Ричард convertfileonline.com - _2016_02_09_21_40_03_404

Однако у идиосинкратического индивидуализма и гибкости есть недостатки, и за них приходится платить свою цену. В 2001 году Розмари Бэтт и Сьюзан Кристоферсон из Корнелльского университета вместе с двумя коллегами провели тщательное исследование среди специалистов в области новых медиатехнологий, по результатам которого был сделан вывод о существовании огромного разрыва между льготами, которые получают штатные сотрудники и свободные агенты [13]. Тогда как примерно три четверти штатных сотрудников получают полное медицинское страхование (а это уже тревожно низкий показатель), только 11 процентов свободных агентов получают медицинскую страховку от своих основных работодателей или клиентов и всего одной четверти работников предоставляются хоть какие-то льготы. Часть этих проблем может решить реформа системы здравоохранения и защиты пациентов, известная как Obamacare (какую бы форму она ни приняла после урегулирования всех судебных исков и бюджетных битв). Тем не менее сейчас, десять лет спустя, ситуация в целом только ухудшилась.

Мир свободных агентов был бы немыслим без компаний. Даже если представители креативного класса не работают на условиях полной занятости, а занимаются отдельными проектами, так или иначе компании все равно диктуют свои условия свободным агентам, многие из которых работают на одного или нескольких крупных клиентов, что обеспечивает им постоянный поток хорошо оплачиваемой работы. Трудно зарабатывать на жизнь, хватаясь за любые мелкие проекты. А поскольку компании чаще всего считают это выгодной сделкой, они далеко не всегда спешат предлагать более выгодные условия. Профессор Стэнфордского университета Джеффри Пфеффер утверждает, что когда компании слишком полагаются на фрилансеров и работников по контракту, то косвенным образом они навлекают на себя такие проблемы, как высокая текучесть персонала, огромные затраты на обучение сотрудников, значительное снижение эффективности работы и большая утечка интеллектуальной собственности. В некоторых случаях текучесть персонала и переход сотрудников в конкурирующие компании приводит к тому, что ключевые знания и идеи оказываются у конкурентов [14].

Кардинальные перемены в характере работы и занятости, произошедшие за все эти годы, вызвали немало нареканий. По мнению Стэнли Ароновица и Джереми Рифкина, сочетание передовых технологий и глобализации систематически уничтожает перспективу стабильной, значимой работы для большинства из нас, в том числе представителей креативного класса [15]. Они утверждают, что сокращение штата в компаниях, по существу, превратило высокооплачиваемые профессии в первичном секторе рынка труда в низкооплачиваемую и менее стабильную работу во вторичном секторе. Это позволяет компаниям использовать людей по своему усмотрению, а затем увольнять их, что приводит к утрате чувства защищенности и социальной сплоченности.

Другие авторы утверждают, что офис превратился в «потогонную систему для белых воротничков» [16]. Сотрудники тратят на работу больше времени, берут больше работы домой и страдают от растущей экономической нестабильности и стресса. В соответствии с новым стилем управления увольнение и сокращение персонала применяются для того, чтобы создать атмосферу страха в мире белых воротничков посредством урезания заработной платы и дополнительных льгот тем, у кого еще есть работа, и взваливания на них еще большего количества рабочих заданий. Несомненно, многие служащие оказались в социальной изоляции, многие из них трудятся в поистине диккенсовских условиях. Но какой бы безжалостной ни была экономика и какими бы разрушительными ни были некоторые структурные перемены для целых классов, состоящих в основном из белых воротничков, в наши дни большинство людей интуитивно понимают, что они работают в более благоприятных условиях, чем их родители, не говоря уже об их дедах, на долю которых выпал изнурительный труд на самых ужасных заводах.

Социолог Ричард Сеннет предупреждает: отсутствие многолетней преданности крупным компаниям приводит к «коррозии характера», а значит, и распаду общества [17]. Должен признать, эта точка зрения вызывает у меня неприятие. В наши дни, когда общество допускает, что дети могут жить в нетрадиционных семьях, неужели мы действительно должны верить в то, что длительная работа в крупной компании — необходимое условие психологической устойчивости взрослых? Длительная работа и достаточно стабильная карьера в компании — сравнительно новые явления, возникшие вследствие промышленной революции и становления современных профсоюзов и систем управления. До этого люди формировали вполне определенную идентичность в контексте своего рода занятий и своей семьи: они были фермерами, ремесленниками, кузнецами и повитухами; они также были детьми, сестрами и братьями, родителями, мужьями и женами, друзьями и гражданами. Но ведь именно к этому мы возвращаемся сейчас: к поиску своей идентичности за пределами компании. Я считаю, что гораздо полезнее и уместнее проявлять самую сильную любовь и преданность по отношению к друзьям и родственникам, к членам сообщества, а также ко всему тому, что действительно нас интересует и имеет для нас большое значение. Наше собственное развитие гораздо важнее, чем развитие любой компании, в которой нам довелось когда-либо работать.

