашим Наблюдателем и ни разу не заикнулся об этом. Мог бы сказать: "Эй, ребята, я был вашим донором спермы". Где, чёрт возьми, ты был пять тысяч лет? Ты позволил Лилит нас отдать, позволил ей к чертям развратить Лимос.

Ривер опустил взгляд на рисунок.

– Это, должно быть, ошибка.

– Отрицаешь, что на рисунке ты?

Ривер перевёл взгляд с пергамента на Ресефа, а затем посмотрел на каждого, кто стоял вокруг.

– На рисунке явно я. – Он прочистил горло. – Но, не… не думаю, что я спал с Лилит.

– Что значит, ты не думаешь? – спросила Лимос. – Ты вряд ли бы не знал об этом.

Ривер протяжно выдохнул. Он многое "знал", но это – нет.

– Я рассказывал, что почти тридцать лет назад меня лишили воспоминаний. Да и меня никто не помнит. Сомневаюсь, что Лилит бы помнила, если бы не портрет.

– То есть, есть вероятность, что ты с ней спал.

– Нет. Невозможно. – Горло Ривера сдавило, полностью блокируя протест. Он не мог представить себя с кем-то столь отвратительным, как Лилит, но знал и о своей мятежной стороне. И если кто-то сказал ему не ложиться в постель с суккубом, он бы назло это сделал.

– Я могу доказать. – Теперь, узнав, что Ривер не держал это в тайне специально, Ресеф смягчил тон. – На внутренней стороне моего бедра есть родимое пятно в виде крыла. Лилит сказала, что у нашего отца – ангела, которого она нарисовала, – есть такое же.

Ривер замер от шока и даже не мог вдохнуть.

– Ну? – От Ареса исходило предвкушение, хотя он редко горячился по какому-либо поводу. – У тебя есть такое пятно, Ривер?

Смесь страха и радости закипела внутри Ривера, когда он посмотрел в глаза каждого Всадника, а затем кивнул. Теперь он понял почему чувствовал такую тесную связь с этими четырьмя.

Почему рисковал провести вечность в Шеул-гра, когда вытаскивал оттуда Ресефа. И почему прямо сейчас у него щипало глаза.

– Да. Похоже… – Он прочистил горло. – Похоже, что… я… ваш отец.

Лимос бросилась к нему, обнимая так сильно, что он едва мог вдохнуть.

– Я знала, – прошептала она. – Знала, что должна быть причина, почему с самого начала я тебя полюбила.

– Чёрт, Ривер. – сказал Призрак. – Ты полон сюрпризов.

Тень, один из братьев Призрака, фыркнул.

– Единственный способ тебе переплюнуть эту новость, сказать, что ты – Сумеречный Ангел.

Теперь пришла очередь Ривера фыркать. Лишь один Сумеречный Ангел – существо, которое принадлежало и к Шеулу и к Небесам, способное пользоваться силами и того и другого измерения, – мог существовать за раз, и уже века не менялся.

Фантом, белокурый брат Призрака и Тени, похлопал Ривера по спине.

– Радуйся, что пропустил этап приучения к горшку. – Он ткнул пальцем во Всадников. – Держу пари, что эти придурки могли взорвать подгузники из кевлара.

Танатос запустил в голову Фантому поп-корн. Танатос… сын Ривера.

Ривер – отец.

Но как? И знал ли кто-нибудь об этом на Небесах? Назначил ли его на пост Наблюдателя тот, кто был в курсе, что Всадники его дети?

У Ривера внезапно появилось огромное количество вопросов… и неприятное ощущение о том, что ответы ему не понравятся.

Переводчики: inventia

Редактор: Casas_went

Ресеф так хотел убраться оттуда. На пляже, который практически считал домом, он чувствовал себя чужим.

Чёрт, народ из ЦБП был более близок семьям его братьев и сестры, чем он сам.

"И в этом виноват только ты, придурок".

Ну, на Море тоже много вины.

Чертыхаясь, Ресеф широкими шагами пересекал пляж, желая найти безопасное место, чтобы открыть Хэррогейт.

– Ресеф, погоди! – Его догнала Лимос и взяла за локоть. – С тобой всё хорошо?

Он пожал плечами, натягивая самое лучшее выражение лица прежнего Ресефа.

– Ага, пойду прикуплю себе жильё и затем, может, сгоняю в "Паб Четырех Всадников". – Ложь, огромная долбанная ложь.

Да, ему нужно жильё, но он никогда вновь не ступит в подземный бар, где провёл бесчисленные часы в обществе женщин.

Потому что хотел только Джиллиан. Так что, вероятно, он будет слоняться по её сараю, как жуткий, невидимый, любопытный преследователь.

– Не неси чушь, – тихо произнесла Лимос. – Я тебя слишком хорошо знаю. Скучаешь по Джиллиан?

Не уверенный, что сможет что-то сказать не сломанным как у подростка голоском, Ресеф просто кивнул.

– Тогда верни её. – Лимос посмотрела на песок, словно собираясь с мыслями. – Если беспокоишься по поводу Мора, может стоит задуматься о том, как ты справлялся с этим рядом с ней? Вероятно, она может помочь сдержаться и контролировать его.

Ресеф покачал головой.

– Даже если так, Джиллиан никогда не простит меня за то, что с ней произошло.

Лимос топнула ножкой.

– Ерунда. Человек отдала свой чёртов разум, чтобы помочь тебе, и сделала это после того, как узнала, что Мор её чуть не убил. Она тебя любит.

Он мог поклясться, что слышал смех Мора, и воспоминания о нападении на Джиллиан начали растекаться в мыслях, словно разлитая медовуха. Где был Ресеф? Почему не сопротивлялся, чтобы остановить то, что случилось с Джиллиан? На Ресефе столько же ответственности, сколько и на Море.

– Знаю, о чём ты думаешь, но это Мор напал на неё, – произнесла Лимос. – Не ты. Я понимаю, что сейчас скажу, как лицемерка, но ты помнишь о том, как Мор каждый день на протяжении года нас мучил. – Она обернулась и посмотрела на людей, которые наблюдали за ними. – Он убил Торрена, которого Арес любил, как сына. Подвесил всех моих слуг на деревья, украл душу Эрика. И хуже всего, пытался убить Логана. Мы не сможем легко об этом забыть, даже если понимаем, что не ты это сделал.

Ресеф закрыл глаза, сопротивляясь воспоминанию о подготовке убийства новорожденного, но не смог сопротивляться тошноте.

Он неуклюже подбежал к воде, где его вырвало. Тело так яростно тряслось, что Ресеф больше не мог стоять и рухнул на колени в волны.

Он не знал, как долго просидел там, опустив голову, пока вода омывала его ноги. Внезапно его подняли на ноги и он узнал Ривера, который удерживал его в вертикальном положении.

– Прости, Ривер, – начал он, а затем замолчал. Теперь Ресефу должно называть его отцом, так? – То, что я сделал с тобой в убежище Хайвестер…

– Замолчи. – Ривер крепко сжал плечи Ресефа и встряхнул его. – Никому из нас твои извинения не нужны. Нам нужно, чтобы ты вновь стал целым.