Эдгар Берроуз - Забытое приключение Тарзана

Тарзан понял, что ощущал Эбопа. Монстр мог чувствовать боль. Атака льва была направлена против жестких, костлявых лап и ног Эбопы, но Тарзан определил место, куда атаковать своей цепью. Это были суставы твари, что располагались на коленях, локтях и шее. В этих местах тварь был слабой.

Тарзан ринулся вперед с криком обезьяны самца, взметнув цепь как хвост скорпиона, когда Эбопа, используя свою сверхъестественную скорость, помчался на Тарзана. Тарзан не смог полностью уйти с пути одной из его крючковатых лап, и один крюк разорвал плоть на плече Тарзана, но человек-обезьяна смог уклониться достаточно, чтобы захватить плечо Эбопы, и, оттянув его назад и вниз, обмотать цепь вокруг его шеи.

Эбопа вскочил и загарцевал по арене с Тарзаном, болтавшимся на спине монстра, и с цепью, плотно обмотанной вокруг его шеи. Тарзан дернул цепь назад, используя весь свой вес и силу гравитации, чтобы затем, налегая всем своим весом в центр спины Эбопы, как он надеялся, попытаться сломать позвоночник зверя.

Эбопа дернулся назад, но его «колени» согнулись в противоположном направлении, принимая все давление атаки Тарзана. Эбопа рванул головой и наклонился вперед, послав Тарзана в полет.

Человек джунглей приземлившись, прокатился вперед и вскочил на ноги, когда тварь прыгнула к нему.

Тарзан упал на спину под натиском Эбопы, поднял ногу, упершись монстру в центр его костлявой груди, вытолкнул того вверх и назад со всей своей мощью. Эбопа отлетел и врезался в стену арены у помоста Куруванди.

Тарзан вскочил на ноги и увидел удивительное зрелище.

Эбопа убегал. Он поднимался вверх по гладкой стене арены так же легко, как будто просто бежал по земле. Он взобрался на помост без усилий, а затем прыгнул оттуда прямо на трибуны арены.

Ранее возбужденные зрелищем горожане в настоящее время бежали в страхе перед своим богом. Он оказался среди них, расшвыривая людей, оказавшихся перед ним, как дикарь, разбрасывающий мокрое белье. Жители Ура разлетались и падали, переломанные и разорванные.

Тарзан воспользовался моментом, чтобы обернуть цепь вокруг талии, потом высвободил флагшток и использовал его, чтобы перескочить на помост Куруванди. Там он нашел бедного Джад-бал-джа и паникующего Нкиму. Лев был тяжело ранен. Тарзан разорвал на полосы одежды Куруванди и, перевязал раны льва под звуки разрушения Эбопы: вопли, визг и топот ног. Город Ур был в панике.

Нкима тихо причитал.

— Итак, мой друг, — сказал Тарзан. — Несмотря на свою трусливую природу, ты пришел, чтобы попытаться помочь мне.

Нкима радостно наврал ему о храбрых поступках, которые он совершил, но сердце обезьянки было в пятках. Ему было нужно просто что-то рассказать. Он издал воркующий звук и спросил о льве.

— Я не могу ничего сказать, Нкима, — сказал Тарзан. — Джад-бал-джа тяжело ранен. Но он силен.

Хенсон, Билли, и Уилсон пробирались через лес, и едва они достигли пастбища у передней части городского рва, когда услышали крик, совсем не похожий на тот, что слышали когда-либо раньше.

— Там должно быть полный бедлам, — сказал Уилсон.

Внезапно разводной мост упал, и перепуганные воины, слуги повалили наружу, словно сейчас все жители Ура пытались выйти через эту дверь. Они падали под ноги своих друзей и семей, летели в ров, где крокодилы радостно приветствовали их.

— Отходим, — крикнул Билли. — Здесь дела плохи.

Хенсон впечатал винтовку в позвоночник Уилсона, и Уилсон, Хенсон и Билли скользнули обратно в джунгли, наблюдая за этим странным зрелищем с некоторым благоговением.

Когда раны Джад-бал-джа были перевязаны, насколько это возможно, Тарзан опустил свой шест и по одному за раз вытащил трех своих спутников на помост над ареной.

Ньяма была первой. Она заметила останки Куруванди в одном углу — голова правителя была разбита, как глиняная ваза. Его красивый головной убор был окровавлен и разорван.

— Так и закончил свою жизнь великий Куруванди, сказала она. — Лев, я полагаю?

— Да, — сказал Тарзан, опуская шест вниз к Джин.

— Он убил Куруванди и одного из черных львов. Он очень храбр. Это мой добрый друг Джад-бал-джа.

— Он умирает?

— Возможно.

Джин вцепилась в шест, когда Тарзан, перебирая руками, вытянул ее наверх. Он опустил его в третий раз за Хантом, и вскоре все они стояли на помосте, возле раненого Джад-бал-джа у их ног.

— Лев благородный воин, — сказал Хант. — Он был моим компаньоном.

— Он такой, — сказал Тарзан. — Вот носилки Куруванди. Я положу льва на них. Он очень тяжелый, но все втроем, если используете их как волокушу, вы сможете вывезти его в безопасное место. Я хочу, чтобы Нкима тоже пошел с вами. Если вы позволите ему, и он не станет отвлекаться, то обезьяна может вывести вас в безопасное место, как только вы выберетесь из Ура.

— А как насчет вас? — спросила Джин.

— Мой путь лежит в другом направлении, — сказал Тарзан.

— За Эбопой? — спросила Ньяма.

— И за ним тоже, — сказал Тарзан. — Теперь идите, прежде чем толпа не опомнится и не решит избрать нового царя. Идите, прежде чем не станет хуже, чем раньше.

Нкима запрыгнул на плечо Тарзана и затараторил.

— Нет, Нкима, — сказал Тарзан. — Не в этот раз, старый друг. Иди с этими людьми и Джад-бал-джа.

Тарзан поднял льва, осторожно, как котенка, и положил его на носилки. Джад-бал-джа лизнул его руку. Тарзан заговорил со львом на языке джунглей. — С тобой будет все в порядке с этими тармангани, старый друг. Они позаботятся о тебе. И если судьба и закон джунглей позволят, увижу тебя и Нкиму снова.

Хант пожал руку Тарзану. А Джин сказала: — Вы, это нечто особенное, — мистер Тарзан.

— Да, я такой, — ответил Тарзан, и улыбнулся.

— И скромный, также, — подхватила Джин.

— Это моя самая главная черта, — ответил Тарзан.

Ньяма и Джин по очереди обняли его, а затем с помощью Ханта потащили носилки, унося Джад-бал-джа прочь. Прежде чем они начали осторожно спускаться вниз по лестнице, что вели с арены, Джад-бал-джа поднял свою окровавленную голову и посмотрел на человека-обезьяну. «Его губы искривились», — подумал Тарзан. — «И кто бы еще говорил, что зверь не может улыбаться?»

Когда Хант, Джин, и Ньяма выбрались на главный двор, волоча за собой носилки с Джад-бал-джа, к которым был привязан лев, они были поражены видом того, как все люди спасаются бегством. Здесь не было и намека на цивилизацию посреди этой ревущей, толкающейся, убегающей прочь толпы. Женщины, дети, старики, падали под ногами перепуганной и запутанной массы убегающих, и были затоптаны. Видеть, что их бог был так напуган чужестранцем и что он принялся буйствовать посреди своего собственного населения, было слишком невыносимо для чувств аборигенов Ура.