Олег - Вепрь

Теперь, когда Гаврилу Степановича увезли, я старался понять, насколько парень уравновешен и разумен. «Кто знает, - прикидывал я, - чего мне ждать от избалованного наследника Реброва-Белявского? Закатит он истерику? Не закатит? Сядет он мне на шею или нет? Начнет ли требовать взамен почти родного уже деда Гаврилы папашу своего Алексея Петровича?» К моему облегчению, Захарка оказался человеком разумным и спокойным.

- Как будто я на горшке за ширмой сидел, - наконец дал он свое согласие на взлом.

- Вызываю огонь на себя. - Вставив отвертку между хлипкими дверцами шифоньера, я слегка поднажал.

- Тут печки нет, - возразил Захарка, с интересом наблюдая за моим самоуправством. - Обогреватель вон, когда холодно. А у него рука из чистого золота?

Что верно, то верно: обогреватель в бункере имелся. У Гаврилы Степановича здесь все было предусмотрено для автономного плавания. А когда под моим нажимом дверца подалась, я понял, что и длительная осада его не пугала. В шифоньере мы с Захаркой обнаружили богатый запас концентратов, заправленный примус, батарею тушенки, свечи, спички, молочный бидон с пресной водой и небольшой арсенал: две гранаты-лимонки, два заправленных диска от ППШ, сам ППШ в ухоженном состоянии, а также и «Вальтер» с запасной обоймой. Обрубков был всегда готов к труду и обороне.

Верхнюю полку, отводимую обычно для хранения головных уборов, занимали книги. Отдельно там лежала перевязанная крест-накрест стопка выцветших общих тетрадей. В отличие от Захарки, сразу нырнувшего за гранатами, она привлекла мое внимание больше всего. Но сначала я обезвредил парня, возражать и кусаться он не стал. «Нельзя так нельзя. А круглые банки можно?» - спросили его глаза. - Валяй, - разрешил я вслух. Сами по себе пулеметные диски угрозы не представляли. Но «Вальтер», гранаты и ППШ я вынес в погреб и сложил за мешки с картофелем до возвращения, как я думал, их владельца.

- Ты и горшок тогда вынеси, - посоветовал мне прагматичный Захарка. - Там какашки свежие.

Без великой охоты я пошарил под низеньким топчаном и вытянул горшок. Ничем свежим там, разумеется, не пахло. Горшок я также вынес в машинное отделение и накрыл его какой-то грязной инструкцией.

- Есть хочешь? - спросил я, спохватившись, Захарку.

- После, - отмахнулся он решительно. - Строить надо. У меня кран без гаража.

- Надо есть.

- Надо есть, надо есть, надо есть, надо есть, - скороговоркой отозвался мой подопечный и подытожил: - Надоесть мне мамка успела.

- Ты что ж, и не скучаешь по ней? - Такое признание меня озадачило.

- Скучаю, - согласился Захарка. - Но она меня пичкает. И рыбьим жиром еще.

- Давай, чур, договоримся. - Усевшись на мягкого дракона, я придвинул к себе ящик с игрушками. - Мы будем строить, а ты мне расскажешь, как ты сюда попал и как тебе здесь живется. И что тебе дед Гаврила. И чем кормит. И вообще.

- Ладно, - согласился малец. - Только я буду на кране.

Опрокинутая машинка с краном вместо кузова тотчас встала на колеса и подъехала ко мне.

- Батя говорит, что силикатный кирпич лучше. - Захарка сгреб кубики. - Наш силикатный?

- Силикатный. - Я решил не торопить его и терпеливо взялся за возведение гаража.

- Когда еще меня Ахмет в снег уронил… когда мы на санках… но это я сам упал, - предупредил меня крановщик, - то дядя Семен поднял меня в охапку. Ахмет в сугроб тоже свалился. А дурак Никеша стоял и плакал. И побежал потом куда-то. А дядя Семен посадил меня в большие сани, что Гусеница возит. Гусеница ушами прядет. И дядя Тимка нa вожжах. Моя мамаша тоже прядет. Но она шерсть прядет. Батя мне сказал, что это - другое.

«Недооценил я братьев-танкистов. - Вникая и сбивчивый рассказ пацана, я выравнивал «силикатные кирпичи» и переосмысливал свои заблуждения. - Вот, стало быть, кто в деревне определен Паскевичем на должность исполнителей. Все правильно. Ребята бедовые. Прагу брали. Крови не боятся. Но основной головорез, конечно, Семен. Стало быть, и петля на шее долгожителя Сорокина - его рук дело. То-то он разволновался и по уху мне съездил, когда Сорокин у магазина сгоряча помянул про опыты Белявского и про сибирскую его одиссею. А моя гипотеза насчет двойного убийства в склепе - туфта. Примерно как электростанция Обрубкова. Паскевич и уж тем более Ребров-Белявский там не пачкались. Семен порезал Никешу. А потом зазвал Ахмета. Якобы дурак Захарку в часовне прячет. Татарин сам отправился искупать вину перед хозяином в сопровождении Семена, не упредив никого из домочадцев. Хотел сюрприз устроить или опасался потерять драгоценное время. Дальше Семен выключил его проверенным способом, а после поднял тревогу в Пустырях: вепрь-де на кладбище лютует! Художественное оформление пролома в ограде, допустим, брат устроил. Или сам Паскевич не побрезговал. Слишком искренним было недоумение Тимофея при виде убиенного Никеши, когда он в склеп рухнул».

Но как бронетанковый сержант в первый раз подобрался к Ахмету незамеченным? И когда Гаврила Степанович перехватил у братьев Захарку? Это по-прежнему оставалось для меня загадкой. Хотя, памятуя о маскировочном халате Семена и его умении окапываться, я допускал, что он не день и не два грелся в сугробе у «Замка» казенным спиртом. Ждал удобного случая. А химикалиями против собачьего нюха Паскевич его, естественно, обеспечил.

- Ты чего?! - Захарка толкнул меня в бок. - Сережа! Крышу-то из кирпича не ставят!

- Извини. - Я снял с гаража лишние кубики и заменил их на перевязанную стопку общих тетрадей, похищенную из шифоньера. - Так правильно?

- Так можно. - Кран с опущенной стрелой заехал в гараж.

- А дед Гаврила где подобрал тебя?

- В поле. - Мой собеседник обошел гараж и вздохнул. - Заправку надо строить. Без горючки дальше ковра не укатишь.

Мы с энтузиазмом взялись воздвигать заправку из подсобного материала.

- В поле-то почему? - продолжал я его расспрашивать.

- А дядя Семен остался следы мести, - охотно разъяснил Захарка. - «Я следы замету, - сказал Тимке. - Ты гони в лес, где уговорено». Тимка - он пьяненький был. Стал настегивать. Назад в сани даже и не глядел. Как под гору, то мы шибко слетели, а как поле пошло, я и спрыгнул. Но у самого леса уже.

Я с невольным уважением глянул на мальчишку. Инстинкт - чувство, конечно, сильное. Но соскочить на ходу с саней - для пятилетнего парня это поступок.

- Сижу и плачу, - закончил свою историю Захарка. - Тут дед Гаврила на лыжах. Я ему как рассказал, что чуть не померз, он меня и забрал к себе. Батя когда из Москвы вернется? Он привезет мне железную дорогу? Дед Гаврила сказал - привезет. Пока что я здесь живу. На улице опасно без бати. Ты про дикого вепря слыхал?

- Слыхал. - Я посмотрел на часы. - Давай-ка, Зaxap Алексеевич, я тебе яичницу изготовлю. И - на боковую. Ты как?