Причины возникновения новой рабочей среды

Специалисты по этнографии рабочей среды Гидеон Кунда, Стивен Барли и Джеймс Эванс провели детальное исследование среди IT-специалистов, которые покинули авторитетные компании, чтобы работать независимо [18]. В их работе Why Do Contractors Contract? («Что заставляет людей работать по контракту?») представлен анализ ряда гипотез о причинах кардинальных перемен в подходах к работе. Сначала исследователи изучили теорию нетипичных форм занятости. В крайнем выражении эта теория рассматривает компанию как угнетателя и утверждает, что люди становятся фрилансерами только после того, как корпорации их увольняют. Затем авторы исследования проанализировали противоположные гипотезы, связанные с концепцией свободных агентов: «Сторонники концепции свободных агентов продвигают идею постиндустриального видения экономического индивидуализма, в соответствии с которой работники с задатками предпринимателей снова обретают независимость и возвращают себе часть добавленной стоимости, которую раньше присваивали работодатели».

По мнению Кунды, Барли и Эванса, представление о компании как об угнетателе в корне ошибочно. Причина, по которой большинство людей решили работать на себя, не связана с тем, что их уволили с работы. Они сделали это ради того, чтобы взять свою жизнь под контроль. Такое решение во многом принесло им чувство освобождения. Безусловно, они почувствовали себя свободными от постоянного страха перед увольнением с работы. В ходе исследования были определены три основные причины недовольства, из-за которого люди бросали работу. Многим ужасно надоели офисные интриги. «Приходится выслушивать коллег, которые рассказывают обо всем, что их беспокоит, — отметил один инженер, принявший участие в исследовании. — А кроме того, тратить время на множество ненужных совещаний, пытаться всем угодить, стараться играть в их игру. Все это никак не связано с самой работой; это непродуктивно и создает сильное напряжение». Другие увольнялись с работы из-за синдрома Дилберта — представления о том, что все вышестоящие сотрудники недостаточно компетентны или хуже того. «Пару лет я проработал на судостроительном заводе военно-морских сил и понял, что там что-то не так, — вспоминал еще один инженер. — Я доложил обо всем финансовому директору, и пару, так сказать, проходимцев задержали. Мы поймали одного из заместителей директора по финансовым вопросам на том, что он использует материалы с завода для своей частной квартиры во Флориде». И все же многие увольнялись из-за чувства несправедливости. Квалифицированных креативных работников огорчает, когда им кажется, что в компании не ценят их заслуг или что все делается не так, как надо. «Я работал над проектом не ради самого проекта, а ради руководства», — отметил один из участников исследования. Кроме того, хотя работа на себя и не гарантирует полной свободы, у вас хотя бы появляется возможность самостоятельно ставить цели и определять правила игры. Один разработчик программного обеспечения заявил: «Я больше не работаю бесплатно». В 2001 году один специалист в сфере высоких технологий разместил на сайте Fast Company такое сообщение: «После рождения дочери я решил, что хочу ужинать дома не только в выходные. Я хочу быть отцом, а не просто кошельком. Я хочу, чтобы моя дочь знала, что я за человек, а не только то, что я могу для нее сделать». Люди, с которыми я беседовал и встречался на фокус-группах, называли примерно такие же причины. Им надоели интриги и бюрократия корпоративной жизни, а те, кто работал в небольших компаниях, испытывали постоянный стресс из-за хаоса в управлении. Эти люди говорили мне, что бросают работу, потому что они не в силах терпеть непоследовательное, некомпетентное руководство самодуров, под началом которых работают, а также множество мелких придирок и постоянный страх увольнения. И хотя ни один человек не может полностью контролировать все, что происходит в его жизни, многие все же выбирают этот путь, чтобы быть хозяином хотя бы тех ее сторон, которые имеют для них самое большое значение.