Олег - Вепрь

- Я тоже знаком! - заерзал Пугашкин. - У меня более шести особо опасных задержаний!

Поколебавшись, второй приезжий кивнул и ему. Так что мы все четверо отправились к дому. В сарае глухо залаял Хасан.

- Собака безвредная, - поспешил успокоить обоих коллег Пугашкин.

Оперативник жестами приказал ему захлопнуть варежку и держаться сзади.

Второй взял меня за локоть и на ухо зашептал:

- Отзоветесь, когда спросит, кто. Под пули не лезть. Мы за вас отвечаем.

Осторожно приоткрыв первую дверь, он поманил меня следом. Вторая дверь в сенях, утепленная, была обтянута дерматином, так что ему пришлось долбить по ней рукояткой пистолета.

- Не заперто! - раздался изнутри голос егеря. Оперативник толкнул дверь ногой и прыгнул

Внутрь, но тут же вылетел, как ошпаренный, обратно. Прижавшись спиной к косяку, он оттеснил меня в сторону.

- Обрубков! - Лицо его окаменело. - Прекратить, сопротивление!

Сейчас, - ехидно отозвался Гаврила Степанович. - Только штаны подтяну.

- Издевается, враг! - зашипел от порога Пугашкин.

Оттолкнув не ожидавшего подобной наглости сотрудника органов, я прошел в кухню. Обрубков сидел за столом и чистил свою винтовку «Зауэр». Детали были разложены перед ним на газете.

- Собрались - и правильно. - Он вытянул из зажатого меж коленями ствола витой шомпол с промасленным ершиком. - Учиться ей надо, хоть заочно, хоть как. Москва опять же. Что она видела?

- Вас арестовывать пришли, полковник. - Я поймал Банзая и взял его на руки.

- Пришли, так пришли. - Он положил ствол рядом с остальными фрагментами винтовки. - Чай будешь?

Сотрудники безопасности, стоя в сенях, наверное, воспринимали нашу беседу как бред законченных шизофреников. Но у них был приказ, и они начали его выполнять в соответствии с понятными и привычными правилами задержания. Ворвавшись на кухню, они решительно вмешались в ход событий.

- Гражданин Обрубков, сдайте оружие. - Направив на егеря пистолеты, оперативники оттолкнули меня к печке. - Вот ордер на обыск.

Один из них, не снимая Гаврилу Степановича с прицела, показал ему казенную бумагу, отмеченную лиловой печатью.

- Наручники на него! - подал голос Пугашкин из-за спин столичных товарищей.

Оперативники ухмыльнулись. Надеть на егеря наручники, учитывая его физический изъян, было делом затруднительным. Гаврила Степанович тоже невольно рассмеялся.

- Вы проходите, товарищи. - Он отщелкнул крышку портсигара и достал из-под резинки папиросу. - Располагайтесь. Какое против меня обвинение?

- А нож?! - Растолкав особистов, на первый план вырвался Пугашкин. - Где твой нож, гражданин? С каповой ручкой! Запираться начнем?

Вид у него был торжествующий. Пугашкин явно почувствовал, что настал его звездный час, и жаждал крови.

- Запираться? - Егерь дунул в папироску и сплющил бумажный мундштук зубами. - Ну что ж, это мысль. В Пустырях давно пора запираться. Ходят здесь всякие из районной прокуратуры, а потом вещи пропадают.

- Глумится, враг! - Следователь обернулся к двум приезжим и скороговоркой выпалил: - Я его сразу расколол! Еще когда он маньяка стал покрывать - дескать, смотрите, какой я добрый! Алиби себе выгораживал! Потом сам же его зарезал и нож подбросил у часовни! К высшей мере!

Получив мощный удар кулаком в солнечное сплетение, Пугашкин сложился и захрипел.

- Извините, Гаврила Степанович, - обратился к егерю оперативник, прервавший таким образом обвинительную речь неугомонного следователя. - Улика-то фуфловая, но проверить мы обязаны. Вы сами заслуженный чекист. Не вам объяснять.

Он выразительно посмотрел на потолок. Сей взгляд мог обозначать лишь одно: «приказ нам спущен сверху».

- Ясно. - Обрубков стал рассеянно обшаривать карманы своего полинявшего, без знаков отличия, кителя. - Одолжить нож убить человека.

Оперативник предупредительно щелкнул перед ним зажигалкой.

Я догадался, что это очередная стратагема. Стратагема генерала Паскевича. Очевидно, он заготовил ее на всякий пожарный. Вспомнилось мне тут же, что ножа я давно в доме не видел, а Гаврила Степанович, надо думать, заметил пропажу еще раньше и, связав концы, был готов к подобному обороту. Чем-то егерь стал вдруг мешать Паскевичу, и тот решил вывести его из строя. Не просто информатор, но активный пособник действовал у Паскевича в Пустырях. «Кто? - прикинул я. - Тимоха слишком треплив и беспечен, чтоб доверить ему такое задание. Брат его Обрубкова не посещает. На Чехова и Филю грешно даже и думать. Остается все тот же Тимоха, любитель ножей и штыков».

- Товарищ следователь, - официально обратился опер к Пугашкину, напоминавшему своей стойкой угольник без катета, - сходите за понятыми.

Понятые - Чехов и продавщица Дуся - вскоре прибыли. Оперативники лениво взялись за обыск, не мешая нам с Гаврилой Степановичем вести разговоры. Следователь остался в машине, так что и он нам препятствий не чинил.

- Вернусь дней через пять, - молвил егерь, покуривая. - Раньше вряд ли. Паскевичу время надо выиграть. Сообразил-таки, прохвост.

- Зачем вы мне говорите это? - Я пристально глянул на Гаврилу Степановича, стараясь понять, куда он клонит. - Ведь и я на чемоданах.

- Двое вас: ты и Настя. - Он говорил совсем тихо. - Больше мне доверить некому. В погребе тайник.

С виду бетонная стена - сплошной монолит, - но как моторчик запустишь, он тебе и откроется. Там натуральный бункер со всеми удобствами. Тепло, светло и мухи не кусают. Даже фрицы допереть не могли, откуда передатчик работает. Пеленгатор их клинило на избе, а как обыск - ничего. Битнер только зубами щелкал.

- Ведь мы не в Хиросиме, полковник! - заметил и раздраженно. - На кой черт нам это бомбоубежище?!

- Паскевич тоже не владеет предметом. - Мое замечание Гаврила Степанович равнодушно пропустил. - Отсюда и сплавить меня стремится любыми средствами. Пацана-то кормить надо. Авось да потянется ниточка.

- О чем вы, полковник?

Между тем Гаврила Степанович обратил все внимание на гостя, заглянувшего в погреб:

- Картофель, грибы маринованные. Гнать - гоню. Ваша взяла. Из чего гоню, спросите? Да из водки же и гоню, так что урона от меня государственной монополии нет, и перед законом я чистый, как тот мой самогон, которого с двух «Пшеничной» всего поллитра выходит. Экономике даже прибыль в этом смысле.

«О чем он толкует?» Я досадовал на Обрубкова, как опоздавший - на водителя троллейбуса, закрывшего двери прямо у него перед носом. «Догнать-и в морду!» - самая трезвая реакция в подобных обстоятельствах.

Да не волнуйтесь вы, Гаврила Степанович! Аппарат нам не нужен! Пользуйтесь на здоровье! - Сыщик исчез под землей.

- Захарка там, - шепнул мне Обрубков.

- Что?! - Я даже не сразу сообразил, о ком речь.

- Захарка. На двенадцать атмосфер.